– Что с нами? Это конец? – я так тихо это спросила, что уличный шум должен был заглушить мою речь. Но он услышал, или просто прочитал по моим губам.

– Может это и есть любовь, малышка? Может это наш вид любви? – он произнес не громче меня. И я его расслышала.

Он подошел так близко, что мои ноги подкосились. Развернул меня, взял мое лицо в свои ладони и еще раз повторил:

– Может это наш вид любви, Эй?

Он уже было коснулся моих губ своими, как я отступила назад:

– Ты видимо забыл, что такое любовь. Ты говоришь, что вот это наша любовь? Алекс, ты ведешь себя самовлюбленный болван. Истеришь на ровном месте, психуешь, когда тебе вздумается. Да что уж там, ты нормально сказать не можешь простое «я люблю тебя».

Ветер резко пронесся мимо нас, вздымая к небу мои угольные волосы. Как так вышло, что я влюбилась в парня настолько похожего на меня? У нас у обоих черные—черные волосы и голубые глаза. У меня папины глаза, папины лучезарные глаза. Ему же достался такой цвет от его бабушки, коренной норвежки. А идеальные черты лица он перенял у матери, бывшей модели.

Я почувствовала, как Алекс сжимает мою ладонь.

– Если я не говорю, это не значит, что я не люблю.

– В твоем случае, именно так и есть. Ты всегда говоришь все, что думаешь и чувствуешь.

Я разглядываю его губы, точнее, кольцо в губе. О, как я любила играться с ним – поддевать языком или захватывать меж зубов. Я люблю дурачиться и заигрывать, люблю легкость во всем. Ну да, иногда умею усложнять.

– Я боюсь тебя потерять, поэтому веду себя как полный кретин.

– Тебе не кажется это глупым? От твоих кретинских выходок я и могу уйти! – я запрокинула голову к небу. Какие красивые облака. Серое октябрьское небо и белые воздушные облака. Я люблю наш город за погоду и леса, густые хвойные леса. Я затянулась еще раз и выкинула сигарету в урну.

– Малышка, ты не поставишь на нас крест, – самоуверенно сказал Алекс.

– Я боюсь, я уже поставила.

– Прости, я кретин. Я это понимаю, но ты меня таким кретином и полюбила, разве нет?

Неужели он прав? Уже в начале наших отношений он вел себя порой неадекватно, но тогда я не видела в этом проблемы. Я списывала это все на его характер, мол, он такой, какой есть. В конце концов, мне было пятнадцать, и все эта фигня казалось такой романтичной.

– Алекс, ты оставил меня одну! Ночью, блин! Взял и ушел. Точнее, сперва выдал мне какую-то ерунду про «устал», а потом свинтил. А на машине, из нас двоих, был только ты. А я должна была добираться до дома на такси. И ты ведь прекрасно знаешь, где я живу, – на одном дыхании «бросила ему в лицо» мой гнев.

И только я договорила, он подозрительно посмотрел на меня. И сказал:

– Погоди, ты ведь у него была? Ты как-то быстро добралась до «Прайма», а живешь ты не в двух кварталах отсюда, – он сделал паузу, – Я два года просил тебя не лезть в это, Эйко.

Мне же нечего терять, верно? Я же папина дочка.

– Да, – кратко и доходчиво ответила я.

– Да?! – он поднял брови.

Алекс взял меня за рукав и повел в сторону парка. Я не стала сопротивляться, потому что сейчас это еще больше заведет его. Господи, почему я не могу просто уйти? Я же призналась в любви Мартину! Я хочу дать нам шанс. Весомый такой, серьезный шанс. Тупо, да? Вчера я представляла нас с Алексом у родителей на Рождество, а сегодня целую Мартина. Вот что бывает, когда тебя не ценят. Когда ты просто существуешь в чьем-то мире непонятно для чего. Тогда подарком и отрадой становится кто-то другой.

Он резко остановился и повернулся. И посмотрел на меня как тогда, когда я увидела его в первый раз. И взгляд его стал таким нежным.

– Алекс?! – недоуменно спросила я.

– Нет, я не могу тебя отпустить. Мои страхи все портят, но я не могу тебя отпустить. Не потому, что тебя никто не достоин, кроме меня, а потому, что ты достойна только меня. Шесть лет, Эйко… малышка, мы не зря столько прошли вместе, чтобы я вот так оставил это, а ты вот так упорхнула к этому мудаку.

От его последних слов меня передернуло.

Я выдохнула:

– Не говори о нем так.

– Но о нас так можно говорить?

Можно ли?

– Ты ведь видишь, что у нас не получается.

– Не получается, потому что ты этого не хочешь? Ты давно ждала момента, когда я в очередной раз психану, а ты спокойно пойдешь плакаться ему в жилетку?

– А ты попробуй не психовать и мо…

Он заткнул меня поцелуем и прошептал мне в губы:

– Ты достойна только меня, Эй.

И Алекс просунул руки мне под толстовку. Под толстовку Мартина, которую я надела у входа в общежитие. Прежде, чем я пошла в «Прайм». Копать—хоронить!

Я не знала, как реагировать на это, и просто ответила ему поцелуем, закрыв глаза. Мне так нравилось это кольцо в его губе. Эта интимная деталь наших поцелуев. Алекс обвил меня руками под толстовкой и крепко прижал к себе. И в этот момент я распахнула глаза.

Я замерла и прошептала:

– Я не могу так.

Он вытер губы тыльной стороной ладони и провел рукой по своим волосам спереди назад. Достал пачку сигарет.

– Поехали ко мне, обсудим почему ты не можешь, – чиркнул зажигалкой и прикурил.

– Я обещала Мие встретиться, она освободиться только к вечеру. Отец ей там что-то про коробки передач и карбюраторы вещает.

– Занятно. Может она так и мою «Вольво» посмотрит однажды, – он перевел взгляд на парк, – Ладно. Можем на выходные съездить к моей сестре в пригород, развеяться. Ты же любишь леса, прогуляемся там.

«Шесть лет», подумала я.

Мы вместе шесть лет. Я люблю леса, Алекс. А люблю ли я тебя или просто боюсь войти в другую, неизведанную реку?

– Набери меня ближе к вечеру пятницы, – я поправила толстовку. Черт! Мне же надо вернуть ее Мартину. Интересно, Сэм там еще? Если да, то очень надеюсь они начертательной геометрией заняты, а не милыми беседами. Я вот совершенно зря переживаю, я же должна быть вне конкуренции. Так учат все эти гуру эзотерики, да?

Алекс обнял меня вокруг шеи одной рукой, второй – поднес сигарету к губам, затянулся, выпустил дым в небо и чмокнул меня в лоб:

– Не делай поспешных выводов и не принимай никаких решений до окончания выходных. Ты увидишь, что я не такой и кретин. Не настолько кретин, насколько кажусь, – тихонько улыбнулся он и пошел прочь. Я развернулась, и сделав всего лишь шаг, услышала его голос, – Скоро увидимся, моя Эйко.

И быстрым шагом я направилась в сторону общежития. Мне нужно как можно скорее вернуть толстовку, обнять Мартина и встретиться с Мией. Она должна выслушать всю эту фигню, происходящую со мной в эти какие-то шестнадцать часов. Я достаю телефон и дрожащими пальцами (то ли от холода, то ли от моих нервишек) набираю сообщение Мие:

«Помпончик, сможешь меня забрать из кампуса? Потом объясню»

Прошло меньше минуты, и вот она звонит мне.

– Погоди. Это история двухлетней давности? Или у отца тут вместо обычных тачек, машина времени где-то запрятана, и она отправила меня в твой персональный ад? КАКОГО ЧЕРТА ТЫ ТАМ ДЕЛАЕШЬ? – затем она продолжила уже тише, – Извини, но какого черта ты там делаешь, Эйко?

– Мартин. И даже Алекс.

– Не беси меня своими недомолвками.

Обожаю Мию за ее вспыльчивость и неумение вести спокойные диалоги. Ее испанские и итальянские корни сыграли с ней злую шутку и сделали из нее мегеру. Она много ругается и возмущается, зато как искренне это делает.

– Мия, меня саму все это бесит. Но ты знаешь, как мне везет на парней в моем окружении. В общем, я иду к Мартину…

– Нет! Стой, в смысле? Стой, стой, стой, – торопливо проговорила она, и по ее голосу, я слышу, что она сейчас начнет меня отчитывать, – Никуда ты не идешь, а прижимаешь свою задницу в кафе с булками и ждешь меня, пока не натворила ты там невесть что.