Но вот куда делись миллионы погибших жителей – этот вопрос Ян начал задавать себе с того самого дня, когда впервые поднялся на поверхность после Катаклизма.

«Ну не испарились же они все, в конце концов?»

Совершая поначалу короткие вылазки в радиусе не больше ста – ста пятидесяти метров от точки выхода, он иногда натыкался на останки какого-нибудь бывшего босса, отныне тихо-мирно разлагающегося на заднем сидении иномарки бизнес-класса или на торчащие из разбитого лобового стекла кости ДПСника, начисто обглоданные птицами или кем-то еще. Понимая масштабы случившейся трагедии, Ян ожидал увидеть там, в центре огромного города, горы трупов или, наоборот, множество живых людей. Но, к своему изумлению, не обнаружил ни того, ни другого. Оглушенный внезапной тишиной безлюдный Мегаполис будто бы дал обет молчания и не собирался раскрывать тайну исчезновения своих бывших хозяев.

Ян хорошо запомнил тот день. Даже лучше, чем всю свою жизнь до Перелома. Это случилось поздней осенью, вцепившейся в город мёртвой хваткой: редкие деревья, полностью осыпав листву, стояли голые, все чаще и чаще шел снег с дождём, отчего улицы и здания потускнели, одним лишь своим видом угнетая людей.

Солнце неделями не выходило из-за туч и это считалось нормой. В Мегаполисе царила дождливая, мрачная погода.

Улицы города как всегда были запружены людьми. Они торопились по своим делам: кто-то, выбежав из дома, мчался к остановке общественного транспорта, кто-то забегал в магазин, аптеку, казалось, совершенно без разбора, только чтобы что-то делать, но на самом деле следуя четко построенному перед глазами системой дополненной реальности маршруту. На лицах людей – маски надменности и безразличия.

Ян тоже бойко шагал по тротуару, усыпанному высохшими листьями, по пути разглядывая дома по обеим сторонам улицы, на прозрачных, позволяющих регулировать количество поступающего в помещение света, фасадах которых мельтешили проецируемые голограммы рекламных объявлений от агентств недвижимости. Их было так много, и они казались настолько одинаковыми, что ему вскоре наскучило это занятие.

В городе преобладала кинетическая архитектура, что соотносилось со всеобщим трендом на внедрение «зеленых» технологий. Современные здания не только экономили энергию, но и были способны сами производить ее в необходимом количестве за счет особой формы фасада, улавливающей и направляющей ветер через батарею встроенных турбогенераторов.

«Добро пожаловать в наши многоэтажные гробы премиум-класса! В них вы будете чувствовать себя как в своей тарелке».

Вдруг его кто-то тихо позвал:

– Дядь, подай на хлеб, пожалуйста! Я сирота, дядь!

Холодная, почти прозрачная ручонка дотронулась до его ладони, и Ян остановился. Перед ним стояла маленькая девочка лет семи-восьми, с протянутой левой рукой. Правая была перевязана тряпкой. Лицо ее, смутно знакомое, было все в ссадинах. Светлые глаза смотрели исподлобья на взрослого «дяденьку». Грязное тряпье висело на теле, словно на вешалке –так она была худа.

– Подай, ну подай! – просила она. Но ему нечего было дать ей – карманы оказались пусты. Она повернулась, чтобы идти дальше, но он остановил ее и спросил:

– Эй, тебя как зовут?

– Зачем вам это? – сипло выдавила девочка, попятившись.

– А у тебя есть, ну…кто-то близкий? Мама? Папа? – допытывался Ян.

На ее побагровевшем лице появилась страшная гримаса: точно вот-вот натянутая на черепе кожа лопнет, как слишком сильно надутый воздушный шар, и вся скопившаяся ненависть, вся обида выльются из ребенка на асфальт и прожгут его, словно едкой кислотой.

Но девочка молча развернулась и пошла прочь.

В груди у Яна неприятно заныло. Глядя ей в след, он почувствовал себя подлецом. Мысль – как стакан ледяной воды, выплеснутый в лицо: «Интересно, сколько раз эта рука была отвергнута, а сколько раз на нее вообще не обращали никакого внимания?»

Его уже начинало тошнить от однообразных стеклянных и металлических коробок, как нарост покрывших землю, а еще от их обитателей…

«Да какие они люди! Так, жалкие пародии! Цифровые копии современного мира, сляпанные из сплошных противоречий и комплексов. И чего они на меня так косятся, чего им надо?»

Он затравлено огляделся по сторонам. Казалось, прохожие косо смотрели на него. Он на них – с ненавистью. И тут неожиданная мысль промелькнула в его голове.

«Неужели, и я такой же? Чем я лучше?»

Десятки, сотни, тысячи чувств, переживаний, давно знакомых ему, нахлынули как цунами. Отчего-то вспомнилось детство. Эх, что за времена! Вот он, совсем маленький, рано утром едет на старом велосипеде по узкой тропинке среди пшеничного поля, и колосья попадают в спицы, застревают там, рвутся и шелестят так всю дорогу. Где-то поют птицы, и солнце слепит глаза. Оно всегда светит ярко-ярко и, кажется, никогда не сойдет с небосвода, и от этого радостно на душе. Но бывает и пасмурно: целые сутки льет, как из ведра, и во дворе старого дома собирается огромная глубокая лужа, на поверхности которой постоянно расходятся неровные круги от дождя. И какая свежесть чувствуется в воздухе, пахнет озоном и спелыми яблоками, когда он, ещё ребёнок, выходит после грозы на улицу, в сад!

У него еще оставался шанс распрощаться с теперешней жизнью и начать новую, может быть, лучшую.

Городские огни отражались от мокрого асфальта и бросали всюду слепящие блики. А он все шел, шел, шел. Все вперед, вперед, напролом. Тупая вялость, исходящая из мозга, разлилась по всему телу, и мир вокруг стал для него мутным, словно тухлая вода.

Холодная улыбка скользнула по его бледным губам. Он осознавал свою отчуждённость от общества и бросал ему вызов, понадеявшись на свою самостоятельность. Но мир такой огромный, что один человек теряется в нём, превращается в ничтожную песчинку. Он знал об этом и всё равно со злостью стоял на своём, обрекая тем самым себя на гибельное одиночество.

«Чтоб все это провалилось, пусть все исчезнет!»

С этими мыслями он и спустился в метро. Ему безумно захотелось поскорее убежать от этого мира, укрыться под землей, залечь на дно…

Ожидая состав гипертрейла на обновленной станции «Горьковская», повторное открытие которой после реновации состоялось недавно, Ян любовался ее интересной архитектурой в стиле «хай-тек».

Иллюзию широкого пространства, в котором дышалось полной грудью, не так, как обычно дышится под землей, создавали «высокие технологии». Проецируемые на стены, потолок и колонны динамичные голограммы деревьев, неба, полей сменяли друг друга, не давая людям опомниться, где на самом деле они находятся. Встроенные прямо в зеркальный пол диодные «вечные» лампы светили круглые сутки и оттого и на станции, и на подходах к ней было всегда светло и уютно. Ничто здесь не отбрасывало тень. Отточенная до мелочей, продуманная до совершенства архитектура станции казалась такой естественной и гармоничной, что не привлекала к себе особого внимания.

До прихода поезда оставалось чуть более минуты – эта информация высвечивалась на электронном табло под потолком и озвучивалась через трансляторы ботом с приятным женским голосом – когда над головой, на поверхности, громыхнуло с такой силой, что земля ушла из-под ног.

Р-раз! Потом сразу еще раз и еще… казалось, мир перевернулся вверх тормашками.

На станции началась жуткая паника и давка. С потолка посыпалась штукатурка, пластиковые панели, а затем и куски бетона… Свет погас, а через секунду-другую включилось аварийное освещение. Люди с криками метались туда-сюда, падали на контактный рельс и в тот же миг умирали. Воздух постепенно заволокло дымом. Из тоннеля щедро пахнуло чем-то горелым. Голос женщины-бота завис на высокой ноте и усилился в сто крат, превратившись в какой-то жуткий гул, рев.

В шоке Ян присел на корточки, схватившись за голову, но кто-то сбил его с ног и от удара он потерял сознание.