- Орм, - сказала она обращенному, - это...

Но так и не нашла слов.

Орм слетел с дерева и приземлился снова человеком.

- Пойдем, - молвил он.

Сванлауг покорно проследовала за нойром, который привел ее к запруде. Сванлауг опустилась на колени и прикоснулась к воде. В травах запуталось большое пестрое перо. Сванлауг тут же вытащила его и показала Орму.

- Да, я знаю, видел. В прошлый раз здесь лежало какое-то существо, не человек, не Рух - в общем, я так и не знаю. Быть может, оно все еще здесь.

- Я не чувствую ничьего присутствия, - Сванлауг сдвинула брови.

- Если это Дух, он может по своей воле от нас скрыться, даже находясь... хотя бы прямо за нами.

Сванлауг резко обернулась, но никого не увидела. Орм рассмеялся.

- Слушай, Орм, - она невольно улыбнулась, но тяжелые мысли скоро погасили ее улыбку, - нам стоит, наверное, рассказать об этом кому-то еще.

Орм покачал головой.

- Подумай сам, что мы с этим оазисом? Ничто. Только здесь мы можем обращаться, но не можем ничего сделать. Какой смысл в этом? Здесь мы - нойры, не отреченные, но и не истинные, потому что вне оазиса мы снова в цепях. Рух улетит, пропадет рано или поздно, вне зависимости от того, Дух она или нет. Если же мы поведаем о том иным Воронам, Магам, - Гицуру и Мьядвейг, думаю, обязательно, - быть может, мы сможем найти способ вернуть себе наши прежние способности.

- Наверняка мы не ограничимся Старшими Воронами, - ответил Орм. - Потом придется сказать жрецам, потом еще кому-нибудь и вот - все уже все знают, а мы окружены презрением безродных смертных.

Сванлауг опустила голову и спрятала в рукав перо Рух.

***

Кадор шел по высокому коридору Этксе. Бронзовые светильники давали мало света. Бессмертным этого было достаточно, чтобы ориентироваться, а простые атгибан и смертные Гарваны в эту часть Сердца Гафастана заходили нечасто: в центральных комнатах жили в основном Бессмертные и особо отличившиеся Мастера, обыкновенно чистокровные, и лишь немногие ученики осмеливались тревожить их. Кадор там тоже бывал редко, потому, прежде чем ему удалось найти предназначенный для собраний Зал Пяти Углов, он успел заблудиться, невольно потревожить жен каких-то Гарванов, которые и подсказали ему, в какую сторону идти.

В Зале Пяти Углов не оказалось никого, кроме Эмхира. Он сидел за столом, на котором разложены были листы с прошениями и приказами. Большая стопка их, вероятно, уже просмотренных, находилась в опасной близости от догоравшей свечи, но Ворона это, казалось бы, не волновало.

Кадор негромко кашлянул и попросил разрешения войти. Эмхир коротко кивнул, даже не взглянув на ученика.

- Что-то случилось? - спросил Эмхир.

- Нет, - ответил Кадор.

Эмхир поднял на него глаза, затем заклинанием зажег висевшие вдоль стен масляные лампы, так что Зал, прежде казавшийся мрачным и неуютным, наполнился светом. Ворон молча указал Кадору на резной стул, стоявший у другого края стола.

- Раз так, - произнес Эмхир, - возьмешь тогда эти приказы, - он вытащил из-под стопки листов два скрепленных печатью свитка, - и передашь их начальнику Вестников. Завтра.

Кадор склонил голову. Хотя подобные поручения среди учеников считались весьма почетными, Кадор не любил их выполнять. Ему казалось, что такая работа унизительна для воина. Также он знал, что заниматься законами и прочей волокитой не любил и сам Эмхир, но ему в силу статуса приходилось это делать. К нему попадали далеко не все прошения: многие оседали еще где-то у вестников и тех Гарванов, которые их принимали первыми и решали, стоит ли доводить до сведения вышестоящих чинов.

Эмхир взял очередной пергамент, какое-то время скользил взглядом по строчкам, затем нахмурился и небрежно кинул его обратно на стол.

- Завтра зайдешь еще в квартал гончаров и скажешь, - Ворон посмотрел на подпись, значившуюся на пергаменте, - скажешь ул-Нареду, что если он еще раз пришлет прошение, написанное этой небрежной скорописью, то попадет не к озлобленным ростовщикам, а к пятнистым сыртланским собакам.

Кадор не удержал смешок и переспросил:

- Так и передать?

- Да, - Эмхир потушил почти догоревшую свечу, что стояла на столе. Ее свет полностью терялся в свете масляных ламп, потому был бесполезен. Тонкая струйка дыма взвилась над черным фитилем.

- И всё же, - после недолгой паузы произнес Эмхир, - зачем ты пришел?

- Я хотел бы знать историю отреченных.

Эмхир поднял брови:

- Как можно не знать? В Этксе ее равно преподают всем, безо всякой лжи, - он лукавил: Старшие Гарваны хорошо поработали над тем, что собирались рассказывать молодым отреченным и атгибан. Общую канву событий оставили, но многие детали изменили.

- Там мало. И очень сухо. Я хотел бы знать больше.

- Незачем. Все это осталось на Фёне, куда никому из нас никогда не вернуться.

- Но... Как же? - Кадор замялся. - Известно, например, что все нойры могли превращаться в птиц. Или это миф?

- Миф, по-твоему? - Эмхир внимательно посмотрел на Кадора. - Так подойди к любому Магу и скажи, что его способности - выдумка. Или приди в Обитель Вириде и прими ее Весть. Скажешь, запах снега - лишь иллюзия?

- Как пахнет снег знают только Старшие Гарваны, о Эмхир.

Ворон покачал головой.

- Все, что говорилось нами - все это было. Мы потому и отреченные, что не можем больше превращаться в птиц. Наша Суть заперта, и больше ей не пробудиться.

- А разве нельзя вернуть прежние способности? Суть заперта, как ты говоришь, о Эмхир, но не уничтожена.

Эмхир опустил голову.

- Может быть и можно. Но как - никто не знает. Да и зачем это нам теперь? Мы уже не те, что прежде, у нас новые порядки, новые земли. Теперь мы другой народ. Даже если бы мы смогли расколдовать Суть... Она же теперь есть далеко не у всех: у Старших и чистокровных она осталась, но у прочих, равно как и у атгибан, и иных смертных - ее нет. Нет запертой птицы. А то, чего нет, никак не вернуть. Пройдет еще несколько сотен лет, и чистокровных не останется вовсе. Так что, - Эмхир вздохнул, - действовать надо было раньше или хотя бы сейчас.

Эмхир помолчал.

- Хотя прошлое - всего лишь основа настоящего, жить им подобно смерти. В Этксе вы узнали ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы оказать минувшим векам должное почтение, но не более, ведь большего вам не надо. И никому не надо. Лишь Старшие сохранят всё, поскольку от памяти нам не избавиться.

- Я понял свою ошибку, о Эмхир, - Кадор склонил голову, стараясь, как прежде, ни о чем не думать, на случай если Эмхир читает его мысли.

- Тогда можешь идти, - произнес Ворон.

Кадор взял со стола вверенные ему свитки, поклонился Эмхиру и снова вышел в полутемный коридор. Легкая улыбка тронула губы атгибан: он уходил довольный, как хищник, настигший жертву. Эмхир, вопреки ожиданиям, рассказал достаточно и даже больше того, на что Кадор рассчитывал. Оставалось теперь только соблюдать осторожность, чтобы Старший Гарван случайно не прочел мысли, которые Кадор старался скрыть. Но тут он был уверен: навыки, которые он получил в Этксе, ему помогут.

Ветер поднимал пыль над волнами песка, так что казалось, будто над ними вьется золотистый дымок. Эмхир слышал, как позвякивают оправленные в серебро кисти, украшающие нагрудник его коня. Этот звон, хотя и неровный, лишенный выверенного ритма, успокаивал, и, вместе с мерным шагом аргамака, вводил в легкий транс. Ворон не чувствовал усталости, хотя понимал, что потратил немало сил: несколько дней он странствовал с хиитами. Они пожаловались Эмхиру на анамельянов, которые прежде напали на них и угнали в плен много женщин и детей. Поскольку все племена подчинялись Триаде, хииты решили, что Ворон из правящей Четверки сможет помочь. Вместе они отправились сначала к анамельянам, с которыми у Эмхира состоялся неприятный разговор, а после поехали к тэмээнам, чтобы выкупить хиитских пленников, проданных им анамельянами. По пути хииты показали Эмхиру алтари старых богов, рассказали про загадочный странствующий оазис и показали скалы, где в последний раз видели Рух. Только после того, как все пленники снова оказались среди своих, благодарные хииты отпустили Эмхира. Всю ночь он провел в дороге.