Почти каждая из школ располагалась там, где земля обильна и живописна. Опубликованные цены за обучение вполне могли потягаться с Лигой плюща[17]. Быть может, Зельда до своего срыва сумела создать некий образовательный фонд и даже наняла для защиты сыновнего благосостояния попечителя?

Или…

Я взялся за работу, прокручивая от администратора к администратору одну и ту же пластинку: дескать, я дядя Овидия Чейза, а его мать только что госпитализирована в связи с острым заболеванием («Овидий знает, каким»), и мне необходимо поговорить с ее сыном. Реакция была неизменно сочувственной, но затем, когда поднимались записи, а имени Овидия не высвечивалось, растерянность сменялась подозрением, и я сразу вешал трубку, благо мой домашний номер пробить было нельзя.

Два с лишним часа полной безнадеги. Я набрал Кевина Брахта и спросил, как там Зельда.

– Да все так же, док. Были бы изменения, я б вам позвонил. Можно было зайти и попробовать заговорить с ней, но уж пусть лучше пациент спит, пока спится.

– Согласен. К завтрашнему утру я подъеду забрать ее в другое место, которое я подыскал. Что-нибудь еще из того, о чем мне следует знать?

– Да так, ничего. Просто жутковато торчать здесь одному ночами. Цапля со своей секретаршей в четыре сматывают удочки, и здание запирается на замок. Ключ у меня есть, но ощущение такое, будто я здесь и есть «пятьдесят один пятьдесят». Поэтому прошу вас, док, выручайте.

– Выручим, – подбодрил его я. – Ну а пока вкусного тебе ужина.

– С этим проблем нет, – сказал Брахт. – Нашел тут в списке несколько ресторанов с едой навынос. Так что будут мне нынче стейк и лобстер, заботами федерального правительства.

– Приятного аппетита.

– Есть вещи и поприятней.

Эпизоды «Субурбии» были раскиданы по всему Интернету. Один из них я как раз собирался посмотреть, когда в кабинет вошла Робин и ласково взъерошила мне волосы.

– Могу я тебя немного отвлечь, на ужин?

Я глянул на настольные часы: начало девятого.

– А куда мы идем?

– Десяток метров от дома. Я пожарила курочку на гриле.

– Вот это да! Спасибо. А чего ты меня не позвала? Я бы с удовольствием помог.

Робин улыбнулась.

– Я заглядывала к тебе с час назад, но увидела эдакого одержимого творца.

Честно признаться, я ее не видел и не слышал.

– Уместней сказать не «творца», а «ловца».

– Ловца чего?

– Прогресса.

Фраза больше из лексикона Майло, но у Робин хватило такта на это не указывать. Я встал, привлек ее к себе и поцеловал. Наконец, отстранившись, она, неровно дыша, со смехом произнесла:

– Оценка, конечно, приятная, но может, тебе лучше приберечь ее для курочки?

Ужин был отменным, за что я с демонстративным усердием убрал посуду и зарядил ее в посудомойку, а затем приготовил нам по «Сайдкару»[18].

– Давай выпьем возле пруда, красавчик мой. Вечер такой дивный…

Все еще пытается сгладить во мне остроту. Вероятно, подаст перед сном идею насчет расслабляющей ванны. Единственный человек, который настолько обо мне заботится. В ее коктейль я добавил больше сока, а в свой плеснул чуть побольше коньяку.

Мы пристроились возле прудика, потягивая коктейли и наблюдая, как по воде нежно расплываются создаваемые рыбами круги.

Я держал Робин за руку, говорил правильные слова, делал правильную мимику.

По возвращении в дом она сказала:

– А ведь я еще не принимала ванну…

Назавтра в восемь утра я поймал Майло на дому и попросил, чтобы он добыл мне детали задержания Зельды в Бель-Эйр.

– Зачем тебе?

– Да вот, как-то въелись вопросы Шерри Эндовер о насилии… Хотелось бы чувствовать под собой твердую почву.

Через час он перезвонил мне.

– Хозяйка дома услышала у себя на заднем дворе шум. Пошла посмотреть и обнаружила там в углу Зельду Чейз. Та сидела на корточках, а затем встала, начала размахивать руками и вопить «как ненормальная». Это разбудило мужа женщины, и он скрутил Зельду, которая пыталась вырваться, в то время как его жена вызывала «девять-один-один». Это что-то меняет?

– Могло быть и хуже, – ответил я, – хотя в сравнении с ее предыдущими арестами это шаг в плохом направлении.

– Кстати, насчет предыдущих: в Центральном ее никто не помнит, и нет никаких сведений о том, чтобы при ней был ребенок. А вот насчет отсутствия проб на алкоголь я ошибался. Во второй раз у нее брали кровь, и результат показывает отметку «два и один».

– Средняя степень опьянения.

– И не только. Она, кроме того, была на «позитиве» по героину и метамфетамину. Судя по отсутствию следов от иглы, нюхала их. Для умственного состояния комбинация скверная.

– Я позвоню Шерри и все ей расскажу. Если она откажется от Зельды, придется подыскивать ей какое-нибудь другое место.

– Не слишком ли ты сильно о ней печешься, Алекс? Может, дело здесь не столько в ребенке, сколько в ней самой?

– Да нет, больше в ребенке, – сказал я. – Но и в ней тоже. Как можно было из той, кем она была, превратиться в то, что она представляет собой сейчас? Вид у нее был шикарный, а теперь Зельда выглядит как старуха.

– Вот что делает из людей улица.

– И что мне теперь, выйти из боя? – спросил я.

– Может. Если ты выяснишь, что с мальчишкой всё в порядке, то оно не так уж плохо.

– Пока получается не очень.

Я рассказал ему о своем обзвоне интернатов.

– Я догадывался, что ты поступишь примерно так, – сказал Майло, – но это не мое дело. Просто учти, что ты проводил поиски в Золотом штате, а ведь есть еще сорок девять остальных. Не говоря уже о заморских странах типа Швейцарии – знаешь, сколько у них там изысканных écoles[19]? Или взять Англию со всеми ее древнезамшелыми грудами кирпича, где учеников для науки хлещут по задам розгами, а потом из них вырастают всякие сэры и пэры с мазохистскими наклонностями.

– Понимаю, звучит нелепо, – сказал я со смехом. – Но ребенку понадобился бы трастовый фонд.

– Это ты говоришь, что нелепо. А думаешь, что Зельда, перед тем как слететь с катушек, обеспечила свое чадо финансово. Всегда можно пофантазировать.

– Я не делал бы на это упор.

– Ну вот. Мое мнение что-то изменит? Короче, удачи.

В Википедии «Субурбия» подавалась как «пошловатое шоу для средних умов, с вкраплениями скабрезного юмора». Посредственные рейтинги в течение первого сезона не помешали, впрочем, отснять продолжение, потому как в Сети был спрос на «острую комедию, направленную на привлечение более молодой аудитории». Зрительская аудитория немного расширилась с началом второго сезона, но начала сужаться в его конце. Отмена случилась без предупреждения со стороны Сети.

Сюжет разворачивался в квартире анонимного городишки на Среднем Западе. Сама квартира являла собой мезальянс из разношерстной компании: сварливого вдовца по имени Гораций и двух его чад – борзого недоросля по имени (как бы вы думали?) Хорнер и не по годам заумной семнадцатилетней отвязи по имени (ни больше ни меньше) Вирджиния. Колорит дополняли домашние питомцы, о которых рассказывал Лу Шерман: апатичный бассет-хаунд, вещающий за кадром голосом мудрости, и золотая рыбка, обожающая всплывать в аквариуме вверх брюхом («вы меня так достали, что я тут у вас сдохла»). Дополнительный шарм вносили соседи: нигерийская парочка Марвис и Булски, всегда в чопорных костюмах и толкующая обо всех и вся на свой лад, а также карикатурный пожарный-гей Чэд-Майкл-Энтони, сон которого постоянно разбивался ночным сигналом тревоги. У себя в доме Чэд установил флагшток, чтобы «практиковать ножной замок».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».