— Там, за дверью голоса, — твердо сказала я.

— Какие к черту голоса?

— Мужские.

— Вы, двое, — Стайлз указал куда — то за мою спину.

Два высоких парня с автоматами быстро вернул в назад. После секундного колебания один из них высадил ногой дверь, и послышались крики, мат и звуки борьбы. Остальная группа поспешила следом, отталкивая меня с дороги.

— Держись позади, — бросил Маус, пробегая мимо.

Я направилась следом, очень жалея, что у меня нет при себе никакого оружия. Весь мой гуманизм улетучивается, когда надо мной, а теперь и над моими товарищами нависла угроза. Внезапно воздух разрезал резкий шум — выстрел. Не было больше в мире иных звуков, кроме него. Не раздумывая, я бросилась на звук, скорее рефлекторно.

Я достала фонарь и принялась светить им в сторону помещения. Неожиданно я попала в самую гущу рукопашного боя. Моя команда билась с десятком мужчин в камуфляжной одежде, но не такой как у черновых, а цвета хаки, маскирующей носителя от ненужных глаз.

Мужчины отчаянно сопротивлялись, и один из них пошел на меня. Впервые я столкнулась с реальным соперником. Похожий на машину для убийства, он кинулся на меня и сразу сшиб с ног. Я отлетела и больно ударилась головой, на секунду потеряв ориентацию, тут же вскочила на ноги. Мужчина вцепился в карабин на моем плече. Я ударила его по руке, и вывернула ее. Я приложила все силы, и послышался противный хруст. Противник взвыл, осыпая меня матом и руганью, я, не теряя времени, ударила его в колено, и он рухнул как подкошенный. Кажется нет на свете более мерзкого звука, чем хруст ломающихся костей, а затем, следующий за ним вопль. Едва я успела подняться, как на меня навалилось еще нечто неопределенное. Тело было недвижно, и я еле выползла из под него. Поднявшись на колени, я увидела, что команда быстро управилась с остальными.

— Вайолет, берегись! — прокричал Маус, но слишком поздно.

Один из бандитов поднял с пола пистолет, и не целясь выстрелил в меня. Все происходило как в замедленной съемке. Вот я вижу, как Маус кидается ко мне, но не успевает. Пуля попадает куда — то в бок. Жуткая обжигающая боль пронзает все тело, и через несколько секунд я падаю без сознания. Тревожная тьма окутывает меня, тянет за собой, я пытаюсь бороться с ней, но она сильнее. Я сдаюсь, она окружает меня, даря покой.

Я прихожу в себя от сильной, но все же не такой сногсшибательной и сознаниеотключательной боли. Снова меня окружают тошнотворно белые стены лазарета. Я тянусь к источнику боли, но чьи — то холодные руки перехватывают мои, и мягко отводят их.

— Тише, не трогай! — я слышу голос Кейна.

Он отличается от всего, что я когда — либо слышала от него. Мягкий, заботливый, обеспокоенный. Все это кажется мне неестественным, и я начинаю ерзать на постели, но вскрикиваю от боли и замираю как статуя.

— Ты потеряла много крови, — спокойно говорит Кейн.

— Спасибо, что напомнили, — прохрипела я.

— Не за что, — Кейн снова надел маску бесчувственной скотины. Теперь он казался нормальным.

— Чем могу помочь?

— Зачем так официально?

— Как же иначе?

— Ты могла быть ко мне чуточку добрее.

— Не могу, — выдавила я.

— От чего же?

— Вам это и так известно, но я могу уточнить, — я чувствовала как к горлу подступает жёлчь, и как трудно дышать. Каждый вдох давался с трудом и болью.

— Уточни! — показалось, что Кейн был уязвлен.

— Вы отдали приказ о депортации моих родителей и брата, отдали приказ о их расстреле, хотели убить меня, грозились, как вы сказали, "овладеть мной на холодном полу", так что я не могу быть к вам добрее!

Кейн смотрел на меня широко раскрыв глаза.

— Да, в душевой я был не прав, но к смерти твоей семьи я не имею отношения!

— А кто имеет? Не сама ли я их расстреляла? — слова с трудом выходил, наверно, если бы я могла, то ударила бы Кейна.

— Меня не было в то время в городе. Я был с дипломатической миссией в на другом конце планеты!

— Этого я не узнаю, и родителей это мне не вернет. На приказе была ваша печать и ваша подпись.

— Я в этом не участвовал! — крикнул Кейн и порывисто встал со стула, — ты мне не веришь?

— Нет, — тихо ответила я, — мою семью это не вернет, и жизнь моя лучше не станет.

— Мне жаль что так вышло, и я проведу внутреннее расследование.

— Не надо, господин Кейн, — гордо ответила я.

— Я сам решу, — огрызнулся монарх.

— Вы не обязаны, — не хочу быть ему обязанной.

— Обязан, это дело подсудное, если на документе стояла моя печать и подпись, в то время, когда я их не ставил. Твои родители заслужили смерти или заключения как бунтовщики, но приказ отдал не я. Что касается приказа убить тебя, то это было сказано на эмоциях. Позднее мы с капитаном Голдом заключили соглашение по поводу твоего пребывания тут.

Я потрясенно молчала. Мне казалось, что весь мой мир, который строился на ненависти к Кейну. Что если он говорил правду, и действительно не имеет отношения к смерти моей семьи. Все что есть у меня это чьи — то домыслы и голословные утверждения, но мне почему — то хотелось, чтобы Кейн говорил правду и действительно был не при чем.

— Ты считаешь меня монстром, чудовищем, я не хочу чтобы ты так думала, — отвернувшись от меня сказал Кейн.

— Зачем это вам? Вас ненавидит весь город, что до меня, обычной девушки с окраины? Я для вас никто, — прохрипела я.

— Это не так, — Кейн повернулся в профиль, и на фоне белых отштукатуренных стен выделялся словно написанный кистью художника.

Больше не говоря ни слова, он вышел из лазарета, тихо прикрыв за собой дверь. Я лежала, словно забыв про боль, пыталась переварить услышанное, но большая доза обезболивающего не давала мне это сделать, мысли путались, глаза сами собой слипались. Цепляясь за остатки реальности, я пыталась вообразить, во что превратилась моя жизнь. Я жила не легко, но спокойно. Мои родители не были мертвы, я думала, что они здоровы и нашли лучшую жизнь. Но весь мой мир рухнул, рассыпался и растаял как снег. Я была на грани жизни и смерти, почувствовала сильную привязанность к кому — то кроме моей семьи и Кайла. Испытала те эмоции и чувства, которые как думала не смогу испытать. Все это произошло в такой короткий период времени, и времени осмыслить сложившуюся ситуацию, не было.

Отнять и забыть, потом уже не смогу остановиться, стану тем винтиком, в машине тоталитарного режима. Но прошлое задание показало, что я не такая уж уникальная, не такая исключительно правильная. Я без колебания сломала руку и возможно ногу тому человеку на складе. Да, возможно он и был бандитом, готовил динамит, но беда не в том кем он был, а кем становлюсь я. Будь у меня оружие, возможно я бы выстрелила, и тогда точно все бы рухнуло. Могу ли я допустить, что Кейн говорит правду? Трудно признать это, но я хочу чтобы это было так. Но тогда у меня не будет личных причин ненавидеть его, и он начнет мне нравится. Нет! Только не это! Этого не слаучится.

Я крепко зажмурилась и постаралась не думать о Кейне. Более противоречивой и непонятной фигуры я в жизни не встречала.

— Вайолет? — послышался теплый и родной голос Дрейка.

— Ммм? — я тянула время и пыталась унять дрожи в голосе.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Дрейк, касаясь моей руки.

— Вроде жива, — я с трудом открыла глаза.

— Я очень зол, — голос его оставался мягким, но я чувствовала что он на грани.

— Знаю, — я закрыла глаза. Дрейк искал мой взгляд, а я была не готова выдержать его.

— Ты позволила тебя подстрелить! — Дрейк повысил голос, и внутри у меня все сжалось.

— Знаю, — тихо ответила я, знала, что Дрейк прав.

— Ты могла умереть!

— Я в курсе.

— Ты…

— Хватит, — устало сказала я, — кажется, я поплатилась за свою ошибку.

— Я думал, что потерял тебя, — успокоившись, Дрейк коснулся губами моего лба.

Мягкие губы, всегда теплые руки. Дрейк весь был словно соткан из уюта, спокойствия, нежности, страсти, с начинкой из силы, храбрости и решимости. Пьянящая смесь, которая притягивала меня к нему, как слабого тянет к сильному. Это происходит инстинктивно, и рядом с ним я могу расслабиться и забыть обо всем, что происходит в наших жизнях. Это спокойствие много стоит, если не всего. Наши пальцы переплелись, и мне казалось, что сила и энергия перетекает от него ко мне, и я начинаю чувствовать себя лучше. Он мой источник жизненной силы. Я смотрю в его глаза, они как бездонный океан, хранящий тайны, загадки и опасности, и в то же время спокойный и умиротворяющий. Пьянящая смесь возбуждения и страсти заставляет сердце колотиться и рваться из груди.