-Том, хватит! Отпусти! - вырываюсь из его рук, - Ты сам-то подумай? Лучше сейчас, когда еще ничего нет! Когда не будет больно! Порвать все и дело с концом!!! Чтобы остались только хорошие воспоминания...

Замолкаю. А Том отрицательно мотает головой, отходит от меня на несколько шагов.

- А если уже что-то есть? А если уже больно?!

- Не выдумывай, Том! Скажи, ты бы согласился на отношения со мной?!

Том хмурится. Косится в сторону. Вздыхает. И молчит. Не отвечает...

- Вот и я о том же, - только не плачь, Билл, - да и мне эти отношения не нужны. Ждать тебя постоянно с работы, выть от одиночества? Не хочу!

Он поднимает на меня глаза. А в них боль:

-Я вообще-то решил назначить заместителя, чтобы у меня было больше времени свободного... - зачем он это говорит? Зачем?

- Это ничего не меняет! Я хотел расстаться на хорошей нотке, но... ты все испортил.

- Очень хорошая нотка, - почему-то смеется, - ты бы уехал, а потом не отвечал бы на мои звонки, да? А когда бы я приехал, ты не впустил бы меня в квартиру. Ты решил ничего не объяснять, а я бы как себя чувствовал? Ты подумал обо мне? Ты решил уйти и просто молчать?! Вот как ты решил?!

- Да, я плохо решил. Но мы поговорили, и теперь ты все знаешь, прощай Том.

Сажусь в машину. Водитель трогается с места. Я вижу, как Том смотрит мне в след.

Я сделал все правильно. Я сделал все правильно.

14 глава.

Tom ©

Середина декабря. Через две недели новый год. В этом году Нью-Йорк прямо-таки завалило снегом. Снегоуборочная техника нифига не справляется, на улице постоянные пробки, постоянная ругань водителей. А я сижу в своем удобном кресле, в полной темноте, пью горячий шоколад и смотрю на ночной город.

Зимой этот город не так красив как осенью. Все вокруг какое-то слишком белое и слишком невинное. Меня это раздражает. Мне нет дела до вечного холода, но меня бесит однообразный мир.

Я бы сказал, что все в принципе так же, как и обычно. Но не могу. После ухода Билла во мне явно что-то изменилось. Постарел, блять. Этот парень кидал меня неоднократно. Но случившееся неделю назад, меня просто выбило из колеи. Я ведь и сам не понимал насколько я привык к нему. Не знаю, когда привык, за последние месяцы, или просто за те четыре дня. И если в момент, когда он уезжал, я был уверен, что я не хочу никаких отношений, то сейчас... не уверен. Я уже вообще ни в чем не уверен.

Дни проходят однообразно. Пустая кровать, душ, кофе в одиночестве, прогулка со Скотти, работа, иногда спортзал, опять дом, прогулка со Скотти и сон в холодной постели. На следующий день все повторяется. Я запретил себе думать о брюнете. Хотя я снова и снова нарушаю этот запрет. Я слабый, да?

И как такой слабак как я может руководить филиалом? Правильно! Никак! Вот и на работе проблемы! Некоторые сотрудники порываются написать еще кучу жалобных писем на меня. Суки. А я всего лишь устал от этой несправедливости. Да мне еще и двадцати двух нет, а я уже глава филиала. Да у меня практически нет опыта для руководства филиалом. И, да, меня назначила на эту должность мама. Но это не причины для того, чтобы не уважать меня. Чтобы смеяться за моей спиной, шептаться...

Я устал. Но ему я не позвоню. Я не поеду к нему. Я никак не напомню ему о себе. Как бы мне плохо не было.

Я заметил за собой странную вещь. Когда в мою дверь звонят, я вздрагиваю и думаю, что это он пришел. Но такое было лишь дважды. Первый раз это был заблудившейся разносчик пиццы, а второй раз- Лу. Она извинилась за свое поведение. И я простил, но попросил более ко мне не приходить. Дружба с ребятами ее возраста ни к чему хорошему не приведет. Больше в мою дверь никто не звонил, кому я нужен.

Мне, блять, даже пожаловаться некому. Мама не берет трубку. Даже она, чувствуя, что у меня проблемы, не хочет связываться со мной. Я уверен.

Bill ©

Раздражительность, недосып, серость лица - это уже постоянные составляющие меня. Зима, я ненавижу тебя. И Нью-Йорк я ненавижу. Родители на новый год улетают в Альпы. А мне поездка обламывается. И я даже не хочу говорить почему.

Мои дела в художественном деле вдруг пошли в гору. Мне трудно поверить, но после той выставки меня наконец-то заметили. Ну, еще не так сильно заметили, но все-таки...

Я дал два интервью в разные журналы. Стоимость моих картин на форуме поднялась в три раза. И все работы, которые выставлялись там, но еще не были выкуплены кем-то, очень быстро нашли своих хозяев. Мне никогда еще не поступало столько заказов, я никогда не получал столько звонков на телефон...

Только... Почему, когда мой телефон в очередной раз звонит, я с надеждой смотрю на дисплей, желая увидеть там номер без имени, который я удалил, но вбил в свою память.

Я не думаю о Томе. Я сделал все правильно. И мне уже легче. И ему тоже, я уверен.

Надеваю кулон, он наконец-таки со мной. Сколько же времени он был у другого. Сегодня я даю интервью в еще один журнал, как раз о моей первой удачной коллекции картин.

Репортер сидит напротив меня, это молодой парень, черные волосы, пухлые губы, толстые брови. Урод. Том ты не поверишь, но он строит мне глазки. Странность.

Интервью проходит быстро, а я достойно отвечаю на все вопросы. Хотя несколько из них сильно цепляют меня. Том, они спрашивали о нас с тобой. Спрашивали, что я чувствую к тебе, а я... знаешь, я сказал, что чувствую к тебе теплый комок, что застрял у меня в горле. И не туда и не сюда. Том, как ты там?

Уже дома я вновь маюсь со спаниелькой. Я так и не придумал ей имя. И не знаю, придумаю ли. Малышка растет и много кушает. А еще, я съездил и сделал обеим своим собакам прививки. Пришлось хорошо раскошелиться. Но без этого никуда. Странно, но Сара будто обижена на меня за что-то. Она уже не лезет ко мне на колени, не будит меня по утрам. Мне даже показалось, что она скучает по Скотти. Но потом я назвал себя придурком и скинул это все на свою усталость.

Так как заказов теперь огромное количество, то и хороших знакомых у меня стало куда больше. Теперь у меня есть Сандра, которая занимается тем, что договаривается о моих интервью и выставках. У меня есть Джек, который что-то вроде моего мальчика на побегушках. И эта парочка везде таскается за мной. Круто, да? Все изменилось буквально за те четыре дня, которые я провел рядом с Томом. А когда я вернулся домой, то узнал, что я теперь что-то вроде нового Мизиго-де-Рокки. Этот юноша, был никому не известен, пока однажды не нарисовал лепестки роз, картину, которая до сих пор передается из рук в руки в его семье. Сам художник жил уже двести лет назад. Но рисунок лепестков принес ему всемирную известность. Эта работа сейчас стоит около шести миллиардов евро. Я и представить не могу себе такие деньги.