После обеда здесь было необыкновенно жарко, и через несколько дней у меня сделалась такая сильная лихорадка, что я решил удалиться. Поэтому я выбрал себе место за милю отсюда, у поросшего лесом холма, где Мессман (брат первого, Яков) велел построить для меня небольшой красивый домик, состоящий из большой красивой веранды (Рассел не был стилистом, но так как текст подлинный, привожу его без литературной обработки) или открытой комнаты, небольшой спальни и маленькой кухни. Как только дом мой был готов, я перебрался в него и нашел эту перемену очень приятной. Находящийся подле меня лес был необыкновенно чист и состоял из высоких деревьев, между которыми было много пальм, из которых делают пальмовое вино и сахар. Здесь также было довольно хлебных деревьев со множеством больших сетчатых плодов, составляющих превосходную овощь. Почва была покрыта толстым слоем сухих листьев, как это бывает в английских лесах, все горные ручьи совершенно высохли, и едва можно было найти каплю воды или даже сырое место. За пятьдесят шагов от моего дома находился большой и глубокий водоем, где можно было иметь хорошую воду и где каждый день я купался, т. е. выливал на себя несколько ведер воды.

Главными предметами моих поисков были редкие и прекрасные бабочки Целебеса, и я часто встречал совершенно незнакомые мне виды, но они были так быстры и пугливы, что ловить их было необыкновенно трудно. Лучшим местом для них служили высохшие русла горных истоков, где на сырых местах или болотистых лужках, а иногда даже на совершенно сухих выступах можно было найти всевозможные виды насекомых. В этих горных местах водятся самые красивые на свете бабочки. Между деревьями быстро вьются три вида орнитоптер, имеющие от семи до восьми дюймов от конца одного крыла до другого и испещренные атласистыми желтыми пятнами на черном фоне[33]. Над болотистыми местами кружатся рои прекрасных полосатых голубых бабочек Папилио милетус и телемахус, великолепны золотисто-зеленые Папилио макдоу и редкие маленькие ласточкохвосты Папилио резус. Несмотря на их чрезвычайно быстрый полет, мне удалось собрать целый ряд прекраснейших экземпляров этих видов.

Редко я волновался так, как во время моего пребывания здесь. Когда я в шесть часов утра пил свой кофе, на деревья, находящиеся у моего дома, часто садились очень редкие птицы; и я, еще в туфлях, бросался к ружью и иногда убивал птицу, которой бы мне не найти и в несколько недель. Большие целебесские птицы-носороги (Buceros cassidivi), громко хлопая крыльями, часто садились на высокое дерево, прямо против меня, а черные павианы (имеется в виду хохлатый макак) удивленно глазели вниз на такое вторжение в их владения. Ночью вокруг моего дома бродили целые стада диких свиней, что заставляло нас тщательно убирать все съестное и все хрупкое. При восхождении солнца я иногда в несколько минут собирал на срубленном дереве больше жуков, чем в другой раз за целый день и, таким образом, употреблял с пользою свободные часы, которые в деревне или далеко от лесу пропали бы совершенно даром. Тут, где из сахарной пальмы сочился сок, слетались массы мух, и в полчаса я собрал свою лучшую и замечательную коллекцию этой группы насекомых.

А потом, что за приятные часы переживал я, бродя вниз и вверх по руслу высохшей реки, покрытому сучьями, камнями, опрокинутыми деревьями и оттененному роскошной растительностью. А вскоре узнал каждую нору, каждый выступ, каждый пень и, затаив дыхание, осторожно приближался к месту, где надеялся открыть новые сокровища. В одном месте я находил иногда редкий вид бабочки Тахирис заринда, которые при моем приближении распускали свои яркие оранжевые и киноварно-красные крылья и смешивались с прекрасными полосатыми голубыми бабочками. Там, где густые ветви спускались над углублением, я всегда ожидал найти большую отдыхающую орнитоптеру, которую тогда очень легко поймать. На гнилых пнях я, наверное, мог рассчитывать найти редкий вид небольшого тигрового жука. В густых кустарниках мне иногда попадалась маленькая металлически-голубая бабочка (амблиподия) и редкостные и красивые лиственные жуки из семейства гиспин и хрихерзомилид.

Большую часть насекомых я нашел по дороге между верхним и нижним водопадами и на краю верхней выемки. Большие полупрозрачные бабочки Идея тондам медленно летали здесь целыми дюжинами, и здесь же я нашел давно желанное насекомое — великолепную Папилио андроклес[34], одну из величайших и наименее известных бабочек из ласточкохвостых. Я был так счастлив, что в продолжение моего четырехдневного пребывания у водопадов я собрал шесть прекрасных экземпляров этого вида. Когда это чудесное создание летит, то длинные белые хвосты его развеваются как знамена, и когда оно спускается к берегу, то высоко поднимает хвосты, как бы боясь их испачкать или повредить. Эта бабочка даже здесь встречается очень редко, так как я видел всего не более дюжины экземпляров, и за многими из них мне пришлось — несколько раз пройти взад и вперед по берегу реки, прежде чем удалось их поймать[35]. Когда в полдень было особенно жарко, сырой берег маленького озера у подножья верхнего водопада представлял необыкновенно красивый вид: он весь был испещрен яркими группами оранжевых, белых, синих и зеленых бабочек, которые при моем приближении сотнями взлетали в воздух, образуя красивые пестрые облака.

На всем архипелаге я не видел таких пропастей, ущелий и бездн, как здесь. Почти на каждом шагу встречались крутые склоны и громадные валы, и дикие утесистые массы окаймляют все горные долины. Нередко видишь совершенно отвесные или даже нависшие скалы от пятисот до шестисот футов вышиною, и несмотря на это, они все-таки покрыты роскошной растительностью. Папоротники, пандановые, кустарники, вьющиеся растения и даже лесные деревья образуют густую вечнозеленую сеть, в промежутках которой белеют известняковые утесы, или зияют темные пещеры и пропасти, которые здесь очень часты. Пропасти эти вследствие своего особенного строения покрыты богатой растительностью. Поверхность их очень неправильна, изрыта углублениями и щелями и покрыта глыбами, нависающими над отверстиями темных пещер; но из всякой выдающейся части образовались сталактиты, спускающиеся причудливыми готическими завитками над ямами и углублениями, которые служат отличной и крепкой почвой для корней кустарников, деревьев и вьющихся растений; роскошно зеленеют они в теплой чистой атмосфере и благодетельной влажности, которую постоянно испаряют утесы. В тех местах, где склоны представляют ровную и скалистую поверхность, они почти обнажены или кое-где покрыты лишаями и кустами папоротника, растущими в небольших расщелинах».

И еще об одной, уже упомянутой, целебесской бабочке Рассел пишет:

А поднявшись высоко в горы, Рассел увидел там следующее:

На этом кончались доступные мне его записи по Целебесу.

Пожалуй, самой ясной приметой весны, тепла, вообще какого-то решительного сдвига в зимней природе, всегда считается явление первых бабочек. Бывает, снегу синё и бело, еще и проталин нигде, а в теплый, с индиговым небом полдень (густо-синим, сиреневым даже и фиолетовым — не голубым!) вдруг мелькнет над заборами, над крышами рыжеватый живой огонек. И крик, обязательно чей-то восторженный крик: «Ба-бочка! Бабочка!!» Значит — весна.