– Всё будет не так, мой дорогой, всё не так, – заверил его собеседник. – Три трупа на тебе. И все трое были при исполнении. Как ты думаешь, простим мы тебе это или нет?

– А это суд решит, – спокойно заметил арестованный.

– Решит, решит, – согласился с ним начальник управления. – Да только не в твою пользу.

– Ничего, сейчас не старые времена. Есть у меня пара-тройка хороших адвокатов, болтуны что надо. Так что выпутаюсь.

– Не утешай себя, сынок, сладкими грезами, – тихо проговорил генерал. – Ты капитально засыпался, босса своего подставил, так что снисхождения ни от кого не жди. Ни от своих, ни от нас. Поэтому дело твое – швах.

– Ты думаешь, начальник, что я шланг дырявый или чурка с глазами, да? – Подшипник сделал насмешливое лицо. – Кто же станет самого себя под пожизненное подводить? Ничего я за собой не признаю, так и запиши. Вам всем деньги платят, вот вы и старайтесь меня утопить, а я буду стараться выплыть. Так что поглядим – кто кого. Время покажет.

– Выходит, что в несознанку будешь играть? Что ж, дело твое. А вот я бы на твоем месте лучше взял бы, да все и рассказал, как оно было на самом деле.

– Про что рассказал-то? – сделал наигранно-удивленное лицо Подшипник.

– Про деньжата и про пакет в багажнике. Хотя ты наверняка будешь утверждать, что знать про них ничего не знаешь.

– Вот видите, вы и сами за меня ответили. Все в точности так и будет. Ничего не знал, ничего не видел, ничего не слышал.

– Ладно, – начальник управления поднялся из-за стола, – делай как знаешь. А я пока пойду, извинюсь перед твоим боссом. У него из-за тебя теперь ведь дел невпроворот. К тому же он депутат.

– Ну и что?

– А то, что с него и взятки гладки. Он ведь не стрелял ни в кого, на деньгах и пакете пальцев его нет, на нем только твои ручки. Да и депутатская неприкосновенность у него, как ни говори. Так что под вышку ты пойдешь, а не он. Ты ему кто? Чужой. Знаешь, что бы я сделал на его месте?

– Что? – в голосе Подшипника впервые появились нотки тревоги.

– Я бы на его месте помог нам поскорее от тебя избавиться. И это правильный ход. Не думаю, что он станет защищать тебя или палки нам в колеса вставлять. Не в его это интересах. И не в интересах остальных, кто за этим всем стоит. Ты для них ничто. В сущности, они правы – ты и есть ничто.

– Для вас ничто, а для себя очень даже что, – буркнул Подшипник.

– Это твое дело. А хочешь, я поведаю тебе о том, как все будет дальше?

– Ну и как?

– Тут вариантов не так уж и много. Или мы тебя к пожизненному приговорим, или хозяева твои решат, что лучше всего тебя пришибить. Так что пройдет не так уж много времени, как закопают твой трупешник на каком-нибудь глухом кладбище или для студентов-медиков расчленят, чтобы они во внутренностях твоих поганых копались на пользу науке. И это правильно. От тебя живого только одна беда, мертвый ты хоть какую-то пользу принесешь.

– Начальник, ты и вправду думаешь, что я останусь в живых, если расколюсь? – вдруг произнес Подшипник глухим голосом.

– По крайней мере, такой шанс у тебя будет. Шанс и надежда. А так точно нет. Обмозгуй мои слова на досуге. Поможешь нам своих хозяев за одно место взять – суд учтет, нет – тогда уж точно каюк. А червям ли на съедение тебя бросят, будущим ли врачам отдадут, это для тебя уже не так важно. Так что ерепенься, играй в супермена – так быстрее тебе конец придет.

– Он и без того придет.

– Как и для каждого из нас. Вопрос в том – когда.

– Я сначала со своим адвокатом посоветуюсь, – произнес Подшипник после короткого раздумья.

– Это как знаешь, – отозвался начальник управления и пошел к двери, потом обернулся в дверях и сказал: – А хочешь, я скажу тебе, что именно твой адвокат тебе посоветует? Ставлю десять к одному, что я точно угадаю.

– Ну и что же? – полюбопытствовал его собеседник с деланным равнодушием.

– Держать язык за зубами и быть в несознанке. И знаешь почему?

– Почему?

Генерал вернулся к столу, встал перед Подшипником, оперся на стол руками и сказал, пристально глядя в глаза сидящего перед ним:

– Чтобы боссы твои остались в стороне. В этом деле огромные миллионы долларов крутятся, сынок, а может и миллиарды, кто его знает, мне это не ведомо. Поэтому чем быстрее ты отправишься в морг, тем им будет спокойнее. А для этого тебе присоветуют взять все на себя, может, и деньги посулят, может еще что, вероятно, пообещают как-нибудь вытащить отсюда или просто быстрый и благоприятный для тебя суд. А, может, и угрожать будут, запугают как-нибудь. Я точно не знаю, какую тактику они выберут. Это твое с ними дело. Так что будь здоров, пока внезапно не помер!

Сказав это, начальник управления повернулся и вышел из комнаты для допросов. Подшипник же вскоре снова оказался в одиночной камере, сел на нары и стал неподвижно глядеть на маленькое зарешеченное окно на серой холодной стене. Руки у него тряслись.

Глава финансово-промышленной группы ФОРС Аристарх Платонович Головачев сидел в кресле во главе огромного стола в просторном кабинете своего главного офиса и держал в одной руке трубку телефона, а другой набирал номер на подключенном к трубке сложном электронном аппарате, напоминающим компьютер. Эту систему ему установил неделю назад Бык, который уже несколько месяцев работал здесь в секретной службе. Аппарат этот не давал возможности прослушать разговор извне, смешивая и шифруя сигнал, идущий с трубки на линию. С другого такого же аппарата, зная шифр, можно было также беспрепятственно и без всяких опасений быть прослушанным вести разговор совершенно открытым тестом с тем, кто сейчас находился здесь.

Однако набрать номер хозяин кабинета не успел, так как в кабинет вошел Бык, и, увидев, что хозяин кабинета занят, остановился в дверях, держа под мышкой папку.

– Андрей Валентинович, будьте так любезны, зайдите ко мне через полчаса, – попросил тот вошедшего и, дождавшись, когда тот выйдет, взял лежащий перед ним на столе сотовый телефон и рявкнул в него:

– Вы что, не слышали, что я вам сказал? Никого ко мне не пускать, пока я вам сам не скажу. Что, Быков хотел зайти? Ну и что? Видел я его только что. Но раз я сказал никого не пускать, это значит НИКОГО! Все, я занят!

Он швырнул в сердцах сотовый телефон на стол и принялся снова набирать номер на электронном аппарате. Набрав его и дождавшись, когда произойдет соединение, он сказал с раздражением своему невидимому собеседнику:

– Это я. Да, я обдумал наше положение. И вот что я тебе скажу: если мы немедленно не примем экстренных мер, то скоро будем жить одними воспоминаниями о некогда богатой жизни.

– Аристарх, а мы можем договориться с таможней? – спросил его собеседник, подключенный сейчас точно к такому же аппарату, а потому тоже не боящийся говорить что-либо вслух из того, что не предназначалось для посторонних ушей.

– Трудно сказать, – пожал плечами хозяин кабинета. – Я всего расклада не знаю.

– Так узнай, Арик, узнай, – раздраженно произнес на другом конце провода его собеседник. – Съезди и узнай. Ты же у нас мастак по такого рода утряскам.

– Я тебе что, Изик, шестерка, мотаться туда-сюда?

– Не называй меня Изик, ты мне не мама, – раздался голос в трубке.

– Тогда и ты не называй меня Арик, ты мне не папа, – отозвался хозяин кабинета.

– Ладно, забудем, – примирительно сказал его собеседник. – Пойми, Аристарх, я бы и сам поехал, но ты ведь знаешь, что мы ждем заморских гостей.

– С которыми ты хочешь пообщаться без меня. Что, разве не так?

– Не болтай чепухи, – заметил человек на другом конце провода. – Ты уже с ними сто раз встречался, я же не имел к тебе претензий.

– Тогда товар еще не был готов. Сейчас совсем другое дело. Ты так не считаешь?

– Уж не думаешь ли ты, что я за твоей спиной что-то сделаю тебе в убыток?

– В обратном не уверен, – усмехнулся Аристарх Платонович. – Хотя схема производства и все хитрости у меня в руках, однако расслабляться с вами со всеми я не могу.