Гром большего и не требовал. Если кто-то не хочет сотрудничать – не надо. Другие есть.

Однажды тренировки, истязания и издевательства прекратились на целую неделю. Все из-за песчаной бури. Они то и дело проносились по Церберу, без какой-либо системы, иногда не посещая какие-то районы годами, а в другие наведываясь каждый месяц.

Во время бури рекрутов не беспокоили. Да и что можно делать в такую погоду, от которой не спасают никакие респираторы, не то, что обыкновенные шейные платки?

Это время без тренировок и издевательств люди посвятили самолечению и восстановлению изрядно износившейся формы, пошитой из так называемой вечной ткани. Она все же не выдерживала обрушившихся на людей нагрузок, когда рекрутов заставляли добираться от разбойничьего лагеря до казарм ползком и кувырками, таща с собой этот треклятый мешок с песком, а сотники награждали сильнейшими ударами стеков тех, кто, по их мнению, полз и кувыркался недостаточно резво, приговаривая:

– Жопу ниже – отстрелят!

– Кувыркаться резче!

Но наконец, наступило время, когда сотников и близко нет, можно подлечить мозоли, рубцы, синяки и прочие травмы.

Финист знал, что сотники сейчас вовсю развлекаются с рабынями.

Люди сильно изменились. Стали апатичными. Все время, пока бушевала буря, они лежали на своих койках, Уставившись в потолок, а те, кто лежал внизу, – на койку второго яруса. Ни игр, ни разговоров. В казарме царила тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра и ритмичным звуком из динамиков: «бум-м-м… бум-м-м…»

Лежал и Рон. Проходили многие часы, прежде чем в голове появлялась хоть какая-то мысль, чаще всего утилитарного характера, дескать, надо пожрать и сходить по естественным надобностям. И снова пустота.

Но однажды ему во сне пришел образ Нэнси, ожививший, встряхнувший его. Во сне он делал с ней то, чего никогда не делал, но хотел. То, для чего он предпринял поход в городскую аптеку, повлекший за собой ссору, неудачное примирение, обернувшееся еще большим разрывом, и глупейшее желание сфотографироваться в какой-нибудь форме, чтобы придать себе большую значимость в глазах девушки. И вот результат – он в руках бандитов вселенского масштаба.

Желание обладать Нэнси было так сильно, что Рон даже сел.

– Что-то случилось? – лениво спросил Джек, скосив на друга глаза.

– Нет…

Финист снова лег, закрыл глаза и задышал глубже, чтобы успокоиться.

«Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя… Твое, да придет Царствие… Твое, да будет воля… ПОВЕЛИТЕЛЯ… яко на небеси и на земли…» – мысленно читал Финист и не сразу заставил себя остановиться, поняв, что произнес что-то не то.

Он перечитал молитву, распахнул глаза и резко сел от осознания произнесенной ошибки. А в голове все звенел этот назойливый звук «бум-м-м… бум-м-м…»

«Это все из-за них… Из-за этого сводящего с ума звона!»

– А-а-а!!! – закричал Финист сначала тихо, а потом все громче, раскачиваясь из стороны в сторону, зажав уши руками.

– Рон… Рон, ты чего?! – забеспокоился Джек.

Вильямс вскочил, пытаясь привести друга в чувство, теребя его, но ничего не выходило. Финист не реагировал на внешние раздражители. Потом он соскочил со своей койки и, подхватив ботинок, раздолбал все три динамика в казарме с криком:

– Не могу больше!

Теперь в казарме повисла абсолютная тишина. Казалось, даже ветер унялся, ошарашенный свершившимся преступлением.

– Что ты наделал, Рон?.. – поднялся Жак. – Ты что, забыл, что случилось с тем, кто просто проводки отсоединил?

– Плевать…

Рон поднял разбитый динамик, поднес его к единственной на казарму тусклой лампочке и, поковырявшись, вынул из него маленькую решетчатую антенну.

– Что это? – спросил Жак.

– Насколько я разбираюсь в технике, в динамиках ничего похожего находиться не должно, – взял Джек из рук Рона антенну.

Финист повертел в руках небольшую проволочку, затем ее взял, пожалуй, самый старший рекрут в Хромой сотне, носящий номер «шестьдесят».

– Это низкочастотный передатчик, – сказал он.

– Для чего он?

– Для передачи низкочастотных сигналов, естественно.

– И, кажется, я знаю, что именно он передает, – кивнул Финист.

– О чем это ты, Рон? – не понял Джек.

– О верности… Помнишь, ты спрашивал, как… он собирается добиться нашей верности?

– Ну и?

– Я понял.

– С помощью этого, что ли? – взял в руки рамку антенны Джек.

– Именно.

– Каким образом?

– Замещая наше сознание… даже не замещая, а перестраивая его так, как… ему… нужно.

– Но разве это возможно?

– Конечно. Вспомни, с каким усилием тебе приходится заменять слово «Повелитель» на какое-нибудь другое. А многие и не заменяют… Так и называют в мыслях его Повелителем, не видя в этом ничего странного и противоестественного.

– Точно… – зашептались в темноте рекруты, только сейчас осознав всю неправильность и дикость подобного обращения даже в мыслях.

– Из нас делают зомби?.. – прошептал Жак.

– Что-то вроде того…

– Но как такое возможно?

– Да очень просто… Записывают какую-нибудь речь, что-то вроде: «Кэрби Морфеус – ваш Повелитель, царь и Бог, повинуйтесь ему беспрекословно…» и так далее и тому подобное. После чего замедляют в несколько раз и дают нам измотанным, ослабшим психически и духовно, послушать. Ухо эти речи не разбирает, да еще в этом долбанном звоне, а вот мозг фиксирует, и вскоре ты уже сам не замечаешь, как эта бредятина становится как будто твоими собственными мыслями.

– Ты думаешь? – недоверчиво покосился Жак.

– Уверен. А иначе как в молитве вместо имени Господа я, сам не заметив как, вставил Повелителя?

Этот аргумент вкупе с другими доводами показался людям весьма убедительным, и они недовольно зароптали.

– Что же они теперь сделают с тобой, Рон? – сказал Жак, хотя глаза выдавали, что он отлично все понимает.

– Скоро узнаем, – выдохнул Рон, присев на край ближайшей койки. Он уже жалел, что сорвался и разбил динамики.

Единственное, что ему оставалось, так это подготовится к наказанию. Он съел последнюю порцию холодной каши и допил всю воду из фляжки, зная, что еще долго не увидит ни того, ни другого.

«Если вообще увижу…» – невольно подумалось ему.

Наказание за порчу имущества, так это обставили, не заставило себя долго ждать, подтвердив наличие какой-то сигнализации. Как только возникла возможность добраться от лагеря до казарм и при этом не потеряться из-за плохой видимости, в казарму Хромой сотни ворвался сотник Гром.

– Смирно, копыта свинячьи!

Рекруты моментально построились в проходе. Сотник пробежался по казарме и собрал валявшиеся ошметки динамиков.

– Кто это сделал?! – закричал он, указывая на разбитые динамики. – Какой крысиный хвост это сделал?!! Ну!!! Только не говорите мне, что они сами упали или нечаянно смахнули! Ну. Какая вша недоделанная это сделала?!

– Я, господин сотник, – встав на колени и склонив голову, признался Финист.

«Зачем», «Почему» и прочие вопросы Гром задавать не стал, он принялся бить Рона, топтать ногами, но массовые драки не прошли даром, и, хоть Финист не сопротивлялся, понимая, что это бесполезно из-за разницы в классе, но большую часть весьма болезненных ударов, грозивших переломать ему кости и отбить внутренности, он сумел если не отклонить полностью, то значительно смягчить.

Наконец сотник устал избивать своего подчиненного.

– Встать, падаль…

– Слушаюсь… господин сотник…

Рон с трудом поднялся на ноги.

– Ты был моим лучшим рекрутом, пятнадцатый. Ты подавал надежды. Я даже думал, что ты станешь гвардейцем! Но ты сам наступил себе на горло. Снять гимнастерку и майку…

Финист невольно содрогнулся. Выйти наружу! Сейчас! Это чистое убийство!

– За злостное уничтожение собственности ты приговорен к смерти под бурей, пятнадцатый!

У Рона подкосились колени, но он все же смог выстоять. Он не верил в услышанное.