– Лиз, Лиз, ты меня слышишь? Лиз… – но мои слова улетали в небо вместе с дымом от огня и рассеивались там, так и не достигнув её. – Лиз, ты меня слышишь?..

– Слышу, – вдруг прозвучал её голос.

Я не сразу поднял голову, приняв этот звук за жестокую игру своего воспалённого воображения.

– Я вернулась, Артур, – повторила Лиз, и тут я ощутил на своей ладони её нежное прикосновение.

Я отнял руки от лица и взглядом встретился с её кристально-голубыми глазами. Они сияли безмятежной чистотой.

– Вернулась, – повторила она и, приподнявшись, принялась покрывать поцелуями моё лицо и руки.

Я смотрел на неё во все глаза, которые щипало от стоявших в них слёз.

– Мне снился прекрасный сон, – мечтательно проговорила Лиз, прижавшись ко мне, и её лицо озарила та искрящаяся улыбка, которой я не видел уже многие месяцы. – Огромное судно, похожее на половинку скорлупы продолговатого ореха, пересекало бескрайний океан и проплывало под радугой… Я видела крылатых пантер и морские бури, сражения с подводными чудовищами и победы над ними… А ещё я видела мужчину и женщину. Они шли по реке, рука об руку, навстречу восходящему солнцу, а их чёрные волосы переплетались между собой на ветру… Артур, это было так прекрасно!

– Лиз! – я зарылся лицом в её мягких локонах, а она положила голову мне на плечо.

Раскрылась и снова закрылась пола шатра: Лула всё поняла без слов и решила оставить нас наедине. В отверстии над нашими головами опять заблестели звёзды, а мы с Лиз так и сидели обнявшись, и она рассказывала мне свой бесконечно длинный сон, который замкнулся в ней нитью воспоминаний Аламеды.

Затем мы снова лежали у костра, на соломенной подстилке, рассматривали созвездия и опять заснули лишь под утро, когда пошёл снег. Он падал через отверстие шатра и остужал наши разгорячённые за ночь тела…

На следующий день я посадил Лиз в поезд до Энгелберга, где не переставая искали сбежавшую пациентку. К чести Марты, должен сказать, что она так и не проболталась ни санитарам, ни нагрянувшей после них полиции. Хозяйка просто отнесла немногие мои вещи в кладовку, а пришедшим по мою душу насочиняла, будто я съехал с квартиры неделей ранее и никакая девушка туда сроду не приходила. Актёрские способности Марты поразили меня. Видимо, именно из-за них она всё же утроила мне плату, и не только за будущие месяцы, но и за предыдущие тоже.

Мария регулярно писала мне. Побег Лиз переполошил всю клинику, Арольд рвал и метал и, наверняка, уволил бы половину персонала, если бы пропажа сама не нашлась спустя трое суток со дня исчезновения. В своих письмах медсестра рассказывала также, что после возвращения, к всеобщему удивлению, Лиз стремительно пошла на поправку. Точнее говоря, приступы просто-напросто прекратились. Доктор Арольд, будучи скептиком, не спешил сообщать её родным радостную весть о выздоровлении, считая, что наблюдает всего лишь долгий период ремиссии и болезнь может снова проявиться, но шли недели, наступила весна, а Лиз чувствовала себя всё лучше и лучше. Мария писала, что она похорошела ещё больше и даже вернулась к своим книгам и гитаре.

Наконец, в одно прекрасное майское воскресенье, Арольд дал согласие на поездку Лиз в Цюрих в сопровождении сиделки. Именно тогда мы снова встретились. Мария оставила нас одних в уличном кафе, в тени цветущей магнолии. Лиз была ослепительна. Мой полевой цветок распустился и теперь затенял своей нежной прелестью окружавшие его лиловые бутоны. Мы долго пили остывший чай и, наверное, проговорили много часов, пересказывая друг другу нашу невероятную историю. Поначалу официант довольно часто подходил к столику, чтобы поинтересоваться, не принести ли что-то ещё, но, в очередной раз возникнув в поле моего зрения и посмотрев на наши скрещенные на столе руки, он лишь почесал затылок, неловко улыбнулся и больше не появлялся. В тот самый день я сделал Лиз предложение. Знал, видел по её глазам, что она согласится, но всё равно волновался, как на самом ответственном экзамене. Она ответила: – Да!

Вскоре Арольд сказал, что к июню, если приступов больше не будет, он выпишет Лиз. Так и вышло. Она опять приехала в Цюрих в первых числах лета, с листком выписки и в сопровождении родителей. Они ничего не знали об обстоятельствах моего ухода из клиники и с интересом слушали, как я рассказывал им о своих дальнейших планах по открытию частной практики. Весть о том, что мы с Лиз решили пожениться больше обрадовала Бена Родрика, чем его жену. Видимо, Джоан рассчитывала, что для здоровой дочери нашлась бы партия и повыгоднее среди её новых знакомых с Лонг-айленда.

Шварц-Гаус вернулся в Швейцарию в июле. Мы встретились с ним в Цюрихе, он пригласил меня на обед. Розовощёкий добряк, с ровным пробором на голове и приветливой улыбкой – полная противоположность своего компаньона, он хвалил мою недавно вышедшую книгу по депрессивным состояниям и недоумевал по поводу нашего с Арольдом конфликта, особенно ввиду того, что многие из моих пациентов успешно выписались, а с выздоровевшей Лиз вдобавок я заключаю законный брак. Шварц-Гаус звал меня обратно, но я ответил, что решил обзавестись частным кабинетом. «Рассчитывайте на мои лучшие рекомендации», – заверил он напоследок.

Лиз перевелась в Цюрихский Университет, но захотела оставить теологию и записалась на философский факультет. Мы поженились осенью, когда горы уже оделись в золото и багрянец, но дождь ещё не успел смыть с их склонов этих завораживающих, воспетых поэтами красок.

Я помню, как вернувшись из недельного свадебного путешествия по Лазурному побережью в наш новый дом, я нашёл в почтовом ящике два письма. Одно было из Севильи. Кармен ещё раз благодарила меня, от всей души поздравляла нас с Лиз и прилагала фотографию, на которой обнимала улыбающуюся кучерявую девочку – Эвиту. На её смуглом личике теперь не наблюдалось и тени суровости.

Второй конверт был из Аргентины. Я очень удивился, но вдруг узнал на нём почерк Патрика. Тот рассказывал в письме, что через несколько дней после внезапной выписки он встретился со своим художником, они добрались до Генуи, сели на первый попавшийся корабль и уплыли за океан. Молодые люди несколько месяцев путешествовали вдвоём по Латинской Америке, пока не осели в Аргентине. Романы Патрика неожиданно стали пользоваться популярностью в англоязычной диаспоре, в то время как картины его друга имели головокружительный успех в самых богатых домах, а потому отлично продавались.

Именно тогда, после прочтения этого письма, мне неожиданно пришла в голову идея о книге. Лиз одобрила и дополнила имеющиеся у меня сведения своими воспоминаниями, вернее воспоминаниями, переданными ей Аламедой. Я изменил имена всех причастных лиц и написал этот роман. Через год, когда Патрик вернулся в Швейцарию на перемирие с принявшей таки его выбор семьёй, я показал ему свою книгу с просьбой отредактировать её и придать тексту более литературный вид. Прочитав роман, он остался в диком восторге, хоть и не догадался, что все события, описанные в нём, были реальны. В итоге мы издали книгу под выдуманным псевдонимом Ланнэ. Хорошая получилась история. Будет что прочитать детям, когда они чуть-чуть подрастут.

Друзья, вот мы и подошли к концу. Все эти месяцы я вживалась в моих героев, переносилась то в загадочный Лакос, то в швейцарские Альпы, и надеюсь, что мне удалось увлечь вас, заставить затаить дыхание и даже растрогать. Книга находится в бесплатном доступе и доступна для скачивания на сайте Автор Тудей. Если она вам понравилась – буду рада комментариям, даже паре слов, и оценкам на главной страничке под книгой.