…Вдова, услыхав кошмарную новость, как и положено барыне, грохнулась без чувств.
О пользе некрологов
Соколов совсем сбился с ног – дело не шло.
На четвертую ночь, наконец, усталость одолела его богатырскую натуру. Он забылся сном – легким, поверхностным. Вдруг среди ночи его осенила счастливая мысль, сон моментально отлетел. Быстро-быстро оделся, выскочил на ночную улицу. Возле арки Красных ворот дремал какой-то ванька. Соколов засунул в рот два пальца, оглушительно, по-разбойничьи свистнул:
– Эй, олух царя небесного, гони к Публичной библиотеке!
Уже минут через десять были на месте.
Библиотечный сторож, чей покой нарушил сыщик, долго не желал открывать. Тогда Соколов заорал:
– Я сейчас тебя, старый пень, арестую за пособничество убийцам и сопротивление законной власти! – и надавил с такой страшной силой, что громадная дверь затрещала.
После этой атаки сторож сдался.
Влетев в зал периодики, Соколов стал лихорадочно листать последние номера газет. Вдруг радостно гикнул:
– Вот оно! Думали Соколова обхитрить – не вышло! На, дед, тебе за удачу – четвертной билет. Вспоминай наших! А газетку, извини, возьму – для служебной надобности.
Головешки
Положив перед Гартье «Московский листок», Соколов, словно во время пушечной пальбы, громко говорил:
– Меня как молния озарила: я всю подлость этих мерзавцев враз раскусил! Я не знал, кто конкретно пошел на такое, но понял суть негодяйства. Все это сделано ради страховки! И точно, стал листать газеты, вижу знакомое имя – Санька Темчук! Вдова, вишь, некролог опубликовала: «Безутешное семейство со скорбью сообщает о невозвратимой утрате…» А сам этот Санька, аферист знаменитый, сейчас где-нибудь лопает водку под семгу. Ах, хитрец! Пробу ставить некуда. Он давно в розыске. А тут сразу захотел двух зайцев подстрелить: и нас с толку своей «смертью» сбить, и деньги по страховке заграбастать. Надо проверить эту версию, всех наличных агентов по страховым компаниям разослать. Ты, Жеребцов, давай в «Россию» на Солянке, Гусаковы пусть гонят на Неглинку – в «Нью-Йорк», Новиков – в «Северное общество» на Никольской, а я направляю стопы в «Якорь».
На втором этаже дома номер 11 по Большой Лубянке управляющий Фейгин, чистенький, лысенький человечек, подтвердил:
– Да, Александр Борисович Темчук застрахован у нас на максимальную сумму – двести тысяч рублей. Две недели назад только застраховался – и вот вам, сюрприз! Но вчера была вдова, все документы у нее в порядке: и справка о смерти, и газетный некролог – это входит в правила страховки, давать некролог. Во избежание обманов.
* * *
В ту же ночь на Лазаревском кладбище, где, согласно газетному извещению, был похоронен Темчук, провели эксгумацию. Гроб подняли из могилы, откинули крышку: в нос шибануло гнилостным запахом. Арчевский, которого Соколов попросил присутствовать на этой печальной процедуре, проявил мужество. При свете фонарей он вгляделся в лицо покойника:
– Да, это Попов…
Труп положили на приготовленный загодя стол, обнажили спину: под левой лопаткой виднелся шов, который наложил в морге Павловский.
Арчевский, который вел теперь себя скромненько, с удивлением сказал:
– Но как покойный похож на того афериста, фото которого, граф, вы сейчас показали!
* * *
За домиком «покойного» Темчука велась постоянная слежка. Гусаков-сын утром ворвался в кабинет Соколова:
– «Вдова» сегодня ночью спалила свой дом в Марьиной Роще. Мы с отцом дежурили и слыхали, как она ведром гремела. Оказывается, керосином поливала. Там теперь одни головешки. А сама села на извозчика и отправилась на 2-ю линию в Сокольниках. Она сейчас в доме, на воротах которого табличка: «Доктор Георгий Иванович Марков».
– Марков?! Очень занимательно. Будем брать!
…Через час сыщики ворвались в дом прозектора Маркова. Вся троица сидела за столом и вкушала завтрак.
Положение во гроб
Темчук, двухметровый гориллообразный мужик, густо заросший волосом, нагло кипятился:
– Никого я не убивал! Труп, виноват, присвоил – хотел урвать по страховке. Мокруху мне не докажете. Свидетели есть? Так и на суде скажу присяжным: «Безвинно страдаю!»
Соколов добродушно засмеялся:
– А кто тебя, подлеца, суду предаст? Я своими руками сегодня же ночью тебя в твою же могилу положу.
Ведь ты все равно вроде покойника, только гораздо хуже: для людей опасный.
Санька презрительно сплюнул:
– На понт, начальник, берешь!
* * *
Около полуночи на Лазаревском кладбище показалась странная процессия. Несколько сыщиков, светя электрическими фонарями, двигались между могил, вели громадного мужика. Руки у него были связаны. Остановились возле разрытой могилы. Рядом валялась дощечка: «А. Б. Темчук, скончался в 30 лет».
Соколов подтолкнул вперед Темчука:
– Видишь, и гроб от убитого тобою Попова освободили. Ложись, не бойся. Тесно? Ничего, мы тебя утрамбуем. И хорошо закопаем. Ты живым в гробу часа четыре повертишься. Обдумай свою поганую жизнь. Раскайся. Ну, давай…
Темчук откинулся всем телом назад:
– Нет, не надо! Не буду! Караул! По-мо-ги-те!..
Два агента затолкали его в гроб, прихлопнули крышку. На веревках гроб пополз в яму. Комья земли глухо стукнулись о крышку. Из гроба раздался жуткий крик:
– Спа-си-те! Все, все расскажу! Задыхаюсь…
После некоторой паузы гроб вновь подняли. Смертельно побледневший и враз поседевший Темчук, захлебываясь и размазывая слезы, говорил:
– Доктор Марков этого самого Попова давно знал. Привязался ко мне: «Похож как две капли воды… Убей, никто в гробу не отличит, справку о смерти выдам, а страховку поделим». Ну, я и того… И совсем повезло: Попова прямо в Екатерининскую больницу привезли, где Марков в морге доктором. Он труп без всяких яких выдал моей Маньке. Народ хоронить собрался, все поверили, что это я в гробу. Слова приветные говорили, будто я на свете самый путевый человек. На поминках, волки алчные, водки три ведра вылакали. Смешно прямо!
– А если бы в другой морг поместили труп?
– Мы бы его выкрали. Это легко: через забор швырнул, на телегу и – хорони. Я про такие делишки еще у себя в Гомеле слыхал. А Манька в «Саламандре» и хату мою застраховала, и «красного петуха» пустила. Как это вы смекнули? Такое хитрое дело! Не закапывайте в могилу, век благодарен буду! – И он дурашливо завыл.
Эпилог
Обер-полицмейстер генерал-майор Яфимович вызвал к себе Соколова, кипятился:
– Из Бутырки от заключенного жалоба пришла, вы людей бесчеловечно в могилу опускаете! Что за самоуправство?!
– А вы, генерал, предлагаете мне с убийцами чай с конфетами пить? Случай нужный подойдет – и опять в гроб положу.
Дерзость осталась без последствий.
Всю преступную тройку на годы отправили на Сахалин.
Еще прежде Соколов с Жеребцовым пришли в трактир Егорова. Соколов сказал услужливому лакею Семену:
– Неси-ка, братец, и угрей копченых, и устрицы, и стерлядь в шампанском. Такое дело раскрутили, что трудней не бывает!
Сыщик ошибся. Вскоре его ждало еще более крутое преступление.
Поцелуй смерти
История эта – необычна и кровава. Она еще раз напомнила: как камень, брошенный в воду, вызывает круги, так и наши поступки увеличивают на земле добро или зло.
Третий труп
Теплым и тихим полднем тринадцатого августа в Нескучном саду, что за Калужской площадью, шел на службу в Александринский дворец камердинер с изящной фамилией Граф.
Миновав домик с ротондой, камердинер оказался возле Елизаветинского пруда. Вдруг краем глаза заметил: кто-то лежит в прибрежных кустах. Подойдя поближе и раздвинув ветви, увидал картину, от которой похолодела кровь. На подстилке в спокойной позе спящего человека лежал господин в белой сорочке, темном костюме и дорогих лакированных штиблетах. Брюки, однако, были спущены почти до колен, а сорочка приподнята. Со страхом и омерзением камердинер узнал в кровавом комочке, лежавшем на животе, половые органы. Там же, где они от природы должны находиться, зияла страшная кровавая рана.
