— Где оно?

— В восточной части города, у старого храма Иссиры. Там сейчас несколько кузнечных цехов.

— Ну что ж…надеюсь, у нас хватит людей, чтобы быстро прихлопнуть их.

Шпион улыбнулся:

— Кого прихлопнуть, милорд? — Суровая ухмылка с каждой секундой увеличивалась. — Прочку проповедников…

— Ну, хоть кого-то! А через них дойдем и до этого ублюдка! — Ангус не мог стоять на месте.

— Их окружают десятки батраков и попрошаек. Вы собираетесь пробиваться через горожан? — Шпион оставался невозмутимым. — новые беспорядки не понравятся канцлеру. — Он добавил — и вашему брату.

— Схватите по тихому, и делов! — Не унимался Ангус.

— Если бы они могли или хотели, уже бы непременно это сделали. Ведь так? — Мердок с нескрываемым чувством превосходства сделал глоток вина, нарочито громко.

— Вы правы. Наш человек пропал после того, как прислал весть о том, что вышел на след.

— Ворон схватил шпиона канцлера?

— Мы готовы к смерти, милорд, я уверен, что наш брат, если и попал в лапы наших врагов, то ушел молча, не выронив ни крика. — Говорил шпион все тем же стальным, холодным тоном.

— Это замечательно, но зачем мы здесь?! — Ангус выходил из себя.

— Чтобы увидеть их.

После этой короткой фразы Мердок и здоровяк переглянулись:

— Вы их выследили?

— Да, милорд, несколько глашатаев чаще других стали появляться в цеховом районе. Лорд-канцлер сказал, чтобы от ваших глаз не ускользало ничего. Думаю, вам будет интересно.

— Вы их сможете схватить?

— Незаметно, нет. Я уже пытался выследить его гнездо, но он растворялся среди бараков.

— Он решил выманить их на тебя. — Усмехнулся Ангус.

— Это так?

— Ваш друг ошибается. Я лишь инструмент лорда-канцлера, а щипцам кузнеца или ножницам овчинника следует лишь податливо слушать движения рук своих хозяев. И рука моего велит мне открыть вам глаза. Канцлер велел, чтобы вы лично наблюдали все наши шаги.

— Благодарю его за такое доверие. Ну что, Ангус, прогуляемся?

Здоровяк собрал руки на груди:

— Мы поймаем одного.

Шпион улыбнулся, он явно ждал такого ответа:

— Рисковать вами я не имею права, даже вами, уважаемый Ангус.

— С чего-то такая озабоченность от милорда канцлера? — Моряк не на шутку заинтересовался.

— Вы храните душевное спокойствие господина Мердока.

Смех не смог сдержать никто.

— Вы согласны прогуляться и увидеть все сами? — В тоне голоса шпиона слышалась нотка раздражительности. Видимо, он не привык вести настолько длинные беседы не по делу.

— Конечно, мы согласны, я бы сказал, очень сильно желаем.

— Вам придется переодеться. — В руках шпиона оказалось два широких тюка.

В свертках оказалась одежда. Мердоку достались рванные на коленках, широкие темные штаны и серая грязная холощенная рубаха, коричневый ободранный плащ, пахнувшим костром и топленным жиром. Штрихом его образа стала повязка на пол лица со следами крови и сажи.

Ангус же выглядел куда приличней: узкие штанцы, заворачивающиеся чуть ниже колен, темно-синяя, с парой дырок, рубаха, пахнувшая рыбой и тиной. Выглядел он, как типичный работник порта.

— Ну ты и урод — прокоментировал он внешность королевского сынка.

— А от тебя воняет — попытался парировать Мердок.

— Не больше, чем обычно. Но бесполезно… — лицо Ангуса выдавало бурную работу мысли. — Мрю рожу в тех кварталах знают, как минимум человек тридцать. Мне бы тоже что-то подобное — он указал на грязное украшение на лице Мердока.

— Не зачем, ваше появление не вызовет подозрений. Мать вашего убиенного друга перебралась туда к родне, не удивительно что человек, проявлявший заботу о ее сыне, решит ее навестить.

Лицо Ангуса побледнело, а глазах появилась дрожь…стыдливая дрожь и покаяние…

— За ней присматривают?

— Приказа не было, но наши глаза смотрят.

— Спасибо — голос стал шепотом, полным искренней благодарностью.

От портовых доков до цехов было меньше часа ходьбы по городским улочкам. Несколько раз на Мердока чуть не слили отходы и с десяток раз он попадался под копта какого-нибудь благородного рыцаря или стражника, несколько раз получил палкой за свою неловкость. Да, идти вот так, без меча, без титула, было по-иному.

Двухэтажные и трехэтажные дома сменились тесно стоящими бараками и цехами, повсюду раздавалась ругань и звон металла. Эта часть города была жарче, ветер практически не освежал здесь, а был каким-то душным и лишь еще больше поддавал жару. Здесь сотни рабочих отливали и выковывали цепи, обивки, утварь для кораблей и домов. Оружие здесь не ковалось, по крайней мере то, каким пользовались стража и армия.

Кварталы оружейников, не смотря на царивший в них, почти такой же жар, выглядели куда более чисто. Оно и понятно, их заполняли десятки, сотни проезжавших рыцарей со своими свитами, все масти южного дворянства. А сюда дворянин мог заехать разве что, купить себе рабочих, довольно за дешевую цену, или семя одурманивающего цветка, ставшего модой уходившей весны.

— Сюда. — Шпион указал на длинный барак, наполненный людьми. Рабочими портных и кузнечных цехов. Вечер уже начинался, и сейчас помещение было заполнено под завязку.

Внутри их проводник вплотную встал к молодому простецки одетому пареньку, по взглядам Мердок понял, что это тоже был человек канцлера.

— …церковь есть корона, а корона едина с церковью. А бог един с церковью, бог един с короной. Одно без другого не выживет. — Громкий возглас раздавался из самого сердца полупьяной толпы. — Король умирает, и вы это знаете, а его сын проклят, его жена понесла от него демона, и монахам пришлось убить его. Дабы он не наслал на нас бед. В этом случае они сотворили добро, разве нет? — бритый глашатай с татуировкой вороньего крыла на пол лица развел руками. — Но как этот демон им отплатил, вы думает смерть первосвященника случайность. Это какра богов! Тех истинных, кому молились ваши прадеды. Великие прадеды, что не приклонились бы перед червивым слабым божеством, кой был выкормлен сукой-ведьмой и кого вы называете Богом-отцом. — Толпа занялась неодобрительными возгласами. Глашатай улыбнулся. — Я служу иным богам, как и многие из вас, в тайне. ВЫ скрываете своих истинных отцов в тени, и они слабнут! Слабнут из-за вас! Но я!…Я ношу символ бога на лице, и он меня благодарит! ОН силен настолько, что может превратить этот навоз, — он пнул мешок — в золото! — Глашатай резанул клинком мешок, наружу высыпалась земля, вперемешку с золотыми монетами.

Толпа ринулась вычищать монеты из навоза. Началась толкучка и драка. Глашатай исчез. Мердок начал безрассудно глазеть по сторонам. Шпион толкнул его в плече и указал жестом идти за ним.

Они вышли из барака и направились вниз по узкой улице. Сумерки были темнее чем обычно или просто так казалось из-за царившей вокруг копоти. Шпион указал на небольшой одноэтажный дом, в который зашел глашатай.

— Там его и возьмем? — Предложил Мердок.

— Без вас господин.

— Но…

— Мы знаем, где он обитает, выяснили вчера ночью — новый шпион казался куда более юным и эмоциональным. — Он там один…Он вряд ли что-то знает. Мы не выяснили от кого он получает указания, он лишь медитирует. К нему приходят несколько девок, и все.

Мердок попытался подойти к хижине.

— Нет, я привел вас лишь только для того, чтобы вы могли услышать и увидеть. Уходим. — Шпион наконец-тот утерял свой равнодушный тон.

Второй, тот, что был моложе и светлее, всем своим видом выказывал несогласие со своим другом. Однако вслух противится не смел. Видимо, черноволосый был страшим в их шпионской иерархии. Установилась глупая тишина. Мердок, одетый в лохмотья стоял одной ногой на грязной дороге, наполовину выглядывая из-за переулка, его держал за руку шпион, второй как-то неуверенно смотрел ан них, а здоровяк Ангус просто за этим наблюдал, опираясь руками в пояс, на котором висел маленький топорик мачтовик, которым пользовались моряки.