– Ты, мама, положи его в ящик с иглушками пока.

– Ты не хочешь его с собой спать положить? Потрогай его, он же такой мягонький!

Тут из своей кровати Вадим голос подал:

– Я же, когда мама не видит, пускаю Геру себе на кровать! А ты с дохлым Бабайкой спи – это тоже круто! – и захохотал.

Мама совсем перепугалась от такого поворота событий. Но Добрыня вдруг решительно протянул к игрушке руки, взял её, прижал к груди и сказал Вадиму:

– Он не дохлый, он иглушечный! А ты глупый, не понимаешь ничего!

Потом он лёг, положил пёсика рядом с собой на подушку, погладил его и сказал:

– Я знал, что ты велнёшься, я же люблю тебя. Здлавствуй, Бабайка!

– Вот такая история, – закончило свой рассказ старое общежитие.

– Но на этом она не заканчивается, – вдруг вступил в разговор Третий микрорайон. – Семья эта сейчас у меня проживает. Добрыне уже десять лет исполнилось, и Бабайка всё ещё у него на кровати живёт! А ещё в этой семье родились Иван и Пересвет. Они тоже очень любят с Бабайкой играть.

Гера и Мурка сильно постарели. У Геры морда совсе-е-ем белая от седины стала, и зубы почти все от старости выпали.

Мурка после пропажи Бабайки до того невзлюбила Геру, что иногда даже кидается на неё, больно царапает собаку и что-то гневно и громко мяукает ей. Наверное, всё Бабайкины страдания простить ей не может. Так вот и живут теперь Гера с Муркой – как кошка с собакой.

На этом, пожалуй, наша история пока и заканчивается. Спокойной ночи, Нягань!

– Спокойной ночи, родные, – ответила Девочка Нягань и сладко-сладко заснула.

Снились ей дети, собаки, разные неведомые звери. И все они друг с другом играли, и никто ни на кого не сердился. Даже Мурка на Геру. Нягань смотрела на них и улыбалась – хорошо на душе, когда никто ни на кого не сердится!

Октябрь – нечто среднее между осенью и зимой. И снег, и дождь вперемежку! Холодно, сыро, неуютно. Девочка Нягань шмыгала немножко простуженным носом и ворчала:

– Хвалят люди осень, хвалят! Красивая, мол, она! На самом же деле осень только в сентябре красивая. А сейчас дожди и дожди! Небо серое, деревья голые, звери попрятались кто куда. Люди все по домам сидят! Чем в такую погоду мне заняться? Матушка Старая Нягань, ты же самая мудрая здесь, поделись опытом, посоветуй, как себя развлечь? Скукотища же! Да и холодно что-то.

– А я вот не скучаю и не мёрзну, – улыбнулась дочке Старая Нягань. – Меня в такие дни память воспоминаниями греет.

– Да-а, ты давно построена, а я совсем молодая. Где же я такие воспоминания возьму, чтоб осень быстрей пролетела?

– В твоих домах столько староняганцев живёт. Во-о-он там, на Восточном, загляни в окошко к Дине Фёдоровне Чабиной.

Девочка Нягань заглянула и … забыла и про скуку, и про дожди, и про время. Двенадцать внуков окружили бабушку и просят:

– Бабушка Дина, ну пожалуйста, расскажи нам про медведицу! Улыбается бабушка, не отнекивается:

– Слушайте, детки. Дедушка ваш, Николай Григорьевич, работал тогда в тайге. Надолго из дома уходил на работу. Ружьё с собой брал, собак. Возвращался обычно не с пустыми руками. Вот и в ту памятную весну – в самом начале 70-х – решил Николай мне на день рождения сюрприз сделать – глухаря принести. Но так получились, что вместо него принёс он медвежонка.

Где взял? Он с рабочими двух осиротевших медвежат в лесу нашёл. Медведицу-мать, наверное, охотники убили. Осиротевшие медвежата сами всё равно не выжили бы. Вот их люди и приютили. Один из них нам достался. Был медвежонок маленький-маленький, чуть больше кошки.

Вот уж сюрприз так сюрприз! Подумали мы немного, подумали, и так и назвали медведя – Сюрпризом. А позже выяснилось, что Сюрприз наш – девочка. Стали звать тогда её Сюрприза, или Сюрпризанька.

В первую же ночь, проведенную в нашем доме, показала Сюрприза неугомонный свой характер – забралась на кровать, распорола подушки и всю комнату перьями забросала! Нам и смешно, но и хлопотно. Как такую озорницу дома держать? А на улицу или в лес отправить – маленькая она ещё.

На вторые сутки закрыли мы Сюрпризу на кухне. А Мариночка – ей девять лет тогда было – пошла мыть посуду. Поставила тазик на табуретку, воды горячей в него налила, а медвежонок вдруг из-под табуретки выбирается да тазик и опрокидывает. Марина с кухни бегом, а Сюрприза пошла сама по кухне хозяйничать: плитку на пол сбросила, банку сгущёнки разорвала, вся в молоке измазалась и кухню всю испачкала, на стол забралась, на задние лапы встала, в окошко смотрит и взрыкивает: «Мамма, мамма!»

Переселили мы медвежонка в сени. Сюрприза бегает там, а дети её боятся. Она хоть и маленькая, но такая сильная! Да и кусалась настолько больно, что у меня все руки в жутких синяках после общения с ней были.

Решила я её привязать, а для этого ведь поймать зверя нашего нужно. Взяла я клюшку, стала её в угол загонять, а она лопату тут же подбирает и на меня с лопатой! Лопата больше её намного, так ведь удерживает же она её! Ох, и смеялись мы!

Наконец сделали мы для медвежонка в сенях загородку между шифоньером и кладовкой. Жить стало спокойнее. Но через некоторое время отец с рыбалки много рыбы привез – язей да сырков. Мы рыбу в бочках засолили, в кладовке, что с сенями рядом, оставили и в дом ушли. Медведица, чуя рыбный запах, сразу же начала действовать. Трясла, трясла дверцы загородки, открыла их, выбралась. Сначала она почему-то открыла шифоньер. А у меня там бельё постельное было – чистое, в речке студёной выполосканное, на ветерке весеннем высушенное, стопками высокими сложенное. Семья у нас немаленькая, белья много требовалось.

Медведица всё бельишко наше с полок выгребает, потом из бочек вытаскивает рыбу, с бельём всё перемешивает, что-то из рыбы кушает, а что-то в простыни «закапывает». Как мне всё это потом перестирывать пришлось! Стиральных машин таких, как сейчас, в те времена не было!

Ну да ладно, пережили мы это событие, а тут уж и на улице потеплело. Привязали мы Сюрпризаньку на улице, как собачонку. А она вокруг столба цепь крутанула, в столб лапами упёрлась и порвала ошейник. Марина к нам бежит: «Скорей, скорей, там Сюрпризка с привязи сорвалась!» Мы на улицу выбегаем, глядим, а Вася (ему лет 12–13 было) медведицу удержать пытается. На нём и одежды уже нет почти – лохмотья только некоторые болтаются. Весь искусанный-исцарапанный, но не отпускает, держит зверя нашего! Я подбежала, верхом на неё села, и привязали мы её снова.

После Николай протянул от забора к забору длинную проволоку, и цепь мы по ней пустили. Пусть бегает медвежонок, двигается больше, развивается лучше.

Вся Старая Нягань к нам, как в зоопарк, ходила смотреть на Сюрпризу. Детский сад на экскурсии приводили. Прохожие обязательно заглядывали. Угощали Сюрпризку рыбками, конфетами. Мы ребят предупреждали, чтоб близко к ней не подходили – хищник и на привязи может быть опасен. Но дети есть дети – не верят взрослым, пока на собственном опыте не убедятся в опасности. Как-то девочка одна подошла погладить Сюрпризу. Медведица обхватила её лапами и к себе потащила. Слава Богу, что мы недалеко оказались – вызволили девочку. А то бы беда случилась.

День за днём шли, медведица всё больше к людям привыкала. Мужчин только недолюбливала – помнила, как поймали её в тайге когда-то. А со мной она совсем подружилась. Мы с ней в «ладушки» играли – встанет она передо мной на задние лапы и по моим ладоням своими попасть пробует.

А разговаривала я с ней как! Говорю ей: «Сюрпри-и-иза, дай лапу!» А она задом ко мне развернется и лапу заднюю протягивает. Или ещё: «Ляг, полежи, я животик тебе поглажу!» Она на спину ляжет, лапы в стороны вытянет и… улыбается. А иногда сяду я на неё верхом, она задумается ненадолго, потом резко передние лапы согнёт, голову к земле наклонит и задом вверх как поддаст! Я с неё, как с горки, скачусь от неожиданности! Весело жили, дружно.