Эдельвейс сидела на своей любимой кухне и разминала тесто для абрикосового пирога. Она могла разминать тесто часами. Этот волшебный процесс заменял ей медитацию, релаксацию, бездумную прогулку по лесу и прослушивание расслабляющей музыки. Она готовила абрикосовый пирог по случаю окончания актерских курсов. В Амурвиле, славном городке, где она родилась и жила вот уже тридцать два года, был замечательный любительский театр. Там работали уважаемые ею режиссёры, и она мечтала играть в нём с тех пор, как поняла, что остро нуждается в регулярном хобби. Курсы длились почти полгода. За это время она успела вдоволь насладиться игрой на сцене и раз и навсегда поборола свою природную стеснительность. После курсов у неё открылось второе дыхание и она снова была готова обслуживать клиентов своей кондитерской, готовить для них изысканные десерты, угадывая их желания, боли и печали. С самого рождения она знала, что хочет быть кондитером. Что удивительно, в славном Амурвиле никогда не было кондитерских. Но Эдельвейс всегда славилась своим бесстрашием. Ее не смутило, что жители Амурвиля привыкли обходиться кофейнями и забегаловками и никогда в жизни не пробовали авторских сладостей. Она открыла в тихом и скромном Амурвиле собственную кондитерскую. В этом ей помог славный и добрый Адриан, впоследствии ставший её мужем. Она делала изысканные кондитерские изделия и обслуживала клиентов, а он занимался административной работой. Они вели бизнес, жили в мансардной квартире в самом центре Амурвиля, любили друг друга и были счастливы.

Эдельвейс испытывала легкую грусть. Курсы закончились и она чувствовала, что ей будет не хватать ежевечерних сценических штурмов.

На какое-то мгновение она застыла. Её внимание привлёк странный мужчина, разгуливающий по улице в широкополой шляпе и с кейсом в руках. Она никогда его не видела. Она знала всех жителей Амурвиля в лицо и любой чужак мгновенно привлекал к себе её внимание. Если бы не абрикосовый пирог, она бы вышла из дома и непременно поинтересовалась у чужака, кто он, откуда и с какой целью приехал в Амурвиль. Но ничто на свете не было для неё так ценно, как кулинарное творчество. Стоило ей начать замешивать виноградный сироп с молоком и мукой, как весь мир переставал для неё существовать. Она решила, что чужак, слоняющийся по улице, не стоит её внимания.

Тем временем незнакомец скрылся из виду. Эдельвейс достала свежие абрикосы, выращенные в ближайшем саду, и начала нарезать их на тонкие дольки.

Её медитацию прервал стук в дверь. Эдельвейс отвлеклась от нарезки абрикосов, посмотрела в кухонное зеркало и удивленно приподняла глаза.

Кто бы это мог быть? – мысленно спросила она себя.

Она терпеть не могла принимать гостей. Это безумно забавляло её мужа. С её кулинарными способностями она могла бы устраивать пышные приемы каждый день. Но, увы, Эдельвейс всегда была ярко выраженным интровертом. Ничто так её не раздражало, как внезапный звонок в дверь.

Эдельвейс отложила абрикосы в сторону, помыла руки и направилась в сторону входной двери. Она посмотрела в глазок – это была ее подруга Мириам. Она любила приходить в гости без приглашения. Эдельвейс ценила их дружбу и была вынуждена мириться со странностями своей сумасшедшей подруги.

Эдельвейс открыла дверь. Мириам стояла на пороге с бутылкой шампанского и коробкой конфет.

– Ты снова принесла конфеты…, – тяжело вздохнула Эдельвейс.

– Прости, – извиняющимся тоном произнесла Мириам. – Всё время забываю, что ты ешь сладости только собственного приготовления.

– Мы дружим десять лет, Мириам. Пора бы запомнить.

Мириам переступила через порог, протянула Эдельвейс шампанское и конфеты и направилась в сторону кухни.

Эдельвейс задумчиво посмотрела ей вслед, закрыла входную дверь.

Мириам обожала приходить в гости к Эдельвейс, ведь та жила в квартире ее мечты. Двухуровневая мансардная квартира с огромными окнами, выходящими на исторический центр Амурвиля, расположенная на пятом этаже маленького розового коттеджа, обставленная мебелью в стиле прованс и пропитанная ароматом лаванды, была пределом ее интерьерных фантазий. Она приходила в гости к Эдельвейс без приглашения. Всегда. И не считала это странным, невежливым или ненормальным.

Мириам присела за стол, улыбнулась Эдельвейс и довольно посмотрела на размятое тесто и нарезанные абрикосы.

– Печёшь абрикосовый пирог? – догадалась она.

– Как видишь, – ответила Эдельвейс.

– Готовишься к завтрашней вечеринке? – ехидно заметила Мириам.

– Разумеется, – спокойно произнесла Эдельвейс.

Мирам ждала вечеринку Эдельвейс уже десять дней. Она знала, что Эдельвейс приготовит её любимые сладости, устроит игры и конкурсы, подарит каждому гостю добрую порцию объятий.

– Терпеть не могу вечеринки, – сказала Эдельвейс и открыла шампанское.

– Знаю, – томно произнесла Мириам.

Эдельвейс разлила шампанское по бокалам, сделала глубокий вдох.

– За гармонию и успех, – торжественно произнесла она, поднимая бокал.

Эдельвейс и Мирам сделали по глотку шампанского. Затем они синхронно встали из-за стола и устроились с бокалами на полу.

Эдельвейс проводила на полу не менее часа в день. Она обожала принимать позу лотоса. Порой она даже разминала тесто, нарезал фрукты и мариновала имбирь, сидя на полу.

– Адриан все еще в командировке? – уточнила Мириам.

– Да, – ответила Эдельвейс. – Возвращается завтра утром.

– Тебе не скучно одной? – осторожно поинтересовалась Мириам.

– Я обожаю быть одна. Ты же знаешь.

Это была чистая правда. Эдельвейс ценила каждую минуту, проведенную в одиночестве. Оставаясь наедине с собой, она медитировала, делала записи в любимом блокноте, читала духовную литературу и, конечно, готовила.

Эдельвейс сделала еще один глоток шампанского.

Мириам внимательно наблюдала за каждым ее движением, словно пытаясь прочитать ее мысли.

– Мне кажется, в последнее время ты часто грустишь, – произнесла Мириам и тут же отвела взгляд.

Эдельвейс терпеть не могла откровенные разговоры. Любая попытка окружающих поговорить с ней начистоту, выводила ее из себя.

– Я вовсе не грущу, – слегка раздраженно ответила Эдельвейс.

– Переживаешь из-за поездки? – настаивала Мириам.

Эдельвейс едва заметно кивнула головой.

Последние несколько месяцев они с Адрианом планировали поездку в Гласвиль – город клубничного мороженого, апельсинов и вишневого пива. Они планировали взять отпуск и посвятить время друг другу. Но в последний момент оказалось, что машина Адриана не пригодна для дальних поездок. Эдельвейс очень сильно огорчилась. Она даже высказала Адриану своё недовольство, хотя и считала это крайне невежливым. Чтобы прийти в себя, ей пришлось делать дыхательные практики два дня подряд. Когда она успокоилась, то сказала Адриану, что они непременно съездят в Гласвиль летом и пообещала ему сделать дюжину миндальных кексов.

– Я немного расстроена, – сказала Эдельвейс и сделала ещё один глоток шампанского. – Но это ничего. Зимой мы поедем в Оранжвиль. Будем слушать музыку, танцевать и есть апельсины.

Мириам усмехнулась и надкусила конфету. Она была рада, что её дорогая подруга отправится в путешествие с любимым мужем и тем не менее её одолевала лёгкая зависть. Сама она путешествовала довольно редко – в лучшем случае раз в год. Эдельвейс путешествовала постоянно. Будучи владельцами малого бизнеса, они с Адрианом вполне могли себе это позволить. И хотя Адриан никогда не был склонен к перемене мест, ради Эдельвейс он время от времени вживался в роль заядлого путешественника.

– Хочешь лимонного печенья? – любезно поинтересовалась Эдельвейс, с ужасом смотря, как Мириам поедает покупную конфету.

– С удовольствием! – радостно ответила Мириам.

Эдельвейс встала из-за стола и направилась к буфету. Она мечтала о красивом буфете с самого детства. Когда у неё появилась собственная квартира, она в первую очередь купила буфет. Белый. Красивый. Стильный.