Молчание отмерялось глотками, как только кружки опустели, дом вновь сотряс спор братьев.

— …да ты даже читать не умеешь, как ты будешь графством своим управлять? — Воган уже с полчаса доказывал Вейлу тщетность его мечт о землях Рейна. Хаг все-таки забрался в бочку, правда вода уже поостыла и пришлось нанести еще воды.

— Умею, просто не люблю.

— Ну а считать…

— Монеты хорошо считаю, этого вполне хватит. И вообще, брага кончилась, сбегай.

— Ща, я крикну…

— Не кричи, а сходи!

Недовольно бурча, Воган повиновался брату. Вейл неожиданно схватил Хага за руку, прежний хмель будто бы исчез с его глаз.

— Я понимаю, почему ты хочешь найти отца. Мы все видели те тени, и то, на болотах. — Он сплюнул, отгоняя зло. Бога он может и сменил, но привычки не так просто выдернуть из человека. — Однако помни, твой отец связан с этим. Повязан, и крепко. Не дай ему вновь навлечь на наш дом беду. Обещай…обещай, что если он задумает вернуться со своими друидами ты убьешь его. Не приведешь ни к отцу, ни к Вогану. Не навлекай на них эту беду. Обещай!

— Вейл, я…

— Обещай, мать твою…

— Если он попытается навредить нашей семье, и нашему дому, я прирежу его без раздумий. — Хаг удивился, как легко смог произнести это.

С минуту Вейлин не сводил с него взгляда.

— Надеюсь, ты не нарушишь обещание, хотя бы во имя своей матери и брата, что тебя любит. — Он кивнул в сторону приближающего с кувшином браги Вогана.

— Я даже не знаю, жив ли он.

— Жив, такие не умирают, к сожалению.

— Вот смотри… — Вог явно немного протрезвел от свежего воздуха. — Вот ты собираешься становится рейнским дворянином, а Скади нам войну пообещала. А с кем воюет север, правильно, с югом. — Он самодовольно уставился на брата, словно победил.

— Есть еще два направления, про горцев забыл. — Буркнул старший брат. — Хочешь скажу, почему таны не поднимут топоры на хозяйскую корону?

— Ну и? Страшатся?

— Н в этом дело. Большинство имеет выгодные сделки с южными графами, я уж не говорю про наших щитов — береговых танов, что уже по собственной воли нацепили на себя графские титулы и детей своих отдали в монастыри бога — отца.

— Ну их не так уж много. — Буркнул Воган, — вот наш отец.

— Наш отец непреклонен, но и воевать с Таврусом он не станет. Да и сколько танов объединиться для похода, отец Хага смог только троих собрать. И чем это вылилось. — Он почесал розовое месиво, на месте которой должен был быть глаз. Хаг и не заметил, когда он снял повязку.

— Если война и будет, то явно на востоке. Возможно, ты и прав, что едешь туда. — Вмешался Хаг. — Выпьем, чтоб нам не пришлось встречаться на поле боя.

Это был последний тост в эту ночь. И последний разговор о войне. Вода уже стала холодной и братья переместились ко всей так называемой воинской элите в зал. Где уже брага заканчивалась а большая часть блевала или спала снаружи дома.

Хаг остался последним выжившим, хоть и пил, наверное, больше остальных. Однако встречать первые лучи на холме ему пришлось в полном одиночестве. В голове крутились все слова, сказанные ночью: предсказания Скади, разговор с братьями.

— Ты еще в состоянии мыслить, сын тана. — Совсем рядом раздался теплый женский голос.

Хаг испуганно обернулся, из-за этого в голове сильно стрельнуло. Провидица усмехнулась.

— Да, — обхватив руками голову, простонал Хаг.

Она присела рядом:

— Солнце встает, боги нагулялись, вкусили крови и похоти, теперь могут вновь отправляться на битву.

— И сколько же им еще биться?

— Пока мы отмеряем дни и даже после. — Она как-то глубоко и облегченно выдохнула. — Дай руку.

Хаг лениво протянул.

— Дом тана Железнобокого благословлен богами.

— А его дети?

— Для них тоже сплетены тропы, но не длинные, но великие.

Хаг напрягся, она это почувствовала и легонько сжала его ладонь.

— А моя?

— Когда все знаешь, жить становится скучно.

— Тебе, наверное, чудовищно тоскливо…

— На твоей тропе буду и я. Лишь это я открою тебе. Я пришла попрощаться. — Она придвинула его к себе.

Хаг все еще ходил в полудреме.

— И… — теплые губы одноглазой провидицы вновь коснулись его. — Тошнота и головокружение на время отступили. — Иди за знаками, и мы с тобой еще встретимся. Я прорицаю тебе: сохрани себя для меня и я укажу тебе путь. Я наставлю, не дам сбиться с тропы. Запомни это, запомни. Ибо я вижу тех, кого ждут за вереском, и тех, чье время еще не пришло. Но помни, не боги ускоряют твой приход за мост, а лишь ты, то, что ты сплетешь. Твоих братьев ждут, тебя ждут давно, но ты уводишь нить судьбы в сторону. Я в силах повести нить одного из братьев в сторону от смерти. Но поклянись, что сохранишь себя до следующей нашей встречи.

— Когда?

— Не хочу, чтобы тебе наскучила жизнь — усмехнулась она.

— А дядя?

— Его ждут за вересковым мостом, его не уберечь, никак.

— Но… — «Дядя умрет» — только и билось в голове. — Клянусь.

— Поклянись, что защитишь Сирень, но не тронешь тела ее.

— Что? А причем здесь она?

— Поклянись.

— Клянусь.

— Две клятвы за ночь. Выдержишь ли?

— Клянусь. — Поднатужил он.

Она вновь поцеловала его и выронила наземь. На несколько минут его глаза смотрели в рассветное небо, а голова пыталась отойти от головокружения. Когда он поднялся, Скади уже не было. Вот так Хаг за ночь отдал свою судьбу в руки древней, как лес, магии.

«Возможно, когда то что-то подобное сотворил и отец» — подумалось ему, и он наконец-то уснул.

Глава 9

Пир

замок Таврусов, южный берег Итина

Встреча свиты Эксмуров была омрачена последними кровавыми событиями. Таврусы попытались как-то смягчить царящее вокруг беспокойство, однако воины, напуганные резней в замке, буквально не убирали ладоней с клинков, а слухи об одержимой пленнице с сердцем стражника в руках дошла и до церкви. Из-за этого заметно увеличилось число священнослужителей из редких храмов Всеотца по всей округе. Стало доходить даже до того, что монахи заходили в молельные рощи северян, живущих на землях Таврусов, и устраивали там погромы, а на границе у реки решились даже на поджег. Дункану пришлось приложить не мало сил, дабы не допустить кровопролития, все обошлось парочкой разбитых носов и взаимных проклятий.

Дункан предупредил монахов, что если те спровоцируют резню, то он лично погонит их с севера плетками. В ответ на это глава священников рассмеялся графу в лицо и предупредил его о том, что отлученный от церкви может лишится и благой руки короны. И кто знает, что с таким дворянином может произойти такое несчастье. Еще никогда Дункану не приходилось так сдерживать себя в руках.

Не смотря на специальный «северный билль», который давал право танам и жителям просторов за северным Итином, исповедовать собственные верования, на южном берегу терпение подобных оккультных сооружений было сугубо личным делом феодала. Лорд Тирион терпел и не препятствовал. Многие соседи даже шептались о том, что граф Таврус с большей охотой заселил свои северные уделы лесными язычниками, нежели добрыми богобоязненными рейнцами.

Но на воскресших слухах и незваных гостях проблемы Дункана не закончились. Главная головная боль наследника заключалась в тех, кто жил в замке с рождения. В последние дни все, включая Оулдена и Анви вели себя мягко говоря, взбудоражено. Наверное, спокойствие сохранял лишь старый граф. Болезнь ненадолго отпустила его, словно давая насладится царившей вокруг суетой.

В этот день он смог даже выйти во двор замка, репетируя встречу гостей. Тирион Тавруснаблюдал, как молодые рыцари во главе с его первенцем под гордо реющим знаменем выезжают за ворота замка. Проводив их, он, опираясь на младшего сына, побрел от ворот назад.

Двор после уезда Дункана опустел, на удивление замок не был наполнен предсвадебной суетой, и казался чрезвычайно молчаливым и спокойным, как не должно перед большим празднеством. Однако то был обманчивый покой. Тирион Таврус не любил суету, поэтому все к торжеству было подготовлено заранее. Десятки бочек с вином и элем томились в подвалах, а кухня не слышно работала во всю. Замок был наводнен десятками слуг, которые, тактично не нарушали покой старого графа.