Делиться с ними плодами победы он не собирался, и уже через два года, 9 мая 1947 года, великий и всенародный праздник Дня Победы перестал быть нерабочим днем, а у участников войны одну за другой стали отбирать их льготы.

Свой воспрянувший было народ Сталин снова загонял в привычные, довоенные стойла. Узурпировав власть, Сталин присвоил себе и общенародную Победу.

Поэтому 5 марта – день его смерти – стал подлинным праздником для миллионов репрессированных и их близких, днем избавления от его тирании.

Отнесемся всерьез к сталинской победе на телереферендуме «Имя России» в 2008 году: 4,5 миллиона принявших в нем участие – это 3,5 % населения России. И та «галантность», с какою третий призер Сталин в последний момент пропустил вперед Невского и Столыпина, никого не могла обмануть в стране, где фальсификации и в ходу, и в чести. Понятно, что читатели Пушкина заведомо менее всего склонны участвовать в таких шоу и вообще смотреть российское телевидение, в отличие от почитателей Сталина, для которых он и теперь «живее всех живых».

Так что до подлинного избавления от сталинской тирании, увы, все еще далеко.

Стараниями и попечением Международного общества «Мемориал», Уполномоченного по правам человека в РФ при поддержке Объединенной демократической партии «Яблоко», Международного фонда им. Д. С. Лихачева и швейцарской программы по развитию и сотрудничеству вышло уникальное электронное издание. Это сдвоенный компакт-диск «Жертвы политического террора в СССР»: на одном – почти все изданные на сегодняшний день справочные и научные материалы по истории террора, на другом – база данных, содержащая сведения о 2 614 978 жертвах этого террора (в это число входят и «дублеты» – сведения об одном и том же лице из разных источников, как и сведения о каждой репрессии в отдельности, – на Осипа Мандельштама, например, заведено четыре записи. Так что, в сущности, самих жертв на диске меньше). Источники – более 280 томов Книг памяти из разных регионов бывшего СССР, а также море других привлеченных сведений, в том числе о репрессированных москвичах.

2 миллиона и 600 тысяч жертв – много это или мало?

Мало, если сравнивать эту цифру с суммарным числом репрессированных в СССР. Одних только лиц, подпадающих под действие Закона о реабилитации 1991 года, по оценке А. Рогинского, около 12,5 млн, из них около 5 млн – люди, осужденные решениями судов и внесудебных органов, а остальные – репрессированные по административным решениям (жертвы коллективизации, депортаций народов и т. д.).

А с другой стороны – это и невероятно много! Для сравнения: в Центральной базе данных имен Жертв Шоа[16], над которой десятилетиями работал целый коллектив сотрудников этого мемориала, насчитывается около 4 млн имен.

Готовя к печати именной список заключенных того эшелона, с которым Мандельштам в 1938 году был доставлен во Владивосток[17], Николай Поболь и пишущий эти сроки вознамерились прокомментировать этот список персональными сведениями из мемориальской базы данных. Кстати замечу, что мощным источником пополнения этой базы данных могли бы стать вышеупомянутые эшелонные списки.

В «мандельштамовском» списке было ровно 700 имен, не так и мало, но из них по базе данных отыскалось только 169 имен, т. е. каждое четвертое. Следует учесть, что все мандельштамовские зэки-попутчики были из Москвы и Московской области – наиболее изученного в этом отношении региона. Отсюда хотя бы приблизительно видно, каковы истинные масштабы репрессий: не возразишь – эффективен был усатый менеджер!

Тем не менее, даже по такой скромной выборке хорошо видна несостоятельность многих расхожих утверждений, например, о направленности репрессий 37–38 годов, в основном, против партии. Самый крупный в списке начальник – секретарь райисполкома. Большинство же репрессированных – это рабочие и крестьяне, за ними следуют учителя и бухгалтеры, есть два писателя, есть даже один Карл Маркс!..

Сама база данных, конечно же, нуждается в различных усовершенствованиях, и не только в пополнении новыми именами и данными, но и в более строгой унификации карточек. Были бы ее сквозные данные – например, пол, возраст, основание репрессии, ее вид и кратность, – сведены к единой формализованной маске (а все, что не вписывается в нее, можно сложить в рубрику «примечания» или «прочее»), то эти 2,6 миллиона заговорили бы не только от себя и за себя, но и как единое целое, как истинный архипелаг, как социум репрессированных, с которым интересно и важно поработать и демографу, и историку, и географу. Но работа эта и огромная, и затратная, а упомянутый диск лишь ее самое начало.

Этот диск – сама история России, ее истинное – с трубкой в руках – лицо периода «эффективного менеджмента» над ней! И как бы ни привыкла политика у нас хватать историю за дышло, а историков пинать ногами и вить из них веревки, но наше «непредсказуемое прошлое» давно и остро нуждается в «приватизации», в деполитизации, в рассекречивании архивов, в спокойном и объективном научном анализе (а с недавних пор тема репрессий стала кошерной и для академической науки).

Чем не поприще для национального проекта?

Государство тут могло бы взять на себя как минимум три вещи: первая – смириться с тем, что работа будет построена не по вертикали, а по горизонтали, не по понятиям РАО «История» (или «Истпром», или «Росист»), а по принципу коллегиального научного сообщества (к роли диспетчерско-координирующей лучше всего подошел бы «Мемориал»).

Второе: обеспечить проект информацией – за счет доступа к ведомственным архивам и завершения рассекречивания документов из федеральных архивов.

И третье – профинансировать проект, не вмешиваясь в его ход и не требуя себе за это ни дивидендов, ни контрольного пакета дружно голосующих акций.

В сущности, это прямое государственное дело – обеспечение правдодобычи.

Но в том и парадокс, что в природе этого государства – уклоняться от этой задачи, ибо история ему не царица, не советчица и не судья, а понятливая и безропотная служанка.

C 5 по 7 декабря 2008 года в Москве состоялась конференция «История сталинизма. Результаты и перспективы изучения». Прошла она в пятизвездочном отеле «Ренессанс»[18], что само по себе аукалось с грустной коннотацией из Надежды Яковлевны: «Им ведь приказали делать ренессанс, а вышло что-то вроде кафе “Ренессанс”».

Впрочем, о ренессансе сталинизма говорить самое время – в контексте филипповских mot об «эффективном менеджере» или телевизионного фарс-шоу «Имя Россия» от РТР-Планета (своими ушами пришлось там услышать об опричниках как о первой политической партии в России!).

В экспликации конференции поэтому совершенно справедливо указывается на все растущий зазор между «научной историографией и массовым историческим сознанием в современной России», между «научными и обыденными представлениями граждан России о сталинизме и сути диктатуры»: «Накладываясь на проблемы современной внутренней и внешнеполитической ситуации, просталинские пропагандистские клише действуют особенно эффективно. Широкое распространение получают рецепты возрождения России посредством авторитарной модернизации или даже диктатуры, пропаганда исторической оправданности насилия, многомиллионных жертв и социальных чисток. Такой социально-политический контекст, несомненно, актуализирует сугубо научные проблемы истории и требует от сообщества ответственных историков и обществоведов дополнительной консолидации своих усилий».