Металл заскрежетал в последний раз. Завыли перегруженные генераторы. И вдруг корабль стал переваливаться на левый борт с креном почти в тридцать градусов. Генераторы гравитации опять на несколько секунд отстали от внезапного изменения положения судна в пространстве.

Наконец «Махариус» вырвался из смертоносной хватки буксировочного луча.

Предупреждение Кастабороса было не напрасным. За несколько секунд Семпер пересек в свободном падении почти весь капитанский мостик. Наконец его схватила за воротник железная рука Римуса Найдера. Кивнув старому артиллеристу в знак благодарности, Семпер поднялся на ноги. На корабле по-прежнему выли сирены, а на капитанском мостике звучали сообщения о повреждениях, список которых в результате последнего отчаянного рывка только возрос. Однако Семпер понимал, что «Махариус» уже избежал неминуемой гибели.

Орки же по этому поводу придерживались иного мнения.

Дисплей перед Семпером треснул, и на нем было плохо видно происходившее вокруг крейсера, но командор все-таки различил окутанный пламенем силуэт «Левиафана». Враг упорно разворачивался так, чтобы вновь навести на свою жертву смертоносный буксировочный луч.

— Он движется на нас! — в панике воскликнул молодой наблюдатель. — Сейчас он включит генератор буксировочного луча!

— Ничего он не включит! — рявкнул Семпер, поворачиваясь к Римусу Найдеру. — Что у нас с торпедами?

Справившись с данными на информационном планшете, переданном ему одним из помощников, Найдер с мрачным видом заявил:

— У нас только две торпеды в аппаратах. Толчок сильно повредил торпедный отсек. Два других аппарата вышли из строя. Почти все торпедисты убиты или ранены. Я не знаю, сколько понадобится времени, чтобы зарядить и подготовить к залпу остальные аппараты.

Семпер молча изучал телеметрические данные на дисплее, определяя угол стрельбы, прикидывая расстояние до цели, оценивая состояние кораблей и пытаясь предугадать исход сражения. В конце концов, он пришел к довольно неутешительным выводам, но как командир корабля имперского Военно-космического флота не считал себя вправе обнаружить хотя бы крупицу страха, сомнения или нерешительности на капитанском мостике.

— Двух торпед хватит! — заявил он с напускной уверенностью. — Разворачиваемся и даем торпедный залп, как только окажемся под нужным углом к цели!

Заработали маневровые двигатели, и «Махариус» развернулся носом прямо к преследовавшему его «Левиафану». Всем на капитанском мостике показалось, что этот поворот на шестьдесят градусов будет длиться вечно.

«Левиафан» неумолимо приближался. Самым впечатлительным казалось, что пасть вражеского крейсера со спрятанным в ней генератором буксировочного луча сейчас поглотит их корабль. В глубине пасти загорелся свет.

— Мощное энергетическое излучение со стороны противника, — доложил наблюдатель. — Сейчас они включат буксировочный луч!

— Готовы! Цель почти прямо по курсу. Можно давать залп! — через секунду отрапортовал один из комендоров.

— Пли!

Не успел Семпер отдать приказ, как в носовой части «Махариуса» загудели торпедные аппараты. Торпеды устремились к цели. Свет в пасти «Левиафана» разгорался. «Махариус» вздрогнул. Его нащупал буксировочный луч.

Торпеды влетели прямо в пасть «Левиафхану». Несколько мгновений казалось, что он их действительно проглотил, и даже у самых опытных бойцов на мостике «Махариуса» екнуло сердце при виде непобедимого корабля орков.

А затем носовая часть «Левиафана» взорвалась. Вражеский крейсер повалился на бок и закувыркался в пространстве, раздираемый внутренними детонациями.

— Два попадания. Цель уничтожена, — доложил наблюдатель.

— Осмотреть все вокруг! — приказал Семпер. — Как можно тщательнее! Ищите уцелевшие корабли противника!

Он с нетерпением ждал, пока сервиторы и техножрецы выполнят его приказ, изучая информацию, собранную сканерами «Махариуса».

— Кораблей противника не обнаружено! — доложил, наконец, Хито Уланти.

Впервые за несколько часов Семпер позволил себе немного расслабиться.

Сражение за систему Матер завершилось.

«Махариус» зализывал раны. Аварийные команды в скафандрах ползали по обшивке корабля, изучая полученные в бою повреждения и устраняя их подручными средствами. Одни пробоины заделывали первым попавшимся железом, содранным с витавших вокруг обломков уничтоженных кораблей. Другие — латали пластырями из расплавленного металла. На искореженных сотнями лет боев бортах «Махариуса» появлялись новые шрамы.

Внутри крейсер тоже приводили в порядок. Разыскивали убитых и раненых. Судовые хирурги и фельдшеры трудились во всех отсеках, безжалостно сортируя раненых по трем категориям. Теми, кто держался на ногах, занимались в последнюю очередь, и на жилых палубах и в кубриках звенело в ушах от криков невыносимой боли, утолить которую пока можно было лишь заранее припрятанными наркотиками.

Тяжело раненные лежали штабелями в коридорах и отсеках, превращенных в импровизированные лазареты. Хирурги и фельдшеры ходили между ними с лазерными скальпелями, зажимами, коагуляторами и портативными реаниматорами. У многих хирургов были при себе цепные мечи, покрытые запекшейся кровью поспешно ампутированных конечностей.

Умирающих и тех, с кем пришлось бы слишком долго возиться, молча передавали вооруженным санитарам в пропитанных кровью халатах, которые уносили несчастных долой с глаз остальных раненых, с ужасом ожидавших приговора хирургов. Быстро пробормотав молитву, санитары закалывали ножами обреченных и складывали трупы в «поленницы», которые испачканные кровью и обливавшиеся потом матросы перетаскивали к ближайшему воздушному шлюзу.

— Пошевеливайтесь! Живей! — орал старшина Воршун, недовольный тем, что уборку трупов после сражения всегда почему-то поручали именно ему.

Он покрикивал на матросов похоронной команды и даже колотил их по спинам своим жезлом, пока все трупы не оказались в шлюзовой камере.

— Хорош! — рявкнул Воршун, смерив взглядом груду покойников. — Отойдите! Я закрываю шлюз.

С этими словами старшина пнул чью-то мертвую руку и взялся за рычаг. Стоит за него потянуть, как внутренняя дверь шлюза закроется, через несколько секунд откроется внешняя дверь в обшивке и содержимое шлюзовой камеры вывалится в космическое пространство…

— Эй, ленивая свинья! Отставить! В шлюзе еще есть место!

Позеленев от злости, Воршун повернулся на голос, готовясь прибить того, кто осмелился с ним говорить в таком тоне, но прикусил язык, разглядев знаки различия и перевязь главного старшины первой статьи. А разглядев, что это за главный старшина, Воршун затрясся не от злости, а от страха.

По коридору шел Максим Боруса в сопровождении нескольких отборных головорезов. Они несли чьи-то тела.

— Откуда вы, главный старшина? — спросил Воршун, изобразив удивление, чтобы скрыть испуг. — Разве вы тоже занимаетесь покойниками на этой палубе?

— Ты же меня знаешь, Воршун, — усмехнулся Максим. — Я всегда готов помочь нашим геройски погибшим товарищам поскорее вступить на последний путь, в конце которого их ждет встреча с самим Императором.

— Давайте их туда! — приказал Максим своим людям, показывая на дверь шлюза. — И поаккуратнее с этими героями, павшими смертью храбрых!

Головорезы расхохотались и швырнули свой груз на кучу трупов. Максим вошел последним и швырнул тело, которое нес на плечах, в самую середину шлюзовой камеры. Воршун же притворился, что не слышит, как этот «труп» глухо застонал и захрипел после удара.

Максим повернулся к старшине и, угрожающе сверкнув глазами, проговорил:

— Можете идти, старшина Воршун. Мы сами тут все сделаем. А вас ждет работа на следующей палубе.

— Слушаюсь! — пробормотал старшина, довольный представившейся возможностью убраться подобру-поздорову.

Подождав, пока похоронная команда удалится, Максим заглянул в шлюз. Механик второй статьи Тир Седжара молча смотрел на него вытаращенными от ужаса глазами, полными отчаяния и мольбы.