Расплатившись, наемница вылезла из спидера и окинула взглядом уже ставший знакомым двор. Надо же, машинально назвала этот адрес… сказала одно, а про себя подумала: «домой». Ни одно место еще домом не называла, а тут на тебе…

«Ну не идти же теперь пешком до гостиницы? Далековато, да и все равно бластер забрать надо.»

Ежась на холодном ветру, девушка поспешно зашагала к дому, в котором Кевин Лайонс провел последние месяцы своей жизни.

Остаток вечера Лика провела, сидя в маленькой, захламленной кухне. Сегодня компанию ей составляла только бутылка гизерского эля, которую Кевин прятал на полке с соусами, приберегая для какого-нибудь особого случая.

Что ж, никто не говорил, что «особый случай» обязательно будет радостным.

«А вокруг ничего не изменилось… на столе стоит посуда, оставшаяся со вчерашнего ужина, за стеной ругаются соседи, на улице опять орут пьяные солдафоны… и на часах всего полвосьмого. Так легко представить, что сегодня ничего не случилось. Что где-то через полчаса ты придешь — уставший, как собака, но очень довольный тем, что я тебя жду…»

Сгорбившись, Лика обхватила себя руками. Тело била крупная дрожь, в горле стоял ком, а глаза щипало от слез. Сидя в этой маленькой, бедно обставленной кухоньке, и по привычке дожидаясь того, кто больше никогда не придет, она начала понимать, что потеряла. Почему вернулась сюда, совсем этого не желая. Почему, в конце концов, ей так плохо, что хочется забиться в угол и тихо выть от безысходности.

С Кевином она наконец-то поняла, что это такое: жить почти нормальной жизнью. Знать, что есть кто-то, кто всегда будет рад ее видеть. Кто-то, кому не наплевать на нее. Кто-то, кто может помочь ей, и не потому, что надеется взыскать долг чуть позже…

Лике дали иллюзию той жизни, которую она всегда хотела иметь — и тут же ее отняли, жестоко напомнив о неприятной и опостылевшей реальности. А Кевин… нет, наемница его не любила. Наверное, в ее прагматичном сознании просто не было места для такого чувства. Но эта дружба, к которой в немалой степени примешивалось влечение, служила любви прекрасной заменой.

«Что ж, теперь у меня есть повод ненавидеть тех, с кем предстоит бороться.»

Девушка хмуро посмотрела на недопитый бокал. Вид плескавшегося в нем дорогого напитка почему-то вызвал у нее жгучее отвращение к себе. Она ведь всегда презирала тех, кто топил свои беды в выпивке, а теперь сама оказалась немногим лучше!

Справившись с одеревеневшим телом, Лика тяжело поднялась на ноги и поплелась в спальню. Сейчас девушке хотелось лишь одного: чтобы этот проклятый день наконец закончился.

А утром… утром она уйдет и больше никогда сюда не вернется. Ее жизнь все еще стояла на кону, и наемница была твердо намерена сделать все возможное, чтобы не последовать за любовником.

Электропоезд двигался по рельсам с мерным жужжанием, периодически прерываемым жалобным дребезгом. О природе этого звука думать не хотелось совершенно, как и о возрасте транспорта — на Корусканте подобный остался лишь на нижних уровнях и насчитывал столетия только со дня последнего ремонта.

За окном очертания густых лесов постепенно сменялись горными склонами; вдали изредка мелькали убогие деревушки, навевающие мысль о том, что от развитых планет Рутан отстает не на несколько сотен лет, а на пару-тройку тысячелетий. Пейзажи, на самом деле, были весьма живописными, но для Исанн они давно уже слились в однородную серо-зеленую полосу.

Обычно разведчице хорошо думалось в дороге — в поезд она села лишь по этой причине. Но транспорт проходил маршрут уже в третий раз, а ни единой мысли насчет того, как вывести расследование из тупика, на ум так и не пришло. Напротив, чем дольше Исанн думала над этим, тем сильнее становилось ощущение, что она бьется лбом о стену: толку от ее размышлений было немногим больше, а голова к концу второго часа непрерывного мозгового штурма болела просто невыносимо.

После гибели Лайонса разведчица осталась совершенно одна, без ресурсов и даже легального положения — против врага, который контролировал всю планету. У нее по-прежнему был доступ к серверу ИСБ, но толку с него, как с банты молока: вся важная информация проводилась через базы данных задним числом и в изрядно подчищенном виде. Быть может, команда аналитиков и сумела бы найти что-нибудь полезное, но у Исанн не было достаточно мощного передатчика, чтобы отправить в Центр Империи такой объем информации.

Похоже, надеяться оставалось только на чудо, именуемое «подходящем моментом». Такой вариант девушку категорически не устраивал, но других, к сожалению, не имелось.

Уставившись в окно невидящим взглядом, разведчица зачем-то провела ногтем по прорезавшей стекло трещине. В голове слабо копошились мысли о задании, которое стремительно летело к хаттам, о возможных последствиях провала, о собственном бессилии что-либо изменить… еще вчера эта безысходность приводила Исанн в ярость, сейчас же сил не осталось и на нее. Даже после самых тяжелых и опасных операций девушка не чувствовала себя настолько вымотанной и опустошенной.

«Скорее бы эта рухлядь доехала до Тэсты. Моя гостиница, конечно, клоповник тот еще, но там хотя бы можно принять ванну и заварить себе каф…» — подумала Исанн, хватаясь за край скамьи: состав тормозил около очередной станции, сопровождая остановку тряской и ужасающим грохотом.

На каждой станции народу в поезде только прибавлялось: день клонился к вечеру, и многие спешили в город до наступления комендантского часа. Поэтому разведчица была немного удивлена, когда старуха, сидевшая напротив нее, встала и заковыляла к выходу. Ну и хвала Силе: вонь от бабки шла такая, словно та уже давно испустила дух, а не готовилась к этому.

На место старухи рухнул — по-иному и не скажешь — новый пассажир. Исанн смерила его равнодушным взглядом, отмечая каждую деталь внешности — не из интереса, но профессиональной привычки.

С одной стороны, его можно было назвать типичным рутанцем: высокий рост, смуглая кожа, черные волосы и миндалевидный разрез темно-карих глаз встречались у аборигенов через одного. Тем не менее, лицо у попутчика было весьма запоминающееся — волевое, с достаточно резкими, но гармоничными чертами, оно так и просилось на повстанческий агитплакат.

Мужчину можно было бы даже назвать красивым («на определенный вкус», — добавила разведчица с непонятной ей самой поспешностью), но все впечатление портила его потрепанная, мешковатая одежда и грязные сапоги, отдаленно напоминающие армейские.

Девушка брезгливо поджала губы и отвернулась, совершенно не беспокоясь насчет того, что слишком явно показала свое пренебрежение.

— Согласен. Мой вид и впрямь оставляет желать лучшего, — неожиданно заявил абориген.

— Ваш вид мне совершенно безразличен, — холодно ответила Исанн, незамедлительно подмечая новую деталь: несоответствие между речью и внешним видом.

«Интересный контраст. Даже слишком интересный… да нет, будь этот субъект подосланным, он бы или вовсе со мной не заговорил, или, если диалог входил в планы, постарался бы соответствовать выбранному образу».

— Возможно, — улыбнувшись, мужчина развел руками. — Но лицо у вас было такое, будто вы увидели крысу.

— Неужели? И часто вы рассматриваете лица незнакомых женщин?

— Периодически доводится. Согласитесь, это не самое неприятное зрелище из всех возможных.

— Не поспоришь. А ответного внимания вы не опасаетесь? Скажем, мой муж тоже может заинтересоваться кое-чьим лицом… — Исанн мило улыбнулась, ожидая реакции попутчика.

Сейчас она была только рада этому разговору: за пустой болтовней можно хоть ненадолго отвлечься от навалившихся проблем.

Улыбка рутанца стала еще шире:

— Да, вашему мужу определенно следует запереть вас дома и не выпускать без сопровождения — чтобы хамы вроде меня не засматривались. Не удивляйтесь, если ему придет в голову такая идея… когда он появится, конечно. Вы ведь не замужем.