— Веди! — рявкнул Джеральд.

— Нет! — внезапно воскликнула Эйлин, и все удивлённо уставились на неё. — Я…я…я… не потерплю дома проституток! Фил, как ты мог привести домой такой сброд?

Но Томас уже пошёл за Адрианом, за едва ли не главным сокровищем поместья, и через пять минут он стоял в гостиной. Взгляды красавца-раба и Эйлин встретились, но тот быстро отвёл глаза. Проститутка подошла к нему и игриво обняла за талию.

— Какой красавчик! Как же жаль, что ты всего лишь раб. Но знаешь, мы с тобой в чём-то похожи… Со мной обращаются как с вещью, а ты и есть вещь. С тобой твой господин может сделать всё, что захочет, ведь ты его собственность, такая же точно, как и этот дом или мусорное ведро. У тебя прав меньше, чем у комнатной собачки. Тебя никто не любит, и к чёрту твою красоту, будь она хоть дьявольской, хоть ангельской, ведь не сделает тебя свободным! И я тоже так, как ты… Меня покупают как вещь и думают, что могут делать всё, что хотят. В этом мы похожи, — женщина потянулась к нему и поцеловала его в губы, и он чуть не отпрянул, но спохватился, ведь ничего не мог поделать, ведь, если на то воля хозяина, то даже проститутка могла распоряжаться им. — Нет, я не стану спать со «своим»! Хотя я белая, а ты, судя по всему, чёрный, но мы с тобой так похожи! А ещё… — она взяла его руку: — Взгляни! Ты скорее смуглый! — женщина подмигнула ему. — У тебя не было, случайно, белых родителей? Ты — мулат! А может, вообще и не чёрный, а белый, и не раб вовсе! Поинтересуйся же э…

— Так хватит! Это шутка была! — перебил её Джеральд. — Неужели вы думаете, что я бы устроил в доме приёмную для проститутки?! Все, «дамочка», вы можете идти! Спасибо за пламенную речь, оставьте в покое мою собственность и идите с миром! Фил, а с тобой мы поговорим завтра!

— Да пожалуйста! Я и не собиралась к вашему столу! — женщина развернулась и ушла.

Томас вышел за ней, желая проконтролировать, чтобы та ничего не украла. Все молчали.

— Адриан, скотина такая, пошёл вон! — велел хозяин после того, как вернулся управляющий.

— С вашего позволения.

Юноша ушёл, Джеральд подошёл к окну и уткнулся лбом в стекло. На душе его отчего-то вдруг стало гадко. Филипп не являлся его сыном. Но он многое отдал бы за то, чтобы у него был, даже если такой же номерщик, но родной ребёнок…

Адриан прибежал в сад и упал на колени у скамейки. Он положил голову на её сиденье, как осуждённый — на плаху. К глазам подступили слёзы. Он и сам не знал, почему, но «речь» этой «леди» задела его за живое… Прав меньше, чем у собачки… Быть свободным, каково это, интересно? Принадлежать самому себе… Делать, что хочешь… Иметь право мечтать… И когда никто-никто во всём былом свете не сможет ударить тебя только потому, что вдруг захочется…

Внезапно он почувствовал, что кто-то ласково гладит его по волосам. Адриан вздрогнул и поднял голову. На скамейке сидела мисс Эйлин. Он не слышал её шагов. Она появилась тут, как призрак: тихо и внезапно, будто бы явилась, как видение.

— Ты плачешь? — спросила девушка.

Но он не сразу нашёлся что ответить — ему было стыдно.

— Нет.

— Не обращай внимания на слова этой женщины!

Ему было жаль проститутку. Он-то прекрасно понимал каково это — не принадлежать самому себе! Но всё-таки какая-никакая свобода у неё имелась. Ее горький поцелуй на его губах стал милостыней… Была продана любовь, была продана жизнь. Но мог ли Адриан сказать Эйлин о том, что слова «леди» нашли отклик в его душе? Это будет дерзостью…

Девушка опустилась рядом с ним:

— Не пойму, почему тебя это так взволновало… Ну, мало ли кто что говорит?

Почему эта ситуация взволновало лично её, она, конечно, знала, но вряд ли согласилась бы озвучить. А он? Это, несомненно, было высшей наглостью с его стороны, но ему хотелось побыть одному. Но разве раб имеет на это право в тот момент, когда с ним говорит кто-то из господ?

— Я не знаю… — тихо ответил он.

— А кто же знает? — улыбнулась девушка

Адриан понял, что снова хочет ответить: «Я не знаю», и чуть не улыбнулся, но сдержался.

— Э-э-э-эйлин! — вдруг раздался пьяный крик.

Это Фил, высунувшись в окно, орал на всю округу. Эйлин и Адриан вздрогнули. Невольно переглянулись и засмеялись. Но юноша, как всегда, быстро спохватился и перестал — для него смеяться над господами было непозволительным. Нечаянно, а может быть, и нет, она дотронулась до его руки. Снова воцарилось молчание. Фил, сам того не зная, разрядил кому-то обстановку, но ненадолго.

— Адриан, а может, дело в…поцелуе? Может, тебя задело, что эта женщина лёгкого поведения тебя целовала?

Он удивлённо посмотрел на госпожу. Ему, конечно же, было жаль проститутку, но против своей воли целоваться с кем бы там ни было не горел желанием. А просто дело всё равно не в этом. Адриан не считал, что «леди» осквернила его, очернила… Дело было в кое-чем ещё, помимо этого… Он впервые задумался о том, каково это — быть свободным, и быть кем-то больше, чем вещь.

— Нет, не в поцелуе… Если честно, я про него даже давно забыл…

— Ещё скажи, что тебе понравилось, — сказала Эйлин, и в голосе у неё прозвучала обида, — что жалеешь, что её выгнали, и что вообще целиком и полностью поддерживаешь Фила!

— Я не имею никакого права лезть в дела своих господ и вставать на чью-то сторону… Это меня совершенно не касается…

— Она тебя целовала, а тебя это не касается?! — Эйлин вскочила с земли, голос её почти сорвался на крик. — Что же, она только воздух целовала, не прикасаясь к твоим губам?!

Если бы Адриан родился и вырос свободным белым человеком, то мог бы ответить девушке примерно так: «А твоё какое дело, кто и как меня целует?», но, конечно же, ему и мысли такой не пришло, что так можно сказать. Вместо этого он искренне удивился словам леди и задумался, а, собственно, каким местом его касаются семейные ссоры хозяев, и пришёл к выводу, что ни каким.

Эйлин снова опустилась на траву рядом с ним.

— Прости, что накричала. Я сама не своя от поступка Фила… Мне хотелось, чтобы кто-то поддержал меня.

Он задумался, опустив голову и отведя от хозяйки взгляд. Она хочет, чтобы её поддержали… Адриан тихо произнёс:

— Я не имею права судить господина, но, мне кажется, это было некрасиво с его стороны…

Эйлин улыбнулась, глаза защипало от подступивших слез. Она накрыла ладонью его руку и тихо прошептала:

— Спасибо тебе…

Но внезапно раздался голос Констанции:

— Эйлин, дорогая! Ты где?!

— Ой, мама зовёт… — Эйлин вздрогнула. — Я побежала…

Она тихо покинула розовый сад, прокралась в тени среди деревьев и побежала к дому с совсем другой стороны, ни с той, где минутой ранее находилась на самом деле.

— Мамочка! Я тут!

— Дорогая! Мы тебя потеряли!

— Да я тут была… Гуляла по парку…

— Эйлин… — раздался пьяный голос Фила.

Молодой человек выбежал с террасы, упал перед ней на колени, схватил руки и заплакал:

— Эйлин, моя богиня, прости меня… Я повёл себя отвратительно и некрасиво! Клянусь жизнью, этого больше никогда не повторится…

— Фил, хватит! Встань! Хорошо, я тебя прощаю! Иди, проспись.

— О, принцесса моя!

— А где же этот мальчишка? — неожиданно спросила Конни.

— Какой? — удивилась дочь.

— Ну, Адриан…

— Понятия не имею. Откуда же мне знать? Либо домой пошёл, в лачугу, либо в розовом саду сидит. Он его любит.

— В розовом саду? Ишь что! Принц нашёлся! — почему-то улыбнулась мать.

— Вот ты где! — внезапно раздался голос госпожи Констанции. — А ты чего на земле сидишь, а ни на скамейке? Тебе на господскую мебель запрещено садиться, а сюда-то можно! Вставай!

Адриан поднялся с земли.

— Простите…

— Ты руки мыл, умывался? Невесть кто до тебя дотрагивается! Вдруг она чахоточная какая?! Доиграешься! Поймаешь заразу! — Констанция говорила так, будто бы он сам проститутку привёл. — Заболеешь, кто тебя лечить будет? Мы не будем с тобой мучиться! Пристрелим как старую кобылу, и всё! А как можно такую красоту пристреливать? Пошли! — женщина толкнула его по плечу. — Пошли! Я проконтролирую! Ещё переоденешься, а эту одежду сожжём от греха подальше!