– Да, только вот учиться не очень любит. Ведь все уроки с ней делаю, каждый день! Как будто на пенсию не выходила…

Она принялась рассказывать о совершенно неинтересных для соседки изменениях в программе начальной школы, часто повторяясь и сетуя на сложность вычисления периметров и дробей для учеников второго класса, и Эминэ со спокойной совестью ушла в свои мысли.

Приятно, конечно, что есть куда выйти хорошо одетой, а то что же остается?

Ресторан для офицеров, куда они с мужем по традиции ходят раз в месяц, прием редких гостей по праздникам. Да вот золотой день. Хотя видеть почти никого из приятельниц не хотелось. Хорошо, что у нее есть своя цель этого выхода в свет, кроме демонстрации собственной красоты и новых нарядов. Улучить момент и поговорить с Элиф. Обязательно надо попробовать, вдруг все получится? Она, кажется, собиралась сегодня привести невестку, о которой столько рассказывала. Умная, в университете преподает, языки знает, романы пишет – кошмар, а не женщина! Может, попробовать ей понравиться? И через нее уже… Что-что, а нравиться и быть обходительной Эминэ умела. Будем надеяться, это умение очередной раз пригодится.

«А ведь они все ко мне неплохо относятся: и Лили, и Семра, и Дилара, – не без самодовольства думала она, – хотя я их терпеть не могу. Джан, конечно, милочка, но глупа непроходимо! И эти ее вечные дифирамбы собственным детям! София, в общем-то, приятная женщина, только любит всех без разбору… и одевается она… она с Гюзель ссорилась в прошлый раз, как на нее не похоже! Интересно, из-за чего? Нет, не вспомню, а ведь что-то я слышала, но потом меня кто-то отвлек, и я забыла. Ладно, бог с ними, мне-то что? Хотя София обычно ни с кем не ссорится и любезная всегда такая… И не так, как Лили, у той одни манеры да церемонии, а от души. Нет, сегодня главное – Элиф. И с Диларой опять встречаться! Век бы ее не видеть! И Филиз, кстати, тоже; опять какую-нибудь гадость скажет, как в прошлый раз. Слава богу, Дилара никому ничего не говорит… впрочем, это не в ее интересах. Все, хватит! Не порть сама себе настроение. Надо приехать с улыбкой, быть любезной, милой и всем приятной, тогда и Элиф не сможет мне отказать… Хорошо бы попросить Джан погадать после кофе, она умеет. Ведь как точно предсказала Филиз, что та выйдет замуж! Даже время и что новая фамилия будет начинаться на «К»! Вот и не верь после этого в сверхъестественное! Откуда она могла это узнать, если тогда Филиз со своим Эрманом еще и знакома не была? Правда, она Лили наговорила каких-то кошмаров – и ничего не сбылось. А было бы, между прочим, неплохо…»

Филиз Коркут еще раз пересчитала деньги.

Господи, когда же все это кончится? Она разложила на столе одиннадцать кредитных карточек, выписанных на имя ее старшего сына. Одиннадцать! А было двенадцать. И по каждой из них набегают такие проценты! Каждый день! Она пока сумела погасить задолженность только по одной. Осталось одиннадцать. Если бы их было две, ладно, пусть три, четыре – это еще можно было бы как-то принять. Понять и оправдать исчерпавшего кредиты сына. Но одиннадцать! И долг достигал почти трех тысяч долларов – для Филиз колоссальная сумма.

Почему-то ей казалось, что, если бы все эти деньги надо было вносить на меньшее количество счетов, ей было бы легче. Не проще найти деньги, конечно, а просто психологически легче. От двенадцати, а теперь от одиннадцати карточек она теряла голову: не понимала, с чего начинать, в какой банк поспешить сначала, какой долг более срочный. Мало того, что «где взять деньги» – сама по себе огромная проблема, но от множества этих карточек, от ежедневно начисляемых процентов по каждой из них веяло пугающей безнадежностью и неразберихой. И безответственностью. О чем он, спрашивается, думал, когда брал свой первый кредит? И почему, когда понял, что не сможет его вовремя выплатить, взял новый, в другом банке? Но, даже взяв этот второй, почему не погасил первый долг, а выплатил лишь проценты? Если бы сын действовал последовательно, долг, так или иначе, был бы один.

Филиз знала, что некоторые практикуют такие вещи: возьмут деньги под проценты в одном банке, а чтобы их вернуть – в другом, потом в третьем, благо негосударственных банков развелось видимо-невидимо, и все они с удовольствием одалживают деньги любителям «бесплатного сыра». Но как надо вести свои дела, чтобы открыть счета в двенадцати банках и в каждом исчерпать все кредиты?

Это было выше ее понимания.

Сыновья давно выросли, и если младший, отправившийся после университета на восемь месяцев в армию, беспокоил Филиз: все-таки армия, трудно ему там, бедненькому, а впереди поиски работы! – то со старшим все вроде бы обстояло гладко. Работа у него была, семьи пока не было, жил он отдельно от матери. А ей, всего полгода назад вышедшей во второй раз замуж, приятно было думать, что у него все в порядке и не слишком вникать в его дела. Регулярно звонит и ни на что не жалуется – вот и хорошо!

И вот, пожалуйста. И что теперь с этим делать? Сказать мужу?

Насколько Филиз знала, лишних денег у них нет. Впрочем, лишних нет ни у кого, но у некоторых по крайней мере есть сбережения, какая-то сумма в банке, отложенная либо для чего-то конкретного, вроде покупки дачи или машины, либо просто на черный день. У них таких денег не было. Сама она получала минимальную пенсию, у Эрмана, ее мужа, она была чуть выше; кроме того, она переселилась в хорошую квартиру мужа, которую он купил несколько лет назад, истратив на нее все заработанные и накопленные деньги. Эрман продолжал понемногу заниматься бизнесом, что-то покупал и продавал, и на жизнь им более чем хватало. Они даже съездили на две недели в Бодрум и жили там в очень приличном, хоть и не самом дорогом отеле, а иногда в Измире ходили поужинать в ресторане.

Но три тысячи долларов – откуда? А если у мужа и найдется эта сумма, то еще не факт, что он согласится ее отдать – только потому, что сын его жены оказался легкомысленным и недальновидным до глупости. И хуже всего то, что у него есть поручители – люди, которые подписывали обязательства вернуть его долги, видимо полагая, что это пустая формальность. И судебные исполнители, уже навещавшие сына, вот-вот заявятся к ним. Незнакомым людям, добрым и интеллигентным, не отказавшим молодому коллеге в такой малости, как подпись под какой-то бумажкой, грозит опись имущества, суд, оплата судебных издержек и прочие неприятности вплоть до конфискации и распродажи имущества на аукционе. Если же у них найдутся три тысячи долларов, то все равно – почему расплачиваться должны они?

Филиз было мучительно стыдно. Перед мужем, которому, наверно все-таки придется сказать, какой оболтус ее сын; перед этими незнакомыми ей людьми; перед банковскими служащими, которых она два дня уговаривала сообщить ей точные цифры долгов, нарушая тем самым тайну вклада; перед самой собой; перед Лили и Элиф, к которым она, промучившись одну ночь без сна, обратилась с просьбой дать ей в долг. Крупную сумму – и неизвестно, на какой срок. Безнадежное дело, кто же даст?..

Но вот, тем не менее, деньги лежат перед ней.

Чужие деньги, которые каким-то образом придется возвращать. Филиз, как ни странно, не чувствовала ни малейшего облегчения от того, что нужная сумма найдена, что за оставшийся до визита к Лили час она успеет в два, а если повезет, то в три банка, расположенных по дороге и, к счастью, на одной улице. Ну и что, что она выручит сына и оградит его поручителей от банкротства? Все равно это чужие деньги. Пусть по ним не нарастают ежедневные проценты, поскольку они даны подругой, но она заплатит-таки их – стыдом, благодарностью, унижением. Условия не легче банковских.

Проклятые деньги! Проклятые карточки – одиннадцать штук! Позавчера она расплатилась по одной, выбрав ее наугад, просто потому, что цифры, напечатанные на выплюнутой банковским компьютером бумажке, с поразительной точностью совпали с той суммой, которая лежала у нее в кошельке. Она отдала даже мелкие монетки, и это тоже было неприятным, унижающим чувством.