А вот и его величество. Король Атара Навер Первый уже сидит. Как и положено королю – на троне. Трон на колесиках – недавняя выдумка королевского механика Дуста. Дуст, коренастый бородатый гном тут же, следит за своим изобретением. Увидев мага, почтительно склоняет седую голову. Двое слуг в ливреях легко катят трон по гладкому каменному полу. Король улыбается магу. Глаза блестят, на щеках – неожиданный румянец, волосы аккуратно расчесаны, борода кудрявится, в ней даже не видно седины.
И все-таки, сколько же маг проспал после сражения с исчадьем? Три дня? Больше? Наверняка больше. Всего за три дня вчерашний полутруп не может так поправиться. А за неделю может? А за месяц? Неужели после сражения с бессмертным клещом маг проспал целый месяц?
Королевский лекарь возникает где-то за спиной мага и начинает восторженно нашептывать, что его величество всю последнюю неделю очень хорошо спал, что сегодня утром скушал яичницу из трех яиц , паштет из перепелов и хороший кусок сыра! У его величества нормализовался стул…
Король жестом велит лекарю заткнуться и с нескрываемым интересом рассматривает мага. Указывает ладонью на двери тронного зала. Двери открываются. В зале очень много людей, они переговариваются, слышан смех, выкрики. Но едва появляется король, все стихает. Придворные, как по команде обнажают головы и выстраиваются вдоль стен.
Маг краем глаза замечает свое отражение в одном из многочисленных зеркал. О, все проклятья преисподней! Он в старой ночной рубашке и ночном колпаке! И что же ему никто ничего не сказал? Впрочем, кто же скажет? Магам можно все! Тем более таким магам. Магам, победившим исчадие!
Маг зажимает свиток подмышкой, хлопает в ладони, на нем уже парадный наряд. Почему-то – имперских времен. Драгоценная пурпурная ткань на груди и плечах сверкает золотом, алый плащ ниспадает до самого пола, на голове – золотой венок. Напутал что-то, видимо, не совсем еще проснулся, но… пусть остается. Для этого случая вполне пригодно. И свиток вполне сойдет за жезл имперского мага стихий.
Король кивком оценил новый наряд мага:
– Что ж, уважаемый, ты выполнил свою часть договора, я до сих пор жив, хотя мало кто верил. Очередь за мной. И пусть все знают, что слово короля Навера – это даже больше, чем закон. Законы иногда переписывают и отменяют, слово, данное королем – никогда! Но сначала я хотел бы познакомить тебя с моим семейством.
Хотя речь короля еще не до конца восстановилась, он порою «сглатывал» не только звуки, но и целые слова, маг Лонир понял, что король хочет говорить, его радует сам процесс, сам факт, сама возможность свободно говорить. Без страшной тяжести на груди, без постоянной боли, обручем стискивающей голову. Слуги медленно подкатили трон к стоявшим в первом ряду придворным. Король кивает царедворцам, поворачивает голову к магу:
– По атарским обычаям близость к трону зависит не от богатства или могущества придворного, а от его возраста. Очень мудро, верно, маг? Никаких ссор, никаких споров, кто больше для королевства сделал, свершил. Кто старше, тот и ближе. Хотя, признаюсь, у стариков большей частью жуткий характер, и от них порой смердит. Вот познакомься, мои любезные братцы: лорд канцлер, лорд казначей и лорд хранитель печати. На их плечах все мое королевство: законы, землевладение, казна, армия.
Старший – лорд канцлер, вот этот хитрец с лицом святоши. Лицу не верь, мир не видел такого мздоимца! Он давно богаче своего короля, и если бы не эти два моих младших братца – казначей и хранитель печати, он бы давно скупил весь Атар, пустив меня нищенствовать. Братцы его с детства ненавидят, ибо в мальчишеских играх он их здорово поколачивал. А я его! А он опять их! И традицию эту мы стараемся поддерживать на семейных советах вот уже добрых полвека. Младшие давно научились давать ему отпор, видишь, какой славный фингал у него под глазом. Даже пудра не помогает. Но и меж собой младшие частенько спорят, что убедительно доказывают шишки на скулах и расквашенные носы, так что редкий государственный совет обходится без драки. Ха-ха-ха. Знаешь, маг, даже в те редкие дни, когда три этих проходимца достигают согласия и состряпают общий указ, скрепленный подписями и королевской печатью, чтобы запустить свои хищные лапы в мою казну, их встречает мой эконом Гратирон. Гном с Лазурных гор – жуткий скряга! Достался мне в качестве трофея после войны за Северные горы. Ты знаешь, он даже спит в сокровищнице, на сундуке с серебром. Прочитав указ, этот жмот сразу начинает сомневаться, и гроша ломаного не получат мои братцы без клочка пергамента с моей личной печатью вот с этого перстня, ха-ха-ха.
Члены королевского совета разом поклонились магу. Очень похожи, даром что единоутробные братья, только вот волосы… Старший плешив, средний сед, как лунь, младший – с роскошной рыжей шевелюрой. Братья давно ненавидят друг друга. Думают, что ненавидят. Думают, что видеть друг друга больше не могут. Но отними у них эти еженедельные королевские советы со спорами и драками, зачахнут, захиреют. Первым умрет младший – лорд хранитель печати. Умрет завидной смертью – в объятьях молодой любовницы. И на похоронах братья вдруг с ужасом поймут, как им не будет его хватать: его гнусавого голоса, его глупых шуток, его отвратительной привычки грызть во время принятия важнейших государственных решений лесные орехи. Лорд казначей даже и не притронется к королевской печати, о которой так мечтал, впадет в хандру и через год умрет на руках своих старших братьев. Лорд канцлер, совместив три главных государственных должности, будет называться первым министром, но вдруг перестанет интересоваться государственными делами, даже подружится с экономом Гратироном, станет читать фолианты «Мудрость гномов», займется алхимией и через два года умрет от горячки.
Маг провел ладонью по глазам, отгоняя видение траурной церемонии у королевских склепов и совершенно седого короля Навера, трясущейся рукой принимающего ключ от склепа своего последнего брата…
– Думаю, если бы я помер, – продолжал король, – мои братцы первым делом сожгли бы Гратирона живьем в том самом сундуке – не пожалели бы серебра, а потом пустили бы моего старшего сына по миру. А вот и он, мой первенец – Навер Второй, будущий король Атара. Совсем на меня не похож, а? Весь в маму – урожденную принцессу Леслота. Ты знаешь, как я женился в первый раз? В жуткой спешке! Тогда леслотские бароны, эти бандиты и безбожники в битве при Синоре довольно ощутимо намяли бока моему батюшке, да упокоят его дух владыки стихий! И батюшка срочно запросил мира, женив меня на единственной леслотской принцессе, которая по причине слабого здоровья и жуткой мнительности явно засиделась в девках. Мне было едва пятнадцать, ей – двадцать пять. Веришь ли, маг, после свадебного пира я боялся войти к ней в спальню, и отцу пришлось лично брать меня за шиворот и заталкивать на брачное ложе. Она была некрасива, пуглива и застенчива. Тем не менее, я скоро полюбил ее, и она относилась ко мне как добрая старшая сестра. И скоро подарила мне вот этого крепыша. Обрати внимание, сама выкормила его грудью, кормилицам не доверяла. Но к подданным была слишком добра, часто помогала нищим, сама ходила в больницы к бедным, где и подцепила заразу, которая свела ее в могилу. Во время ее похорон я плакал навзрыд, хотя рыцарям это не к лицу. Сразу после траура забрал парня у мамок-нянек и сам взялся за воспитание сына. Но тщетно. Рыцарь из этого увальня, как из стражника повитуха, хоть я и посылаю его во все походы. Видишь, он в латах, только что с войны. Что, сынок, пока я болел, небось, уже примерял корону. А? Шучу, шучу! Я-то знаю, что мой старший сын с удовольствием променял бы все это королевство на небольшую утиную ферму где-нибудь на берегу Синоры, с условием, чтобы его никто и никогда не беспокоил…
Принц Навер, плешивый, курносый, толстенький, коротконогий мужчина лет пятидесяти. Совсем не похож на отца, разве что борода рыжая. В походных латах, но лат не любит, как и походы, и все эти дворцовые собрания. Королем быть не хочет, но понимает, что надо стать королем. Ему будет уже за шестьдесят, когда отец призовет его к смертному ложу, крепко сожмет его руку и испустит последний вздох. Вся страна будет со страхом, с ужасом ожидать, какая же беда поразит ее со смертью великого короля Навера?! Ведь новый король и в подметки не годится своему великому отцу, он слаб, глуп, безволен. Сумеет ли он спасти их? Нет, не сумеет! Так не пора ли запирать городские ворота или уходить в леса? Но ничего не произойдет. Ни града, ни засухи, ни чумы, ни нашествия врагов. Навер II не любит войн, но охотно дает своим баронам проявить свою доблесть в боях. Даже сам возглавит воинство и проведет… до границ королевства, после чего с облегчением снимет блестящие латы и вернется домой, но не в город, не в продуваемый сквозняками замок, а в поместье, к любимым уткам. Король не любит государственных дел, поэтому ни один закон своего отца не изменит, и новых не придумает. Налогов новых вводить тоже не станет, хотя новый король скуп, его скупости позавидует даже королевский эконом Гратирон. Однажды король услышит на совете, во сколько обходятся казне королевские тюрьмы, лично их посетит и велит разрушить. А преступников отправит мостить дороги. По мощеным дорогам гораздо удобнее отправлять возы с утиными яйцами на базар. Меньше боя – больше дохода. Жена короля из поместных дворянок, она любит сельские праздники с ряжеными, поэтому король разрешит бродячим комедиантам селиться в королевстве, и несчастные менестрели найдут здесь защиту и покровительство. Потом годы правления Навера Второго Толстого назовут золотым веком поэзии Средиземья. Да и все двадцать лет его правления потом назовут тучными и… скучными. Никаких потрясений, ничего нового. О великих победах атарских армий горожане будут узнавать из восторженных воплей глашатаев на городских площадях, да по диковинным товарам, появившимся на рынках. И мало кто из подданных всплакнет, когда королевские герольды трубами возвестят о кончине ленивого и глупого короля. «Помер толстяк? Ну и ладно». Пора поплакать придет позже, когда придет пора перемен…
