Тут все было по-прежнему, одинокие статуи, изображавшие неизвестных богов, фонтаны, оравы чаек, круживших над водостоками, по которым натекла уйма мусора. Аррелион больше не казался городом из игры, нет; у него были изъяны, у него были жители.

За плечо его кто-то тронул. Си. Ноэль тревожно оглянулся, выискивая в толпе ее отца.

— Пойдем в трактир. — Тихо попросила девушка.

Дневной зной в обеденном зале гостиницы Си был не так силен, как на улице — до пяти часов здание находилось в тени, это Ноэль помнил еще с того времени, когда были живы его первые друзья. Почти пустой зал, лишь несколько столиков в котором было занято отдыхающими горожанами, болтающими за обедом, навевал воспоминания. Девушка усадила их и скрылась на кухне. Гектора видно не было.

— Как думаешь, зачем она тебя позвала? — Спросил Руд.

— Не знаю… Мне кажется, из-за смерти Маркуса больше всего пострадала именно она. По крайней мере, это так выглядело.

— Может, теперь ее отец одумался? Тогда он поступил очень несправедливо. Правда, все же хорошо, что он не повел себя, как другие НИПы. Многих бы положил.

— Да, хорошо… — Ноэль вспомнил растерянное выражение лица на оторванной голове Маркуса. Наверное, такие же лица были у казненных в средние века, чьи головы падали в корзину с гильотинного станка.

Щелкнула дверь на кухню, и в проеме показалась массивная фигура Гектора. Мужчина держал в руках поднос с тарелками.

— Похоже, он с добрыми намерениями.

— Посмотрим. — Сцепил пальцы Ноэль, щурясь на силу мужчины.

Не изменив сурового лица, Гектор расставил тарелки с грибным супом и картошкой с гуляшом. От мощного аромата у Ноэля свело щеку.

— Пиво, — пробасил трактирщик, возвращаясь к себе за стойку. Через минуту на их столе красовались три золотистые кружки, пенящиеся белоснежными барашками.

— Слушаем. — Мечник не притронулся к еде, в отличие от Руди, уже подвинувшего к себе тарелку с первым.

— Вы ешьте, ешьте. — Гектор осмотрел зал, будто пришел сюда впервые. — Ноэль, если бы я хотел тебя убить, я бы мог это сделать, как только вы сюда вошли. Прими эту еду, как знак доброй воли. Я не хочу больше ссор.

— Ссор? — Тихо повторил танцор смерти. — А кто с тобой ссорился? Кто из нас сделал вам что-то плохое?

— Никто. Теперь я это понимаю. Но тогда, тогда я был сам не свой.

— Вот как раз тогда магия перестала действовать, так что свалить у тебя не получится.

— Я и ни на кого не сваливаю. Вина полностью на мне.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Ладно... чего хотел?

Гектор поднял брови, перевел взгляд на тарелки, и Ноэль сдался; почти в унисон раздавались всхлипы поедаемого мужчинами грибного супа.

— Мира. Мне не нужны неприятности.

— А, так ты боишься за свою задницу? — Оторвался от еды Руд.

— Не за свою.

Ноэль посмотрел на Си, вернувшуюся с заднего дворика. Стройная, фигуристая; отец явно выбирал для нее одежду похуже, но даже через это несуразное платье проглядывали крепкие ягодицы и упругие икры.

— После того, что ты сделал, вряд ли кто-то осмелится подойти к твоей дочери.

— Прошло всего ничего, а я уже видел среди вас довольно крепких ребят. Вы-то еще молодые, а я уже начал стареть.

— А ведь если подумать, — эльф посмотрел на мага, — против того же Гротэма у них нет ни шанса. А уж против…

— Не нужно звучать этому языку в моем заведении, Ноэль. Пожалуйста.

— Откуда ты про это знаешь, старик? — Удивился Руд.

— Это все знают. Демонические наречия режут слух обычному человеку. Но дело не только в этом. Я ведь не всегда был хозяином гостиницы. И Си не всегда была сиротой.

Ноэль поставил тарелку со вторым в тарелку из-под супа.

— И что же было во времена этого «не всегда»?

— Я был солдатом. Воевал против Аррелиона. Вы, как я слышал, о современном мире ничерта не знаете, верно?

— Абсолютно, — сказал пиромант с гордостью.

— Что ж. Аррелион — столица страны Арлингов, людей леса. Давным-давно первые представители нашего рода пришли сюда с юга, спасаясь от Великого Зноя. На северо-востоке, за горной цепью Оомори находится Йеюкъяаэдль, страна снежных людей. Моя страна. Ну и там, где родились первые люди, где нашей планеты коснулась чешуйка Мвира Серокрылого, там раскинулась Аманри, страна песка.

— Мвир Серокрылый? — Переспросил Руд.

— Мвир Серокрылый — аспект бытия, родившийся из провала реальности, образованном во время Первой Битвы. Вы и этого не знаете?

— Мы ничего не знаем.

Гектор опустил глаза, словно не знать истории создания мира было чем-то невероятно печальным. Откинулся на спинку стула, отчего тот натужно заскрипел.

— Тогда я расскажу вам все с самого начала. Не против? Хорошо. Сперва, как несложно догадаться, было только Ничто. Никто не знает, сколько времени Ничто просто было, заполняя собой все вокруг. Но со временем то бесконечное пространство, которое заполняло собой Ничто, начало с ним взаимодействовать. И тогда, когда Ничто стало густеть, в нем что-то зашевелилось. Так появилась Тьма. Неизвестно точно, в какой именно момент зародилась Тьма, поэтому многие спорят — то ли одновременно с ней, то ли много позже, но какая-то часть Великой Пустоты, которая на фоне Тьмы казалась светлой, стала белеть еще сильнее, пока наконец не разожглась так ярко, что не превратилась в Свет.

Все это происходило не один миллиард лет, и за это время в Пустоте появилось множество странных миров, населенных удивительными существами. Свет с Тьмой быстро заполнили собой всю Пустоту, погубив большую часть этих миров и населяющих их существ. Но кое-кто выжил. Бесформенные, способные пребывать в двух состояниях одновременно, духи Бездны. Люди им не поклоняются.

Свет и Тьма, набирая силу и порождая мириады созданий, обрели подобие разума. Из Тьмы родился Нокшангх Чернокрылый, дракон Тьмы, ее аспект, ее принц. Из Света воплотился Асфель Белокрылый, дракон, соответственно, Света. Сложно описать размеры этих существ; звезды сверкали в их глазах, а от взмахов крыльев разлетались галактики. Нужно сказать, что вселенная тогда выглядело совсем иначе, но об этом позже.

Так вот, едва они родились, тут же сцепились в драке, имя которой Первая Битва, ибо до этого Свет с Тьмой не могли сражаться, как это делаем мы, но лишь противоречили друг другу, если так можно выразиться. Энергия, что образовалась в момент столкновения двух первородных аспектов, была столь огромной, что уничтожила кусок самой реальности, обнажив частицу первозданного Ничто, которое в свое время заполнили Тьма со Светом.

Невообразимый умом смертного взрыв потряс мироздание, потоки противоположных энергий, стремясь уничтожить друг друга, клубились и вращались, в конце концов превратившись в те планеты, которые мы видим сейчас. Все, что существовало до этого, было непригодным для жизни кого-то, вроде нас. В провал реальности юркнули духи Бездны, а так же непостоянная и горячая энергия, что пульсировала на стыке Света и Тьмы. И из всего этого бульона несовместимостей родился Мивр Серокрылый, аспект Жизни; подлинной, ошибающейся, любящей. Чистые абсолюты, Нокшангх и Асфель не смогли вынести присутствия Мивра и растворились. Мивр взмахнул своими крыльями, и разнес по вселенной энергетические следы двух драконов, а так же завихрения энергии, образовавшейся от их ударов.

Сорвавшиеся с серых крыльев Мивра чешуйки порождали жизнь везде, где оказывались. Свет, Тьма и Хаос, ну, та третья сила, рожденная на стыке, тут же начинали сражаться за право владеть этой жизнью, ибо сами не были способны породить что-то настолько сложное и прекрасное, настолько противоречивое. Считается, что, не имей они соперников, существа, населявшие планеты, мгновенно бы порабощались, но, поскольку Свету всегда противостояла Тьма с Хаосом, и им, соответственно, ну вы поняли, у живых существ появился шанс. Сама Жизнь воли не имела; это наиболее глубокая и загадочная из всех аспектов, если задуматься; и существам пришлось справляться самим. — Гектор с трудом сглотнул, и потянулся к кружке.