– Монтана! – сказал Джонсон, вспомнив, что говорил Шеридан насчет того, чтобы держаться подальше от Монтаны и Вайоминга. – Вы действительно собираетесь отправиться в Монтану?

– Да, конечно, это чрезвычайно волнующе, – сказал Коп; его лицо и манеры излучали энтузиазм. – Там никто не бывал с тех пор, как Фердинанд Гайден[18] открыл эти места в пятьдесят пятом и заметил огромное множество окаменелостей.

– А что случилось с Гайденом? – спросил Джонсон.

– О, его прогнали черноногие[19], – сказал Коп. – Они заставили его уносить ноги.

И Коп засмеялся.

Джонсон проснулся в полной темноте, слыша грохот поезда. Он нащупал карманные часы – было десять. На мгновение он в замешательстве подумал, что сейчас десять вечера. Потом темноту пронзил луч ослепительного света, и еще один. Мерцающие лучи осветили купе: поезд громыхал через длинные снегозащитные галереи, пересекая Скалистые горы. Джонсон увидел снежные поля в конце июня, и их блеск был таким ослепительным, что стало больно глазам.

Десять часов! Он натянул одежду, поспешно вышел из купе и нашел Копа – тот глядел в окно, нетерпеливо барабаня перепачканными пальцами по подоконнику.

– Простите, что проспал, профессор. Если бы кто-нибудь меня разбудил, я…

– А что такого? – спросил Коп. – Какая разница, спали вы или нет?

– Ну, я имел в виду, что я… Уже так поздно…

– Мы же в двух часах от Солт-Лейк-сити, – сказал Коп. – И вы спали, потому что устали – великолепная причина для сна. – Коп улыбнулся. – Или вы решили, что я тоже вас брошу?

Смущенный Джонсон ничего не ответил. Коп продолжал улыбаться, а спустя мгновение нагнулся над альбомом, который лежал у него на коленях, взял перо и начал рисовать пальцами, испачканными в чернилах.

– Полагаю, миссис Коп позаботилась о кофейнике, – не поднимая глаз, сказал он.

Тем вечером Джонсон записал в дневнике: «Коп по утрам рисует, очень быстро и талантливо. От других я многое про него узнал. Он был ребенком-вундеркиндом, написавшим свою первую научную работу в возрасте шести лет, а теперь (кажется, сейчас ему 36) опубликовал уже около тысячи работ. Ходят слухи, что до женитьбы у него был роман, но неудачный, и тогда, может быть, от отчаяния он уехал в Европу, где познакомился со многими великими учеными-естествоиспытателями нашего времени. Впервые он повстречался с Маршем в Берлине и обменивался с ним письмами, делился рукописями и фотографиями. Он также считается экспертом по змеям, рептилиям и вообще земноводным и по рыбам. Штернберг и студенты (кроме Мортона) очень преданы ему. Коп – квакер и миролюбив до мозга костей. Он носит вставные деревянные зубы, удивительно похожие на настоящие; я бы сам ничего не заметил. В этом, как и почти во всем другом, он полная противоположность Маршу. Марш берет усидчивостью, Коп – блестящим умом; Марш скрытен, а Коп открыт. Во всех отношениях профессор Коп выказывает куда больше человечности, чем его коллега. Профессор Марш – безрассудный, одержимый фанатик, который делает несчастной собственную жизнь и жизни тех, кем он командует. Коп же демонстрирует уравновешенность, сдержанность и вполне симпатичен».

Пройдет немного времени, и Джонсон взглянет на Копа с другой стороны.

Поезд спустился со Скалистых гор к великому городу Солт-Лейк-сити на территории Юта.

Основанный тридцать лет тому назад, Солт-Лейк-сити был деревней с деревянными и кирпичными домами, построенными аккуратными ровными рядами, пересекающимися под прямыми углами. Над всеми домами возвышался белый фасад мормонского[20] молельного дома, здания, как написал Джонсон, «такого поразительного уродства, что немногие сооружения во всей Америке могут надеяться его превзойти».

То было общепринятое мнение. Примерно в то же время журналист Чарльз Нордхофф назвал молельню «превосходно построенным и очень уродливым зданием» и сделал вывод, что «ни одному ищущему развлечений путешественнику не следует задерживаться в Солт-Лейк дольше чем на день».

Хотя Вашингтон объявил это место территорией Юта и, таким образом, частью Соединенных Штатов, Солт-Лейк был признанной мормонской теократией[21], о чем ясно говорили масштаб и важность его религиозных сооружений.

Группа Копа посетила храм, Десятинный дом и Львиный дом, где Бригам Юнг держал своих многочисленных жен. Потом Коп имел аудиенцию у президента Юнга, взяв с собой жену, чтобы познакомиться с престарелым патриархом.

Джонсон спросил, каков это Юнг.

– Любезный человек, ласковый и сметливый. Сорок лет мормонов травили и преследовали в каждом штате нашего государства; теперь они создали собственный штат и в ответ преследуют немормонов. – Коп покачал головой. – Следовало бы ожидать, что люди, пережившие несправедливость, не должны желать несправедливости другим, однако они причиняют ее со всем рвением. Жертвы превратились в пугающе добродетельных мучителей. Такова природа фанатизма – привлекать и провоцировать крайности в поведении. Вот почему все фанатики одинаковы, независимо от того, какие именно формы принимает их фанатизм.

– Вы говорите, что мормоны – фанатики? – спросил Мортон, сын священника.

– Я говорю, что их религия, создавшая штат, не препятствует несправедливости, а скорее узаконивает ее. Мормоны чувствуют, что они выше остальных, тех, у кого другая вера. Они чувствуют, что только им ведом правильный путь.

– Не понимаю, как вы можете утверждать… – начал было Мортон, но вмешались остальные.

Мортон и Коп всегда были непримиримыми оппонентами в религиозных делах, и спустя некоторое время их споры сделались утомительными.

– Зачем вы навестили Бригама Юнга? – спросил Штернберг.

Коп пожал плечами:

– Пока неизвестно, чтобы в Юте были скопления ископаемых, но ходят слухи о костях в восточных регионах рядом с границей Колорадо. Не вижу, почему бы не подружиться с ним на будущее. – И добавил: – Марш встречался с ним в прошлом году.

На следующий день миссис Коп села на поезд «Юнион Пасифик», который шел обратно на восток, в то время как мужчины двинулись на север по узкоколейке до Франклина, Айдахо – «города мелких солоноватых водоемов, – как писал Джонсон, – которому нечего предложить, кроме этой железной дороги и дилижансов, дающих возможность покинуть его как можно быстрее».

Но во Франклине, когда Коп покупал билеты на дилижанс, к нему внезапно обратился шериф, крупный мужчина с маленькими глазками.

– Вы арестованы, – сказал он Копу, беря его за руку, – по обвинению в убийстве.

– И кого же я, по-вашему, убил? – удивленно спросил Коп.

– Вашего отца, – ответил шериф. – Там, на Востоке.

– Это просто нелепость! Мой отец умер в прошлом году от сердечного приступа.

Хотя Коп был квакером, он славился своим вспыльчивым нравом, и Джонсон видел, что он всеми силами старается остаться вежливым.

– Я любил отца всем сердцем… Он был добрым и мудрым и поддерживал мои беспорядочные научные метания, – с глубокой яростью сказал Коп.

Такое неожиданное проявление красноречия ошеломило всех. Группа последовала за Копом и шерифом в тюрьму, держась на почтительном расстоянии.

Оказалось, федеральный ордер на арест был выдан на территории Айдахо. Выяснилось также, что федеральный маршал находится в другом округе и не вернется во Франклин до сентября.

Шериф сказал, что Копу придется до той поры «поторчать» в тюрьме.

Коп протестовал, говоря, что он – профессор Эдвард Дринкер Коп, палеонтолог Соединенных Штатов. Шериф показал ему телеграмму, где заявлялось, что «проф. Э. Д. Коп, палеонтолог» – человек, разыскиваемый за убийство.

– Я знаю, кто за этим стоит, – с багровеющим лицом сердито сказал Коп.