История британской армии насчитывает несколько сражений, которые можно было бы назвать «солдатскими битвами». Коротко говоря, это выражение употребляется в случае, когда солдаты обнаруживают, что остались без командира и воюют в одиночку или небольшими группами без всякого руководства «сверху». Инкерман, несмотря на наличие общего командования дивизиями и бригадами, был именно «солдатской битвой».

Вдохновлённое бравыми депешами Рассела в «Таймсе», английское общество после битвы при Альме было твёрдо уверено в том, что война безусловно выиграна. Русские тогда были атакованы на великолепной оборонительной позиции и вынуждены были спасаться бегством с командных высот. Они отступали в беспорядке и спешке, оставляя имущество и оружие, в Севастопольский порт. Казалось бы, оставалось только проломить оборону, захватить город и закончить войну.

Подобный взгляд на дело очень существенно недооценивал силу русской армии. Артиллерия её была одной из лучших в тогдашней Европе, а пехота, несмотря на плохое вооружение и неуклюжее развёртывание плотно сомкнутых колонн, была очень многочисленной. Имела место и явная недооценка русского командования. В лице Тотлебена русские имели гения фортификации, а Меншиков, несмотря на все допущенные им ошибки, тоже не собирался пассивно сидеть в обороне. Мастер оборонительного боя всегда стремится одержать верх над атакующими и в свою очередь перейти в атаку, когда собственное преимущество в силе или выявленные слабые стороны позиции противника позволят ему это. Перед рассветом 5 ноября под прикрытием темноты, тумана и колокольного звона церквей русские именно так и поступили.

В кратком очерке невозможно описать это сражение во всех подробностях. Многие писатели лишь слегка скользнули по поверхности событий. Кинглейк посвятил целый том Инкерману, заслужив одобрение многих специалистов. И всё же зачастую не остаётся ничего иного, как вслед за Расселом сказать: «Это сражение невозможно описать». Ведь это одно из самых потрясающих сражений, оно ошеломляет воображение читателя вопросами, на которые нельзя найти ответа. Для нынешнего писателя самым важным представляется разрешить проблему: как могло случиться, что при наличии превосходства в численности и вооружении русские всё же проиграли? Ведь одно остаётся несомненным: для русских это было сокрушительное поражение. Как же союзники сумели победить?

Объяснение, данное этому главнокомандующим русскими войсками в Крыму князем Меншиковым, можно с лёгкостью отбросить. В депеше царю он писал: «Противник выиграл сражение по причине значительного численного превосходства...» Ничего подобного на самом деле не было! Против 60 тысяч солдат и 250 орудий с русской стороны было 8 тысяч британцев с 36 орудиями и около 6 тысяч французов.

Меншиков объяснял поражение также «действием ружейного огня» союзников. Против старых мушкетов, переделанных в штуцера, которыми были вооружены почти все русские, ружьё Минье, бывшее на вооружении у всех британских солдат, кроме 4-й дивизии и морской пехоты (Marines), было и в самом деле «королём оружия». Много раз, «когда русские находились на расстоянии едва ли в пять ярдов, пули Минье поражали их колонны, прошивая насквозь сразу несколько тел, нагромождая горы трупов и раненых». Однако на протяжении сражения несколько раз и британцам отказывали их ружья, намокшие за ночь под дождём, и лишь штыки спасали положение. Да и сам тот факт, что русские смогли тихо подойти под прикрытием тумана и темноты, не дал возможности использовать дальнобойность ружей Минье. Конечно, этот вид оружия сыграл свою роль, но не был главной причиной поражения русских.

А как быть с туманом и темнотой? Конечно, они были на стороне русских, когда в самом начале лейтенант Дафф из 23-го полка и большинство солдат его заграждения были захвачены русскими, потому что слишком долго колебались — не могли определить, кто же движется в туманной дымке: свои, дезертиры, желающие сдаться, или вооружённый враг? Но тот же туман с темнотой работал и против русских, потому что несколько раз им казалось, что следом за небольшими отрядами британцев движутся крупные силы, каковых на самом деле не было и в помине. Таким образом, туман держал нейтралитет.

Некоторые из участников дела — в особенности сами французы — приписывали победу вступившим в сражение французским частям. Конечно, Раглан был признателен Воске, прибывшему со своими двумя тысячами солдат. А русский генерал так откомментировал это событие: «Они спасли англичан так, как пруссаки при Ватерлоо». Уиндем полагал, что, «если бы французы не подоспели вовремя, с нами бы разделались». Однако часть французского войска впала в панику, впервые очутившись под огнём, и Франция вряд ли могла гордиться таким поведением своих солдат.

Посмотрим, какую роль сыграли в деле отдельные британские генералы. Кальторп из штаба Раглана доверял своему командующему, но большей частью с ним не соглашался — халатность Раглана при обороне высот дала русским первоначально преимущество, и, помимо приказа выдвинуть осадные пушки, он вряд ли отдал хотя бы один действенный приказ.

Более подходящим кандидатом в лидеры сражения был генерал Пеннефазер, командовавший 2-й дивизией в отсутствие генерала Лейси Эванса. Его философией было: «увидишь голову — стреляй», а его тактика сокрушала все попытки русских развернуть свои силы и организовать решительную атаку. Весь день он провёл в первых рядах сражающихся и был непримирим до конца; когда у его солдат не стало боеприпасов, они начали забрасывать противника камнями. Инкерман был битвой Пен- нефазера, и, возможно, он был единственным с обеих сторон командиром, который понимал это. Как командир он заслужил признание, но на деле эту битву не выиграл никто.

Много споров было о том, проиграли ли русские из-за собственных ошибок. Погибший в бою Симонов был обычным козлом отпущения для Данненберга. Данненберга критиковал Меншиков и сам, в свою очередь, обвинялся великими князьями и сторонними наблюдателями, потому что «согласно плану, значительному войску надо было продвигаться без карты, без разведки и предварительной подготовки, концентрическими дугами, по пересечённой и неизвестной местности, в тумане и темноте, на плоскогорье, слишком небольшом для развёртывания». Эти слова звучат как приговор, но атаки русских были на деле мастерски организованы, и остаётся только удивляться тому, что они не достигли успеха.

Была ли причиной тому слабость, неразвитость их тактики? Русская военная мысль мало изменилась со времени успешного сопротивления Наполеону I. Дотошно вымуштрованные войска были развёрнуты в колонны, которые изобрели ещё генералы времён Великой французской революции, чтобы компенсировать недостатки в подготовке личного состава. Великолепные на парадном плацу, они были лёгкой мишенью на поле боя. Их тактика предполагала ближний штыковой бой с противником. Их штыковой энтузиазм весьма поражал британскую пехоту, которая считала себя непревзойдённой в таком ведении боевых действий. Но раз от разу, от стычки к стычке, решительность и инициатива русских роковым образом испарялась.

Теперь, прочтя не менее двадцати пяти источников и много тысяч слов, написанных о тех событиях, автор этих строк убеждён в следующем. Сам по себе туман не сыграл решающей роли, так как русские полагали, что широкий фронт британской армии имеет и большую глубину. Победой мы обязаны тем качествам британской пехоты, которые она выказала в ходе контратак. Снова и снова русские не просто получали отпор, но разбивались вдребезги и просто сметались с поля сражения. Обладая бесспорным численным превосходством, русские должны были победить, но блестящее командование младших офицеров и боевой дух, мужество и твёрдость каждого воина- британца по-иному решили исход событий. Это и в самом деле была «солдатская битва».