Руки уперлись в твердую грудь. Клео ощутила горячее дыхание Бастьена. Если бы не стук его сердца, она бы подумала, что ему все равно.

Но это было не так.

Совсем не так.

Боже мой, какой он высокий. И излучает тепло. Бастьен схватил ее за предплечья, удерживая на месте. Прерывисто вздохнул и прижался лбом к ее лбу.

— Клео, что ты делаешь? — шепнул он.

Затем напрягся и медленно отодвинулся.

— Кажется, это называется поцелуями, хотя в романах об этом говорится прискорбно мало, а миссис Пендлбери не делилась со мной интересными подробностями. Она просто хмыкала, кашляла и говорила: «Ну, довольно». И мне приходится подкупать одну из горничных, чтобы она прочитала мне такие сцены.

— Нам нельзя целоваться.

— Ничего страшного, я не видела твоих тайн, Бастьен.

Клео повернулась, сошла с выступа и схватила корзинку. Ее слегка покачивало. Наконец-то она впервые поцеловалась, прямо как в мечтах! Сердце торжественно стучало, будто ударные в оркестре в опере. Она словно парила, хотя поцелуй был невинным…

— Впрочем, не думай, что сумеешь их скрыть. Я считаю себя археологом человеческой натуры.

— Нет, я имел в виду…

Она остановилась и повернулась к Себастьяну. Грудь сжалась от нехорошего предчувствия.

«Нам надо сохранить чистоту твоих видений», — прошептал в голове голос отца.

— Только не говори, что отец запретил… целоваться, — произнесла Клео, дрожа.

Вот она, свобода, совсем рядом, но ее могут и отобрать. На мгновение у Клео возникла надежда на то, о чем она прежде и мечтать не смела: о браке, собственном доме, любящем супруге… детях.

— Таким было одно из условий договора, — ответил Себастьян. — Это брак по расчету, мисс Синклер. Союз между моей матерью и вашим отцом, дабы доказать их взаимное доверие. Нас это не касается. Вот и все.

— Поживем — увидим. — Клео не нуждалась в своем даре, чтобы предвидеть громогласный скандал с отцом.

— Нет, не надо. — Себастьян взял ее за руку, очень крепко, но не больно. Она заметила, что он касался ее через перчатку и шелк платья. Чтобы их разделяло два слоя ткани. — Нельзя переходить дорогу моей матери, я не смогу защитить вас от нее. — Он резко вздохнул. — Да и от себя тоже. Я не должен был приходить. Простите, мисс Синклер. Мне нельзя было приходить сюда посмотреть на вас.

— Ты можешь звать меня Клео.

— Полагаю, это ошибка. — Именно так он говорил в прихожей — суровый, холодный голос человека, не желавшего менять решения. — До свидания. Мы встретимся в день свадьбы, а потом будем редко видеться.

И Себастьян ушел, намеренно громко топая.

Клео стиснула кулаки:

— Я научу тебя улыбаться, Бастьен. Ты будешь смеяться, целовать меня тайком… и расскажешь мне свои тайны. Все тайны! Я не позволю отцу управлять моей жизнью. Я не позволю ему забрать у меня все. — Она подняла руки к повязке и быстро распутала узел. Шелк соскользнул по лицу, но Клео зажмурилась, едва не ослепнув от проникающего под веки света.

И остановилась. Пульс зачастил. Теперь Клео слышала лишь собственное колотящееся сердце.

Вдруг накатили сомнения. Что, если она в самом деле не нужна Себастьяну? Он ведь заявил, что намеревается проводить с ней как можно меньше времени. Что, если Клео снимет повязку и лишится дара? Такой она отцу будет не нужна. Какая польза от пустышки? А вдруг мать Себастьяна тоже откажется от затеи? Она хочет заключить союз, но наверняка не прочь получить и те знания, которые Клео способна дать.

Стало тихо. Она опять одна. Как всегда.

Клео медленно вернула повязку на место.

И сразу же ощутила приступ. Выгнулась и вроде бы вцепилась во что-то, чтобы не упасть, а потом по жилам потек жар, и она отрешилась от мира.

Видение ушло так же внезапно, как нахлынуло. Клео очнулась, стоя на разбитых коленях и тяжело дыша. Сердце билось, словно у загнанной лошади. Она ощущала тепло и смущение, словно все еще чувствовала жар его кожи. Клео никогда прежде не участвовала в видении, лишь молча наблюдала и пыталась расшифровать. Но это… Клео сглотнула. Тут о разнице толкований и речи не шло.

Похоже, миссис Пендлбери была права.

Что ж… Клео неуверенно улыбнулась, не зная, сможет ли устоять на ногах.

— Ну беги, Бастьен. Все равно мы еще встретимся, — шепнула она.

Прежде чем запереть дверь своей комнаты, Клео склонила голову и прислушалась. Отец вышел из дома по делам, и, судя по тому, что удалось подслушать, явно что-то замышлял. Сперва бормотал о какой-то реликвии, а потом мерил шагами кабинет, нараспев произнося себе под нос какие-то слова. Клео когда-то уже их слышала и весь день промедитировала, пока не удалось извлечь из памяти искомое.

Отец пытался улучшить заклятие для вызова демона.

Клео знала законы. А еще хорошо знала своего отца. Она никогда не считала его злодеем — да, вероятно, он немного резковат, но ведь его навсегда сослали в это поместье за пределами Лондона, — только происходящее сейчас… пугало. Демон — самое опасное создание, с которым точно не стоит играть, сверхъестественное существо из другого измерения. Подобного можно обуздать ради какой-нибудь информации или услуги, но он частенько умудряется выскользнуть и обойти защиту. Все известные Клео истории про демонов заканчивались плохо.

Она обещала как-то помочь Себастьяну, и теперь ей предстояло принять еще одно решение, из-за которого внутри все переворачивалось.

Годами она изумлялась, что же уничтожает целый город в том видении о гибели Лондона. Раньше ответить на этот вопрос не получалось, но теперь… Спущенный с цепи демон вполне смог бы разрушить город. В одно мгновение.

Клео должна остановить отца, но пойти к нему — не решение. Даже упоминать о встрече с Себастьяном не стоит. Значит, придется самой заняться этой проблемой.

Одно из преимуществ жизни слепой, с извечной белой повязкой на глазах и кукольной внешностью, то, что люди считают тебя глупой или беспомощной. Отец воспринимал Клео исключительно как свою марионетку. Он открыто говорил в ее присутствии, словно считал, что она не способна ничего понять, и уж точно не может ни на что повлиять. Обучил ее, как обуздать собственные силы, но никогда не позволял ей изучать темы, не касающиеся таланта прорицания. Клео же всегда была очень хорошей ученицей. Она провела много, очень много часов, отрабатывая свои предсказания и прогнозы.

Вытащив специальный набор кристаллов, она по-турецки села на пол рядом с кроватью и прислонилась к ней спиной на случай видения. Когда разум очистился и открылся, Клео принялась шепотом перечислять тех людей, кто мог бы ей помочь.

Она пробежалась по всему списку, но ни одно имя не вызвало искорку возможного предсказания, а если и вызывало, помощи ждать не приходилось. Некоторые из образов оказывались настолько кровавыми, что она тут же выбрасывала их из головы.

В итоге Клео произнесла то, чего всячески сталась избежать:

— Мой отец.

Слова вызвали темноту и звон криков. Тяжело сглотнув, она стряхнула дурное предчувствие. Разговор с отцом ни к чему хорошему не приведет.

Клео закусила губу. Кто достаточно силен, чтобы справиться с Себастьяном, ее отцом и этой таинственной матерью, о которой говорил Себастьян? Кто достаточно силен, чтобы справиться с демоном?

«Верховный».

Опасная мысль. Верховный уже предавал ее отца. Его имя запрещалось произносить в стенах этого дома. Отец ненавидел Верховного, но кожу Клео стало слегка покалывать, как если бы она приняла верное решение.

— Верховный, — прошептала Клео.

Видение мгновенно накрыло ее, вызвав оцепенение.

Какой-то мужчина повернулся к своей любимой, женщине, чьими глазами Клео на него смотрела. Горе омрачало его лицо.

— Неужели нет другого пути? — прошептал он.

— Если ты их увидишь, то запустишь в движение цепь событий, которые приведут к катастрофе, — неожиданно для себя произнесла Клео чужим голосом.