Наука разнообразна и неожиданна, финансы – однообразны и примитивны. Наука связана с природой, финансы с этой природой не имеют ничего общего. Именно поэтому наука в современном мире не может быть успешной (пусть даже и заявляет о своих успехах, где только возможно). Если власть в руках тупиц и негодяев, им научные истины совершенно недоступны и неинтересны. Зато для них вполне доступна «алхимия финансов» – то есть, средства обмана, превращающие умных и честных людей в рабов, а тупиц – в рабовладельцев.

Фундаментальную ценность образования для суверенного государства тщательно описал Иоанн Готлиб Фихте в своих «Письмах к немецкой нации». Но если суверенитет государства – это просто товар, который меняют на валюту, никакое образование не нужно вообще. Не только образование для лучших мозгов, которые школьный курс готовы освоить вдвое быстрее, чем подавляющее большинство сверстников, но и образование как таковое. Поэтому от Физтеха остается в основном вывеска. И любой университет будет лишь продавать образовательные услуги, а не готовить широко эрудированных и смело мыслящих руководителей государственных и частных структур.

Если нет проектов масштаба личностей Курчатова и Королева, то не будет и таких личностей. Эту простую истину я почерпнул от Бориса Алексеевича Виноградова – доктора технических наук, лазерщика, имеющего в послужном списке десятилетнее ректорство в Амурском государственном университете и статус замминистра образования РФ по науке. Последнюю административную должность он вынужден был покинуть в связи со своей непримиримой позицией против ЕГЭ – треклятого «единого госэкзамена», который спалил весь смысл школьного образования. Познакомиться нам довелось на ниве политики, с помощью которой мы пытались решать проблемы страны. Но политика на наших глазах была окончательно отменена в середине 2000-х. Как люди упорные, мы не отступили, но были определены бюрократией как «отморозки» и отправлены в категорию «сбитые летчики». Совместно мы написали несколько статей и книгу «Стать русским в России» (2011), где выработали наше общее кредо, касаясь также и вопросов развития науки.

В середине 2010-х мне довелось довольно плотно общаться с Валентином Анатольевичем Белоконем – из самого старшего поколения физтехов. Его личность отражает то своеобразие таланта, которому общество как раз и обязано предоставить самые широкие возможности для творчества, подкрепляя его достаточной зарплатой и статусами. Из рассказов Валентина Анатольевича я хорошо усвоил, что относительная свобода для ученых-физиков сохранялась в 60-х и частично в 70-х годах. В последующие годы любая своевольная личность вытеснялась за рамки официально признанной науки. Это были еще не политические репрессии, но уже определенная степень изгойства. В 2017 году мне довелось помочь Валентину Белоконю выпустить в последний год его жизни последнюю его печатную работу – «Вспышки II Мировой», которую он посвятил своему увлечению – авиационной технике периода войны. Тираж этой книги смехотворен – несколько десятков экземпляров. Ученый теряет читателей, когда наука становится частным делом частных лиц.

Хорошо зная политические процессы, изучению которых в качестве включенного наблюдателя я посвятил многие годы, могу с уверенностью сказать, что никаких социальных революций человечество не знает и никогда не узнает. Революции бывают только научно-техническими, технологическими. Именно они меняют нашу жизнь. И лучше всего было бы, чтобы умнейшие люди страны нашли в себе силы объединиться и взять власть, отстранив от нее тупиц, проходимцев, предателей, воров. Революция интеллекта была бы, может быть, самой естественной и благотворной. К сожалению, сегодня интеллект находится в рабстве у политических насильников, не имеющих ни образования, ни творческого потенциала, ни желания привлекать к решению сложных социальных и технических задач ум и опыт других людей.

Если в идеальном государстве Платона править должны были философы, то современный идеал – управление государством широко образованными людьми, которые на практике и с пониманием дела прикоснулись к окружающему нас предметному миру (инженерия) и окружающему нас веществу вселенной (физика).

Валентин Белоконь как-то назвал систему Физтеха реализованной утопией. Так оно и было для его поколения. В дальнейшем утопия была утоплена в бюрократии. В будущем система Физтеха, как она задумывалась Петром Капицей, – это модель образования в целом. Но эта модель теперь отсутствует где-либо. По крайней мере, на Физтехе ее уже найти невозможно. Потому что науки и образования больше нет. Есть островки, где жизнь поддерживают только энтузиасты.

Последнее обстоятельство подтверждает, что обман, которым КПСС заманила талантливую молодежь на поприще физико-математических наук, никуда не делся. Обман, уничтоживший наше поколение физиков, продолжается, став составной частью обмана всего населения, которому рассказывают байки о невероятных успехах ЭрЭфии, будто бы «поднимающейся с колен».

Через десяток лет все публичные фигуры, составившие новую геронтократию (как в наши годы существовала брежневская), отойдут в мир иной. И возникнет «окно возможностей» для тех, кому сегодня 30-40 лет. Если в этом поколении найдется достаточно интеллекта, аристократизма и чести, оно сможет передать власть лучшим, образованнейшим, талантливейшим людям. Публикуя свои порой веселые, а порой горькие заметки о поколении обманутых физиков, я надеюсь на это. А также на то, что смогу хоть как-то помочь грядущему триумфу интеллекта и краху власти тупиц.

Будущий физтех появлялся, как правило, не в семье физтехов и вообще не в семье ученых. Даже для семей ученых рождение физтеха была аномалией – в чертах характера и способностях, а главное – в судьбе.

Интерес к физике обнаруживается в школьные годы. Какое-то влияние на будущее решение посвятить себя естественным наукам, конечно же, оказывали учителя. Разумно считать учителей и информационную среду источником интереса к тому, как устроена природа. Но вместо учителей хвалят советскую школу – отчасти оправданно, отчасти просто в порядке ностальгии. Как будто в советской школе был порядок, и была отлажена система! Как бы не так!

Все зависит от учителя. В московской средней школе №186, где я учился до 8 класса, никакой системы не было. Некоторые предметы вызывали отвращение, поскольку совершенно несимпатичны (истеричны или просто глупы) были учителя. Это касалось в моем случае русского языка и литературы. Припоминаю глупость такого рода: «Что имел в виду Пушкин, когда писал про «обломки самовластья»? Правильно, дети, – Великую Октябрьскую социалистическую революцию». Именно по этой причине не складывался интерес к русской литературе и грамотная письменная и устная речь. Устной речи нас и вовсе никто не учил. Если сочинения худо-бедно я писать приспособился, то с «теорией» русского языка ознакомиться не было никакой возможности. И в 8-м классе на устном экзамене я получил 3. Вопросы «какие бывают прилагательные?» и «что такое переходность глаголов?» повергли меня в ступор. Я знал только, что такое прилагательное и что такое глагол. Вытянуть общую оценку на 4 мне позволило только написанное без ошибок и в патриотическом духе сочинение на тему: «Кто служит Родине, тот останется в памяти народной». Выбрал эту тему только из-за пришедшего на ум эпиграфа: «Мой друг, Отчизне посвятим…» Как излагать свои мысли таким образом, чтобы «тема была раскрыта», в советской школе тоже не учили. Если повезло – будут считать, что тема раскрыта, если нет – выше «трояка» не жди.

Древнюю историю я полюбил не потому что ее преподавали в школе, а потому что прочел какую-то детскую полухудожественную книгу о Спарте, а потом «Спартак» Джованьоли. И еще «Книгу будущих командиров» с красочными рисунками – в том числе и по поводу античной истории. Кроме того, мальчишкам очень по душе пришелся голливудский фильм «Триста спартанцев» (действительно качественно сделанная работа 1962 года, в отличие от «комикса», появившегося в 2010-х), а также румынские фильмы «Даки» (1967) и «Колонна» (1968).