Природа – некий храм, где от живых колонн

Обрывки смутных фраз исходят временами.

Как в чаще символов мы бродим в этом храме,

И взглядом родственным глядит на смертных он.

Ш.Бодлер

…к сказанному выше нахожу необходимым добавить, что главной ошибкой ученых, пытавшихся переводить эльфийский эпос, является сам факт попытки перевода эльфийского эпоса. Помимо лингвистического голодания – невозможности найти хотя бы приблизительного описания некоторых явлений, понятных каждому эльфу, ученые столкнулись и с проблемой эмоциональной составляющей перевода. В частности, один и тот же текст, прочитанный боевым эльфом рода дуба и, к примеру, озерным эльфом при переводе может не только сильно отличаться, но и порой приобретет полярный смысл…

…и уж совсем пугающе выглядят попытки некоторых горе-специалистов переводить эльфийские свитки с помощью примитивных магических заклинаний. На мой взгляд – гораздо безопаснее запустить обезьяну с дубиной к пульту управления ядерным реактором. Так летом 1943 года при попытке перевода наиболее доступного на то время «Цветущего папоротника» специальный отдел Аненэрбе, размещенный в Гомеле, в полном составе (18 сотрудников) одеревенел, а дивизия СС «Грюненграбе», следовавшая в район Орла, исчезла бесследно вместе с эшелонами, на которые была погружена. Лишь тридцать лет спустя два танка Т-VI «Tiger» с дубовыми листьями на башнях были обнаружены в районе Припятских болот».

В.Янг «Эльфийский эпос. Миф или реальность?»

Смеркалось…

Совершенно банальное начало повествования, но, в самом деле – смеркалось. Солнечный диск солидно, не торопясь, как-то по-киношному опускался за кроны деревьев, отчего и так очень красивый берег лесного озера, подсвеченный алыми тонами заходящего светила, стал фантастически красив. Ни ветерка, водная гладь идеально ровная, лишь у камышей – легкая рябь, на которой покачиваются золотые кораблики опавшей листвы. Кажется, можно часами просто сидеть и просто смотреть на эту красоту.

Тут-то он и явился!

– Так, так, так, нарушаем, граждане, – лесничий выпрыгнул из кустов, как черт из табакерки. Вот его не было, и, здрасьте вам, стоит перед костром, почему-то покачивается. При этом внимательно осматривает стоянку на берегу озерца. Стоянка ничего себе, приличная. Две ярких цветов палатки явно импортного производства, свежесрубленный стол с лавками, над столом натянут прозрачный тент, видимо, на случай дождя. Из-за кустов можжевельника таращится лупатыми фарами крутой черный внедорожник. Видно, что стоит здесь компания не первый день: в котелке булькает и источает дивные ароматы уха, явно не из консервов, меж двумя молодыми березками натянута сушиться волчья шкура, с пенька криво ухмыляется клыкастой пастью кабанья голова. Факт браконьерства налицо!

– Что же мы, уважаемые, не бережем природу – мать нашу? – витиеватой фразой начал общение лесничий.

Явление природоохранника вызвало у рыболовов-охотников естественную досаду. Они как-то разом сморщились, переглянулись, отвечать за всех взялся самый крупный по размеру коротко стриженый мужчина в спортивном костюме:

– Не знаем, уважаемый, почему именно вы не бережете природу – мать вашу, а мы очень даже бережем и любим. А еще любим, когда неизвестные нам граждане при прибытии представляются.

Лесничий заметил под рукой у мужчины приклад охотничьего ружья. Улыбнулся, погрозил пальчиком:

– Умные все стали, да? Законы знаем? И это радует! Так вот, уважаемые, по закону вы – грубые нарушители и нелюбители природы, как уже было сказано – матери нашей. Потому как находитесь на территории заповедника, да еще с ружьями и браконьерскими принадлежностями, то есть – сетями. Что и на обычном водоеме – запрещено, а уж в заповеднике… А представиться, это мы запросто – Лохматов мое фамилие. Лесничий! Старший, между прочим! Вот и документик имеется, как положено, с печатями. Меня здесь все знают. Я – кошмар и ужас всяческой браконьерской братии на всю округу. Сразу предлагаю не беспокоиться и не хвататься за ружья и бумажники. Угроз не боюсь, взяток не беру. Теперь давайте-ка без шуму и без драки предъявляем мне свои удостоверения личности, а также документы на огнестрельное оружие, сиречь – ружья и охотничьи лицензии, ежели таковые имеются.

– Слышь, егерь, а может, все-таки договоримся, – подал голос низкорослый мужчина, что заведовал ухой. – Посидим, поговорим, выпьем, ушицы поедим. Глядишь, и найдется какой консенсус?

– Консенсус? – лесничий аж причмокнул от удовольствия. – Страсть как люблю умные слова. Но для граждан с проблемами слуха повторюсь, я взяток не беру. А выпить? Почему не выпить? С хорошими-то людьми! Давайте, товарищи, документики предъявляем. И не будем усугублять вашего и без того тяжелого правового положения.

– И чем же оно так тяжело? – поинтересовался третий, что был в очках.

– Так заповедник ж, – очень убедительно объяснил лесник. – Нельзя в заповеднике охотиться, понимаете? Специально ведь и знаки везде развесили, шлагбаумов наставили, а вы все прете и прете. Или, скажете, не видели знаков? А вот врать нам не надо. Я ж по вашим следам шел, аккурат с трассы. Там два щита стоят и аж три знака висят запретительных! И со шлагбаумами вы очень грубо обошлись. Один, ладно – объехали, а второй и вовсе своротили. Стыдно, граждане! Ну что сидим? Предъявляем документики…

Охотники переглянулись, тот, что пониже – кивнул. Все трое полезли в карманы, достали свои паспорта, документы на оружие. Лесничий уселся за стол, внимательно с документами ознакомился, извлек из сумки зеленоватый листок, пояснил: «Протокол составлять будем». Один из охотников, тот, что пониже, сел напротив, демонстративно громко стукнул донышком бутылки об стол.

– Извиняюсь, а вы кто по профессии будете? – спросил лесничий, торопливо вписывая в протокол данные из паспорта, видимо, хотел успеть, пока совсем не стемнело. – Небось, начальник какой? Машинка у вас импортная, ружьишки приличные.

– Сисавмин я.

– Сисавмин? Это что же за должность такая? На советника похоже.

– Системный администратор. В банке «Поочье».

– В банке? В банке – это солидно! – сказал лесничий уважительно, но с нотками разочарования в голосе. – В банке – это вам не менежер какой-нибудь! А то нынче все сплошь менежеры. И не поймешь, что это за менежеры такие? Че могут? Че умеют – непонятно. А тут банк! И товарищи ваши тоже, стало быть, банкиры?

– Зачем же, – браконьер спокойно разлил водку по стаканам. – Вот Андрей Тимофеевич – строитель. Дома людям строит. А Николай – инженер-электрик на заводе.

– Да быть такого не может?! – лесничий аж подпрыгнул на месте. – Строитель да инженер – вот так сразу, в одном, так сказать, флаконе?!

– И что вас так удивило? – недоверчиво посмотрел на лесничего браконьер.

– Да не удивило, а порадовало. И не меня, а их, – и лесник махнул рукой в сторону кустов, из которых вышел.

«Они» – три фигуры в старомодных на вид плащах, с накидками на головах. В руках у всех троих луки, за спиной – колчаны. Когда и как появились – непонятно.

– Вот так-то, граждане, – сказал лесничий, быстро схватил стакан и, торопясь, словно водку могли отнять, выпил. Пробормотал, пряча документы браконьеров в нагрудный карман куртки: – И бродют все, бродют… Сами виноваты, не надо было в заповедник-то. Сидели бы себе дома, телевизоры смотрели… А то шлагбаум своротили… А кому делать? Лохматому делать…

Браконьеры лесничего не слушают – смотрят на пришельцев очумелыми глазами. Тот, что пониже, пытается что-то сказать, даже встает и открывает рот, но произнести ничего не успевает. Странная троица разом натягивает луки, свистнули стрелы, и трое охотников медленно валятся в траву.

Браконьеры лежат на травке рядком, посапывают. Голубые стрелы, поразившие их, уже развеялись легкими искристыми облачками. Лесничий, подсвечивая фонарем, откровенно любуется спящими, словно удачливый охотник хорошей добычей. Не забывает озвучивать вслух достоинства каждого, словно товар на базаре расхваливает: