– Помилуйте, откуда такие мысли? Конечно дам, но позже. Сейчас терминал неисправен. Да и с кем вы станете связываться, Дженнифер? – его голос зазвучал сочувственно. – Клан изгнал вас еще до ареста. Неужели вы ждете, что теперь они захотят вступиться?

– Вы же мой адвокат! Вы должны действовать в моих интересах!

– А я и действую. Подпишите бумаги, Дженнифер, – сильф заговорил ласково, словно убеждал маленького ребенка съесть еще ложечку за папу. – И я добьюсь для вас перевода в другую камеру, с кроватью. Возможно, даже сумею устроить так, чтобы вас выпустили под залог.

Под его доброжелательным взглядом девушка медленно потянулась к бумагам. Законник ободряюще кивнул и протянул перо.

– На каждом листе, внизу, – подсказал он.

Дженни зло ухмыльнулась, а потом, глядя адвокатской сволочи прямо в глаза, с наслаждением порвала бумаги на мелкие клочки и швырнула за спину.

– Я. Ничего. Не буду. Подписывать! – выговорила она, четко артикулируя каждое слово. – А о вашем давлении обязательно узнают газетчики.

Глаза на крысином личике сверкнули злобой, но это выражение тотчас сменилось на притворное сочувствие.

– Что ж, очень жаль. Прямо очень-очень жаль. Больно видеть, как такая прелестная девушка своими руками роет себе могилу. Боюсь, вы просто не представляете насколько ужасными могут быть условия содержания.

Появившаяся на зов охранница подтолкнула Дженни к выходу. Стоило огромных усилий не вырваться, не заехать с левой в глаз продажной сволочи-адвокатишку. Только мысль о том, что потом, когда эта ситуация станет достоянием гласности, драка помешает привлечь мерзавцев к ответу, удержала девушку от глупостей.

Дженни думала, что ее вернут в карцер, но охранница отвела ее в общую камеру – не ту, в которой девушка провела первую ночь, но такую же маленькую и тесную. Заключенных здесь было меньше – всего трое. Мужиковатая толстуха и две потасканные женщины неопределенного возраста. На голове у одной криво сидел черенявый парик в форме стрижки-карэ, пегие волосы второй напоминали пучки пакли.

При появлении новенькой все трое обернулись и пристально уставились на Дженни нечеловечески круглыми желтыми глазами. Девушка сглотнула и невольно попятилась. Не почудился ли ей этот хищный огонек в глазах товарок по несчастью?

Что может быть хуже карцера? Оказаться запертой в одной камере с тремя шакальими самками.

– Глянь, Марта, – визгливым голосом начала обладательница парика. – Какую цыпочку к нам привели.

Толстуха ухмыльнулась какой-то сальной и совершенно мужской ухмылкой.

– Красуля, – согласилась она густым басом. – Черный не соврал.

– Иди-ка, деточка, – просюсюкала третья, подманивая Дженни узловатым пальцем.

Подходить ближе к этим ведьмам совершенно не хотелось. Профессию первой и третьей выдавала излишне откровенная и вульгарная одежда, а вторая, несмотря на габариты, отнюдь не казалась неповоротливой и безобидной. Скорее уж она напоминала мощного и приземистого борца-тяжеловеса.

И выражение лиц всех троих Дженни решительно не нравилось.

– Тебе сказали – подойди! – рыкнула толстуха, по-собачьи обнажив клыки.

Девушка выдохнула и сжала кулаки, загоняя страх глубже, на самое дно души.

– Зачем?

– Посмотрим на тебя, – хмыкнула обладательница парика.

Толстуха неприятно осклабилась.

– Не подойдешь – за волосы приволоку, сучка, – бросила она. Это не было угрозой. Она просто информировала, что произойдет дальше.

Дженни чуть не взвыла от отчаяния. Надежда на то, что с соседками по камере удастся найти общий язык стремительно таяла. А еще ее посетило неприятное подозрение, что оборотни знали, кого к ним приведут. И, возможно, даже получили инструкции от охраны, как надо обращаться с новенькой.

Ее начала бить легкая нервная дрожь, как бывало не раз в детстве в преддверии потасовки. Драки всегда были неравными – бить волчицу человеческие дети предпочитали компанией от трех до пяти человек. Меньше был риск огрести – Дженни дралась отчаянно, не щадя ни себя, ни противника.

Именно с тех детских времен она запомнила, что нельзя убегать – не поможет. Разделятся, загонят, отпинают – уже усталую, вымотанную и испуганную.

А сейчас и бежать было некуда.

Она выдохнула и качнулась вперед, на ходу вспоминая приемы борьбы, которым научилась от Чарли. Оборотень сначала спорил, кричал, что сам защитит “сестренку” от любой беды, но потом сдался и показал несколько эффективных захватов и ударов. Не факт, что этого хватит, но лучше, чем ничего…

Женщины пялились на Дженни, и эти пристальные взгляды показались ей вдруг отвратительными, липкими. Хуже, чем у иных мужиков. Толстуха причмокнула губами.

– Не боись, не обидим, милашка, – протянула она и повела носом, принюхиваясь. – Пахнет свежим мясцом. Черный говорил: ты волчья сучка?

Ну точно – знали. Знали и ждали, что Дженни окажется здесь, запертая с ними одна на троих!

– Она отброс, – процедила пегая, ткнув пальцем в клеймо на руке.

– Что вам нужно? – спросила Дженни, едва осознавая, что сама говорит. Ее трясло, каждый нерв был напряжен до предела, тело закаменело в ожидании драки – беспощадной, кровавой, до последнего. Все инстинкты вопили: пусть противников трое, пусть каждая из них сильнее в несколько раз – проиграть нельзя. Уступишь и они превратят тебя в ничто, вытрут ноги, унизят так, что жить дальше не захочешь и не сможешь.

Особенно пугал жадный, совершенно мужской интерес, с которым на нее пялилась толстуха.

Воздух в камере казалось сгустился и дрожал от скрытого напряжения, грозя вот-вот прорваться чем-то нехорошим, страшным.

– Познакомиться, соседушка, – хихикнула обладательница парика.

– Значит так, рыжая, – толстуха чуть раздвинула губы, демонстрируя клыки. – Я – Бешеная Марта и я тут главная сучка. Пока ты тут, я решаю с кем ты спишь, что ешь и чем занимаешься. Это понятно?

Дженни тупо кивнула. В голове крутились недоуменные вопросы по поводу “с кем ты спишь”. В каком смысле – с кем? В камере шесть коек, а их только четверо, нет нужды с кем-то делить постель…

– Тогда встала на колени и сделала мне массаж ног. Быстро!

– Массаж ног? – тихо переспросила девушка, понимая, что это только начало.

Первый этап, почти невинное задание. Если она послушается, дальше будет хуже. Страшнее, унизительнее. И можно согласиться, безропотно принять все, что предложит глумливая фантазия соседок по камере. Вытерпеть, остаться живой и невредимой. Пострадает лишь гордость.

Или взбрыкнуть? Послать эту Марту, нарваться на неизбежные побои. И неизвестно ограничиться ли дело только побоями. Человеческое тело так легко искалечить.

Может, все же получится договориться по-хорошему? Так, чтобы она никого не трогала и ее не трогали?

“Нет, – поняла Дженни, ловя садистское предвкушение на похожем на картофелину лице толстухи. – Не получится”

Выбирай, Дженни. Здоровье или гордость? Что пострадает сильнее, что заживет раньше? Тебя ведь не просто так посадили именно сюда, к трем шакалихам, а их не просто так предупредили, что совсем скоро появится строптивая девица, которую хорошо бы проучить.

Она еще раз взглянула на толстуху и поняла, что уже выбрала. От обреченности и страха свело желудок.

– У меня есть идея получше. Как насчет массажа челюсти?

Дженни еще договаривала, а кулак уже летел на встречу с чужим лицом. Удар отозвался вспышкой боли в костяшках, голова толстухи мотнулась, а в следующую минуту девушка отскочила в угол, нырнув между двумя стоящими почти впритык койками.

Главное не дать им навалиться всем сразу, одновременно.

– Ну все, шлюшка! Ты труп!

Глаза троих женщин вспыхнули от нечеловеческой ярости, толстуха сплюнула сквозь зубы, прошипела многоэтажную непристойность и сгорбившись поперла на Дженни. Девушка сжалась, выставив перед собой кулаки. Тело ломало от ужаса и предчувствия боли. Против настоящего оборотня у Дженни с ее куцыми обрезками способностей нет шансов…