— Иден? — голос явно женский, но хриплый, словно после плача. Или крика.

Я смотрю налево и вижу маленькую худую женщину. Кожа у нее бледная, каштановые волосы длинные и прямые. Ее одежда чиста и опрятна, хотя и ничем не примечательна. Она делает шаг вперед и прикрывает рот хрупкой дрожащей рукой, сдерживая рыдание.

— Боже мой, это ты? Да, это ты.

Легион рефлекторно тянет меня назад, прикрывая мое тело своим.　

— Кто ты?

Женщина идет дальше, как будто даже не замечает валуна мускулов, преграждающего ей путь.

— Это было так давно…так давно, девочка моя. Посмотри на себя… совсем взрослая. Ты очень красивая.

Все связные мысли превратились в пепел, оставляя горький привкус замешательства на языке.

— Спрошу еще раз…КТО. ТЫ. ТАКАЯ?

Краем глаза я замечаю какое-то движение, а затем в поле зрения появляется преподобный Джошуа Харрис, Крадущийся рядом с миниатюрной женщиной, которая смотрит на меня так, словно только что увидела привидение.

— Ее мать, — объявляет он, как раз, когда к нам подбегает дюжина вооруженных, одетых в черное агентов Альянса.　- Не двигайся. Я не хочу, чтобы ты пострадала, Иден.

Мы уже проходили это раньше. Легиону потребуется всего лишь секунда, чтобы вычислить, скольких он сможет уничтожить, прежде чем у них хватит здравого смысла отстреливаться. И даже тогда он слишком быстр, чтобы они могли ударить. Он мог убрать их всех, даже не вспотев. Но есть еще и я. И моя мать. Женщина, которая буквально пыталась вырвать меня из своей утробы. Женщина, которая не заботилась о том, чтобы накормить меня, вымыть, одеть. Женщина, которая пыталась утопить меня, чтобы изгнать зло из моей души.

Она плачет, как будто каждый ее грех-это кровавый порез на спине. Я смотрю, как она оседает с мертвым выражением в глазах. Но мне нет дела до ее страданий, так же как ей до моих. И все же… я не могу смотреть, как она умирает. Хотя она была слишком счастлива, чтобы играть главную роль в моей смерти. Я не такая, как она. Я совсем не похожа на нее.

Моя рука все еще крепко сжимает Ли, и я крепко сжимаю его руку. Когда он бросает на меня свой огненный взгляд, я едва заметно качаю головой. Он может застрелить их прямо здесь; он вооружен до зубов, не говоря уже о том, что он может просто взять один из многих пистолетов, направленных на нас.

Преподобный мягко берет маму за руку чуть выше локтя и медленно ведет ее вперед, туда, где стоим мы с Ли.　

— Нам просто нужно поговорить, Иден, — говорит он мне. — Никто не должен пострадать.

— Если ты просто хочешь поговорить, то почему целишься нам в головы? — отвечаю я.　

— Просто предосторожность. Репутация твоего дружка опережает его самого. — Преподобный останавливается в добрых трех ярдах от нас.

— Хорошо. Давайте поговорим. Но его отпустите.

— Иден, нет…

— Прости, милая. Ты же знаешь, что я не могу этого сделать. Кроме того, у меня такое чувство, что он не покинет тебя. Особенно после того, как он узнает, что мы можем сделать…с вами обоими.

Я бросаю взгляд на Легиона.

— И что же?

— Твоя жизнь — твоя собственная жизнь, — объясняет преподобный. — Жизнь, которую ты должна была прожить до того, как зло украло ее у тебя. И он может получить ту, которую действительно хочет. Ту, которую он ждал тысячелетиями.

Спина Легиона напрягается, в диком взгляде появляется паника.　

— Иден, не слушай его…

Я отвожу взгляд от Ли и обращаю свой жесткий взгляд на Преподобного:

— Как?

— Есть способ… мы уже давно работаем над этим, чтобы помочь тебе. Спасти тебя. Посмотри, как мы преобразили твою мать, — с гордостью говорит он. — Всего несколько месяцев назад она была так накачана антипсихотиками, что даже не могла назвать нам свое имя. Теперь она полностью выздоровела без зависимости от наркотиков. И она готова начать все сначала…с тобой.

— Это правда, — кивает мама. — Мне уже лучше. И мне так много нужно наверстать, детка. Мне очень, очень жаль.

— Нам обоим — добавляет Преподобный. — Но теперь… мы снова можем быть семьей. На этот раз мы все сделаем правильно.

Семья. Жизнь. Все это похоже на сон.

На глупый, лживый сон.

— А если я не пойду с тобой.

Преподобный вздыхает так, словно даже не представлял, что я откажусь от его предложения любви и близости.　

— Ну… мы все равно возьмем твоего демона-компаньона. Боюсь, что не смогу гарантировать его безопасность. Надеюсь, мы сможем решить эту проблему. Я хочу, чтобы ты была счастлива, Иден. Просто позволь нам помочь.

Легион сжимает мою руку, привлекая мое внимание.　

— Прикажи им, — цедит он сквозь зубы. — Сделай это, Иден. Сейчас.

Это было бы так просто, честное слово. Я могла бы проникнуть в голову преподобного и заставить его приказать своим людям опустить оружие. Или, может быть, натравить их друг на друга. Я уже держала в руках не один разум, может быть, я смогу удержать их все. А что потом? Заставить их напасть друг на друга?

Или засунуть ствол пистолета себе в рот и нажать на спусковой крючок?

Нет.

Не могу.

Потому что я так хочу. Я так сильно этого хочу. Я хочу напрячь свои ментальные мышцы и причинить им боль только потому, что могу. Я хочу показать им всем, что это я такая сильная. Это меня они должны бояться. И по этим причинам я знаю, что для меня есть только один выход.

— Я пойду с тобой, — говорю я. — Но ты отпустишь его.

Преподобный улыбается, полностью игнорируя протестующий крик Ли.　

— Рад это слышать, Иден. Но… мне очень жаль.

Тошнотворный треск стали о кость пронзает мой череп насквозь, звук звенит в ушах, словно петля смерти. Легион падает прямо передо мной, его безвольное тело складывается, как карточный домик. Я кричу в тот самый момент, когда что-то проходит над моей головой, заглушая мои крики и мешая мне видеть.

Но я все еще чувствую его запах.

Кровь.

Крови и жимолости.

Я никогда раньше не видела эту комнату, но предполагаю, что мы находимся где-то под церковью. Я могу сказать по запаху… горящие свечи на столбах, влажный камень, влажная земля… как в могиле. Например, место, куда тебя бросают, когда ты превращаешься всего лишь в гниющий труп и еще несколько вещей, о которых ты никогда не заботился при жизни. Даже сейчас я могла бы поместить в гроб больше бесполезного дерьма, чем в этих четырех стенах. Меня заперли в какой-то спальне. Большая двуспальная кровать, пара стульев и маленький столик. Никаких окон. Ничего такого, что можно использовать в качестве оружия. Это почти тюремная камера. Даже стол и стулья прикручены болтами.

Дверь со скрипом открывается, и в комнату входит Джошуа Харрис, мой отец, который всю жизнь игнорировал меня, но вдруг очень заинтересовался моей смертностью. И хотя я знала, что он так или иначе использует меня, мне хотелось верить ему. Господи, как же мне этого хотелось! Но мой недолговечный оптимизм был разбит вдребезги, когда оперативники Альянса ударили Легиона по голове чем-то вроде молота Тора, смоченного в ангельском яде. Бросая на него свирепый взгляд, я продолжаю расхаживать, выплескивая всю свою энергию на его разум.

— Скажи где он.

У преподобного хватает наглости выглядеть удивленным. Он склоняет голову набок.　

— В данный момент он в заточении. Боюсь, у меня нет права сказать где именно.

— Говори…сейчас же, — приказываю я дрожащим голосом.

— Иден…дорогая моя, — вздыхает он. — Подойди. Давай немного посидим и поговорим. Мне нужно многое тебе рассказать.

Какого. Черта.

Прочитав мой хмурый взгляд и недоумение в моих глазах, он бросает руку в сторону маленького стола и стульев.

— Внушение твоего ангела на меня не подействует, — объясняет он, усаживаясь. — Как ты знаешь, у твоего нового друга Крисиза очень необычные способности. Дары, которыми он длится с нами до сих по, хотя я и не настаивал.

— Крисиз? — издаю я сардонический смешок, качая головой, прежде чем плюхнуться в кресло напротив него. — И почему я не удивляюсь?