— Попроси его встретиться со мной в оранжерее. Я только оденусь.

***

Люсьен вышагивал по плиткам пола, постукивая шляпой по бедру. Легкая дрожь прошла по узам, словно по струне скрипки, потревоженной музыкантом. Теперь от этой связи не избавишься. Он повернулся и затаил дыхание, заметив Ианту.

Она робко вошла в оранжерею. Под глазами залегли черные круги. Сиреневое платье лишь подчеркивало бледность лица. Но никогда еще Ианта не была так прекрасна. Теперь, едва не потеряв ее, Люсьен понял, как она ему дорога.

Они долго смотрели друг на друга, а потом Ианта тихо усмехнулась, едва скрывая дрожь.

— Вид у меня тот еще.

— Ты прекрасна, — хрипло произнес он.

Она слегка покраснела.

— Я сказала Дрейку, что согласилась на связь. Знаю, ты не этого хотел, но спасибо…

Он шагнул к ней, обнял за шею, притянул к себе и прервал поток слов губами.

Ианта застонала и сжала его воротник.

Люсьен отдался на волю чувств. Как же страшно было бы потерять Ианту навсегда. Поцелуй стал не только наслаждением, но и свидетельством близости, капитуляции… На ум пришло то дурацкое пари. Каким же наглым он тогда был. Они мерялись силам, опасались друг друга. А теперь Люсьен отдался Ианте целиком и полностью, без тени сомнений. Кто-то из них прервал поцелуй, и теперь оба прижимались к стене, пытаясь отдышаться.

— Нам не разорвать эту связь, — прошептала Ианта, по-прежнему держась за его воротник.

— А ты хочешь?

Она посмотрела на него.

— Нет, но т-ты…

— Ианта, я ни о чем не жалею. — Он погладил ее по щеке. — И вообще бесконечно счастлив. Я тебя люблю.

Ианта робко взглянула на него из-под ресниц. Неужели никто никогда ей этого не говорил? Что ж, по крайней мере, она ему поверила. Люсьен поклялся себе, что будет твердить ей это снова и снова, пока она не забудет те времена, когда считала себя недостойной любви.

— Я люблю тебя, — повторил он. — И женюсь на тебе. Мы будем семьей — ты, я и Луиза.

— И Тея.

— И Тея. Прежде у меня ничего и никого не было. До встречи с тобой моя жизнь была пуста.

— Первой встречи? Я же тогда пришла тебя арестовать, — попыталась пошутить она, и Люсьен понял, что ей все еще неловко отдаваться эмоциям.

— В самый первый раз, когда ты в белом шелке и маске вошла в грот. Это стало началом. У меня тогда дыхание перехватило. Я лишь не понимал, что в тот же миг ты завоевала мое сердце. Я хочу быть с тобой все ночи, и подарю тебе все мои дни. Все дни, и сердце целиком. Я не… не понимал, что ты для меня значишь, пока ты чуть не погибла. Конечно, я подозревал, но в тот момент… Ты была мне дороже жизни. Как и Луиза. Я хочу, чтобы ты знала.

Ианта сглотнула.

— Даже не знаю, что сказать.

— Скажи, что веришь. Скажи, что заслуживаешь счастья.

Она робко посмотрела ему в глаза.

— Верю, что заслуживаю счастья. И я тоже люблю тебя, пусть и осмелилась признаться в этом только вчера, потому что боялась тебя потерять.

— Наше счастье никто не отберет. Мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день. Мы — единое целое. Иди сюда. — Люсьен нежно поцеловал ее, ощущая, как сердца бьются в унисон. Поцелуй все не заканчивался, будто у них было все время мира.

— За вечность, — прошептала Ианта.

— За наши дни и ночи, — согласился он.

И впервые в жизни Ианта поверила такому обещанию — Люсьен почувствовал, как с ее души свалилась тяжесть.

Они вместе. Навсегда.

Моргана лежала, кашляла, отплевывалась от пепла, пыталась отдышаться и прийти в себя. Ее что-то придавило, вокруг были лишь тьма и разрушение. Тело болело, а по жилам будто тек яд. И она не чувствовала пальцев ног. Нет, не только их, всю нижнюю половину тела.

Сын предал ее, и в этом виновата та девчонка, Клео. Дрейк выиграл, хотя нет… У нее еще остался козырь… Она в панике пошарила вокруг: где же кинжал? Ее козырь?

Моргана с облегчением нащупала рукоятку под обожженным платьем и мстительно улыбнулась. Пусть думают, что победили, реликвия осталась у нее. А теперь враги и вовсе расслабятся.

В конце концов, иллюзия — ее главный дар, а ловкость рук — обычный трюк. Пусть Себастьян превосходил мать в грубой силе, но пострадал от нее кухонный нож, а не спрятанный под платьем кинжал. Надо было лишь устроить достаточно сильный взрыв, чтобы вроде как уничтожить реликвию.

Вот только теперь Моргана не знала, как отсюда выбираться.

Она попыталась пошевелить ногами… те не отозвались.

Ее обуял ужас.

Нет, только не это. Только не такой ценой.

Она долго и упорно билась, пыталась заставить изнуренное тело повиноваться, однако тяжелая балка на спине не сдвинулась. Моргана задыхалась, беспомощно сжимая сокровище, которое ничего не стоило, если не выбраться из ловушки.

Выгоревшая магия была бесполезна.

Тело было бесполезным.

— Проклятье! — закричала Моргана, прижавшись лбом к деревянному полу. Горячая слеза обожгла щеку. — Ты, бесполезная подстилка, чертова шлюха! — Она ругала себя любимыми словами дядюшки, стараясь распалить огонь, который всегда горел внутри, но даже это не помогало. — Вставай!

Заскрипела дверь.

Моргана застыла.

В комнату вошла высокая фигура в длинном черном плаще. Лицо незнакомца было скрыто, и Моргана сморгнула слезы, отчаянно пытаясь его рассмотреть.

Зловещий стук каблуков раздался ближе. Моргана затаила дыхание, впрочем, это было неважно. Она беспомощна.

А потом Моргана увидела лицо молодого красавца, точнее зачарованную маску из папье-маше. Горящие медным блеском руны привлекали внимание, но она заставила себя посмотреть пришельцу в глаза, не обращая внимания на образ. Ведь это всего лишь чары, которым в своем жалком состоянии она не могла особо сопротивляться.

Глазницы были пусты и походили на черные провалы. Любой человек, увидев это лицо, описал бы его по-своему. Только Моргана, мастерица иллюзий, видела обман.

— Кто вы? Покажитесь, — шепнула она, сглотнув.

— Забавно, что ты считаешь себя в праве что-то требовать, — заметил незнакомец. Его слова выжигались напрямую в сознании, словно миновали уши.

Сердце загрохотало быстрее, кровь застыла в жилах. Она уже слышала этот голос, даже приказывала его хозяину много лет назад, когда вместе с Дрейком и Тремейном создавала реликвии преисподней. Моргана крепче сжала рукоятку кинжала, но существо лишь рассмеялось.

— Да, — прошептал он и потянулся к своему лицу. — Наконец ты начинаешь понимать.

Маска медленно спала, и Моргана крепко зажмурилась, не желая лицезреть тварь.

— Смотри на меня.

Она покачала головой.

— Смотри, иначе я отрежу тебе веки, чтобы ты больше никогда не смогла отвести взгляд.

Она открыла глаза.

Перед ней стоял Ной Гатри, вернее, его тело.

Тварь присела на корточки, так что брюки натянулись на бедрах. Его глаза горели пламенем. Он был потрясающе красив, словно алебастровая скульптура работы мастера Ренессанса. Вот только… кое-что неясно намекало, что он не человек. Кожа на лбу дымилась и отслаивалась, а на ней ярким светом горел знак, в который Моргане не хотелось вглядываться.

Она застыла и отвела глаза. Дыхание перехватило. Вся ее жизнь, все стремления и мечты… уничтожены. Моргана это понимала. И теперь она оказалась в лапах создания, способного сделать с ней все, что угодно. Моргана ощущала собственную беспомощность. Знакомое чувство. Годами она делала все, чтобы больше никогда его не испытывать, но мир обратился против нее.

— Вижу, ты меня помнишь.

Как такое забыть? Он был первым созданием, призванным из Нижних миров, из реальности, называемой адом. Троицу колдунов пьянила власть над столь могущественным существом, а оно внимательно всматривалось в их лица.

Тремейн ликовал, будто им подали весь мир на блюдечке, Дрейк в ужасе застыл. Моргана же разрывалась между страхом и счастьем. Вот же, и власть, и месть, все, чего она хотела… но посмотрев в глаза демона, она увидела пропасть, которая будто разверзлась под ее ногами.