Смертельный прогноз вызывает столько же реакций, сколько существует личностей и точек зрения, мировоззренческих же позиций применительно к смерти гораздо меньше.

Порой, чтобы добраться до дома, нужно отправиться в путешествие. Возможно, нам даже придётся оставить для этого своё уютное (впрочем, по определению съёмное и никогда не собственное) жилище. Такова жизнь, и смерть ничем от неё не отличается.

Поэтому в ходе годового эксперимента можно остаться на своей работе, со своим супругом (супругой) и детьми, не поступаясь всем этим ради новых нерешённых проблем, но, напротив, сосредоточившись на сердце, любящем безусловно. Это означает, что мы завершаем одну жизнь, чтобы начать другую, совершая прыжок в развитии.

Совет поразмышлять над возможностью завершить свою работу и попробовать прикоснуться к сердцам людей – не праздная выдумка. Возможно, для многих читателей этой книги следующий год – действительно последний. Возможно, у вас не будет ещё одного года. В обратном мы уверены только из-за нашего привычного отказа смотреть правде в глаза и желания принимать желаемое за действительное. Как показывает мой опыт, даже люди, страдающие от рака на поздних стадиях и СПИДа (а также их лечащие врачи), за год до собственной смерти не верят, что им осталось жить всего год. Даже люди из камеры смертников, с которыми я работал в 70-е годы в Сан-Квентине, которых известили о дате казни и которые знали о времени своей смерти больше, чем кто-либо ещё на этой планете, всё же демонстрировали не меньшее отрицание смерти, чем то, с которым можно столкнуться в башнях на Уолл-Стрит. Один мужчина, который три раза съел свой «последний ужин» в конвойном помещении, что находилось рядом с газовой камерой, перед тем, как ему принесли решение об отсрочке казни, рассказывал, что его поражало, как в уме непрестанно возникали идеи о том, что он будет делать и говорить в последующие дни.

Конечно, что-то в нас отрицает, что мы умрём, поскольку нечто в нас действительно бессмертно. Даже Фрейд, который был убеждён, что чувство бессмертия – всего лишь иллюзия подсознания, или бессознательного, которое, как он отмечал, не имеет понятия о собственной смерти, упустил из виду, что вероятная причина того, что нечто в нас ощущает себя бессмертным – действительно состоит в его бессмертии. Тем не менее, что бы ни отрицала та-часть-нас-которая-никогда-не-умирает, отрицаемое нужно основательно изучить, чтобы оно вело к уверенности, а не к стагнации.

Мало кто из известных мне людей по-настоящему прожили «последний год». Большинство прожили лишь «последний» месяц-два, пару недель или дней, или всего несколько секунд. Посвятить целый год тому, чтобы осознанно изучить собственную жизнь в свете надвигающейся смерти – почти невиданный для человека опыт. Он даёт нам силы для исцеления того, что ещё не любимо и не способно к любви. Но разве нужно дожидаться смертельного диагноза, чтобы открыться навстречу этой потенциальной благодати и чуду мгновения жизни? Нельзя больше откладывать эту работу на потом, ведь, пожалуй, никто не знает, когда для него начнётся последний год жизни.

Интересный способ обучаться умиранию – открыться навстречу болезни. Каждый раз, когда вы заболеваете простудой или гриппом, воспринимайте болезнь как возможность сделаться мягче по отношению к неприятным ощущениям и исследовать, как из-за сопротивления боль превращается в страдание, а неприятные ощущения – в невыносимые. Обратите внимание, как дискомфорт привлекает к себе несчастья. Наблюдайте, как тени сгущаются в теле, испытывающем боль. Слушайте их бормотание – исполненное жалоб и жалости к себе.

Жалость возникает, когда мы встречаем боль со страхом. Сострадание возникает, когда вы встречаете боль с любовью. Когда мы пытаемся убежать от собственной боли, у нас возникает чувство беспомощности. Когда мы открываемся ощущениям в самый момент их зарождения, смягчаясь для внимательности, принимающей, а не отталкивающей свою текущую данность, мы испытываем сострадание и даже благодарность (вероятно, в большей мере по отношению к этой мягкости, чем к той нужде, ответом на которую она явилась).

Каждый раз, когда вы болеете или чувствуете головную боль, примите текущий момент таким, какой он есть, и с мягкостью отнеситесь к своим неприятным ощущениям, а не пытайтесь отвлечься от них с помощью всевозможных приборов, имеющихся в вашем доме. Во всех нас есть склонность отстраняться от неприятных вещей. Избавьтесь от этой привычки! Всё, что преграждает путь осознанию, препятствует исцелению. Позвольте вниманию добраться туда, куда оно, возможно, ещё не попадало. Позвольте ему проникнуть прямо в сферу ощущений, связанных с дискомфортом. Проявляйте мягкость и исследуйте постоянные изменения ощущений. Движутся ли они или остаются на одном и том же месте? Имеют ли они форму? Постоянна ли их форма или она также непрестанно меняется? Наблюдайте за развитием ощущений, как за процессом. Если вы ударились локтем, обратите внимание, как в первый момент боль взмывает в пространство, подобно ракете, затем выдыхается и в виде тусклых искр опадает на землю. Пусть она распространяется. Направьте в область локтя чувство любящей доброты. Не смущайтесь испытывать столь сильные чувства к одной из частей себя.

Когда мы начинаем отвечать неприятным ощущениям вместо того, чтобы реагировать на них, происходит огромная перемена. Мы начинаем переживать их не просто как «нашу» боль, но как «боль вообще». И эта боль становится доступна нам на таком уровне сострадания, который, вероятно, ранее был нам незнаком. Когда речь идёт о «раке вообще», а не о «моём» раке, я могу посочувствовать другим людям, столкнувшимся с этой же трудностью, и направить на болезнь своё сострадание, а не беспомощно избегать её и превращать боль в страдание.

По мере развития этой способности «переживать личное в универсальном ключе» мы ощущаем, как «ум вообще» – так мы теперь можем его видеть – сбрасывает с себя тяжкое бремя. Когда речь идёт о «моей» депрессии, «моём» раке, «моём» СПИДе, я изолирован от источника своего величайшего покоя. Я заперт вместе со своим страданием и неспособен никак его облегчить. Однако когда это «депрессия вообще», я принимаю её не столь близко к сердцу и не испытываю такого страха перед её исследованием. Когда речь идёт о «моей» ничтожности, я чувствую, что недостоин её изучать. Однако когда это «ничтожность вообще» – боль, с которой борются столь многие, – сострадание естественным образом течёт к ней. Говорят, что мы должны полюбить себя, и только тогда мы сможем полюбить кого-то ещё, и это правда. Но столь же верно и обратное: мы должны полюбить других, и только тогда сможем полюбить себя, только тогда мы сможем хотя бы признать себя. Видение универсальности нашего положения, разделяемого с другими людьми, расчищает более широкий путь к исцелению, по которому можно двигаться дальше.

Тот день, когда я осознал, что дело не в моём уме и не в моей боли, что дело просто в природе ума и боли как таковых, стал днём инициации, навсегда изменившим моё отношение к боли. Когда мы говорим о «боли вообще», она вмещает в себя целую вселенную, в которую можно погрузиться, когда это «моя» боль, в ней я пребываю в одиночестве.

Откройтесь неприятным ощущениям. Встретьте их с милосердием, а не со страхом. Осознайте, что когда наша боль более всего нуждается в нашем принятии, мы зачастую менее всего открыты к ней. Проявите мягкость, войдите в переживание, исследуйте его и продолжайте расслабляться, чтобы создать пространство для своей жизни.

В следующий раз, когда заболеете простудой, учитесь умиранию. И в просторе, открывающемся благодаря отказу от борьбы, наблюдайте, как страх смерти, наряду с сопутствующими ему сценариями, пронизывает собой всё. Делайте каждый вдох так, будто он может оказаться последним. Наблюдайте, как у вас перед глазами проносится жизнь. Заметили ли вы что-то, оставшееся недоделанным? Завершите это дело в следующий же свободный день. Учитесь жизни.