Рома мне действительно нравится, потому что даже сейчас, лишь думая о нем, тело само собой напрягается, как у охотничьей собаки, взявшей след, и безумно хочется его увидеть...

- Ты идиот, Ульянов, раз считал, что я могу полюбить человека, который испортил мне жизнь! Я ненавижу тебя! Я только и мечтаю о том, чтобы ты поскорей сдох! – выкрикнул мне в самое лицо Рома. Такое чувство, что почву из-под ног выбили. Это все была игра. Глупая игра. Розыгрыш. Прикол. Месть. А я повелся, как идиот... И это значит, что того Ромы, который меня бесил, больше не будет. Я усмехнулся. На такой расклад я готов. Пускай первый раунд я проиграл, но с этого момента начинается второй!

- Не подходи ко мне, - запрещает мне Рома. – Никогда. Я тебя не люблю. А сейчас мне вообще хочется собственноручно тебя убить. Ты просто не представляешь, что такое быть геем, так что выбрось из головы всю эту чепуху и начни жить, как жил еще вчера.

Он уходит, а я остаюсь в радиорубке наедине с Денисом.

- В кои-то веки педик сказал что-то правильное! – произносит Денис. – Паш, сходи к психологу, пускай он выпишет тебе какие-нибудь таблетки...

- Так, значит, Рома прав, - задумчиво бормочу я, глядя на друга.

- Я уже сказал, что прав. Выбрасывай эту хуйню из головы.

- Я не о том. Ты будешь против меня, если я скажу, что являюсь геем.

- Пиздец, блядь, не говори такие отвратные вещи! Ты нормальный пацан! Просто это педик своими приставаниями сбил тебя с правильной дороги. Давай, как раньше, побьем его, и все дела. Сразу станешь, как прежде!

- Я готов, - уверенно киваю я.

- К чему? – удивляется друг. - Бить педика?

- К препятствиям и последствиям, - поясняю я, резко оборачиваясь к микрофону и включая его. - Меня все слышат? – произношу я. – Это я, Паша Ульянов, и я хочу сказать, что люблю Рому Леванова.

Я выключаю микрофон и поворачиваюсь к Денису.

- Ну и кто я для тебя, Дэн? Друг детства или грязный гомик?

Денис открывает рот, но тут же сжимает губы, да так, что их почти не видно. Я невесело усмехаюсь. Понятно...

Хочешь, я скажу тебе, что это?

Внимание! У автора что-то переклинило в голове, и он незаметно скатился в флафф, от чего пребывает в ступоре и забивается в темный угол для занятий самобичеванем.

- Ну и кто я для тебя, Дэн? Друг детства или грязный гомик?

Денис открывает рот, но тут же сжимает губы, да так, что их почти не видно. Я невесело усмехаюсь. Понятно...

Мы стоим и смотрим друг на друга. Денис молчит, не знаю, может, он ищет, что сказать, а может, ему нечего говорить. Мне точно нечего. Через минуту я нарушаю гробовую тишину своим вздохом и делаю шаг к выходу, но моментально отступаю назад, когда в рубку врываются наш завуч и классный руководитель. Денис кидает на них быстрый взгляд и незаметно сбегает. Я усмехаюсь такой его выходке.

- Ульянов, что это только что было?! - кричит на меня Инна Витальевна.

- В смысле? – не понимаю я.

- В прямом! По радио! Это просто неподобающе! Твои родители немедленно должны прийти в школу, и мы обсудим твое поведение, а также - здоровье.

- А что с моим здоровьем? – хмурюсь я. Инна Витальевна просто в ярости. Это можно судить по тому, как ее лицо покрыто красными пятнами.

- Я имею в виду твое психологическое здоровье. Это просто ненормально признаваться в любви человеку одного же с тобой пола!

- Инна Витальевна, прошу Вас, успокойтесь! – устало произносит Роман Васильевич. Он переводит на меня глаза, и мне становится не по себе от его взгляда. Такое чувство, что мужчина смотрит на пустое место. Ненавижу его. С самого первого дня он ко мне цепляется по любому пустяку или даже без него. Такое чувство, что в классе кроме меня для него больше никого не существует. – Ульянов просто пошутил.

- Что значит "пошутил"? – гневно обращается женщина к классному руководителю, развернувшись к нему на каблуках.

- То и значит. Паша поспорил со своими друзьями и проиграл, а проигравший должен был признаться по радио в любви к какому-нибудь парню. Правда, Ульянов? – взгляд мужчины стал просто прожигающим. Казалось, что, если я посмею перечить ему, он испепелит меня на месте. И мне действительно очень сильно хочется сказать, что он врет, но я все же выдавливаю из себя то, что они хотят услышать.

- Правда.

- Тогда это просто возмутительно по отношению к Леванову! Тебе ведь, Ульянов, прекрасно известно, что он бо... кхм... не такой...

- Что значит "не такой"? – теперь под опасностью быть испепеленной оказывается Инна Витальевна. – Вы меня, конечно, простите, но Леванов такой же человек, как Вы, я или Ульянов, а если Вы этого не видите, Инна Витальевна, то, мне кажется, Вам не место в школе. Здесь мы должны учить детей, а не сажать их в узкие рамки своего мировоззрения.

- Что?! – завуч зашипела от таких слов. – Да как Вы!.. Не забывайтесь, Роман Васильевич! Я могу легко устроить Ваше увольнение.

- Успехов, - кивнул мужчина. – Ульянов, пошли отсюда.

Я счел нужным послушаться классного руководителя, потому что, казалось, еще чуть-чуть и Инна Витальевна просто взорвется от гнева.

Мы молча шли по коридору, в котором еще находился народ, несмотря на то, что в скором времени должен был прозвенеть звонок. Я чувствовал себя неуютно рядом с Романом Васильевичем и постоянно на него подозрительно косился, ожидая очередной подлянки, на которую он был горазд. Но должен признать, он меня сильно удивил. Ни за что бы не подумал, что этот человек встанет на мою защиту. Неспроста это... Может, мои подозрения были верны и он тоже гей? Тоже... И когда это я успел себя не только записать в геи, но и смириться с этим? Ай, ну да ладно. Все это мелочи жизни и глупые ярлыки.

- Ты ведь понимаешь, что своим признанием вызвал у Леванова желание убить тебя? – неожиданно заговорил мужчина, останавливаясь на месте. Я огляделся. Мы стояли возле его кабинета.

- Судя по его словам, я всегда вызываю у него это желание, - поделился я. Почему-то Роман Васильевич улыбнулся. А у меня перед глазами встала картина, которую я смог наблюдать пару часов назад. Он и Рома целующиеся. По телу прошла дрожь, вызвав волну ненависти и гнева к мужчине. Классный руководитель прищурился, глядя на меня, и тяжело выдохнул.