— Так, а ты куда это? А кто будет за собой кружку мыть? — нахально окликнула меня уже в дверях смертная, глядя на меня так, как Гера на смертных красавиц с детьми. — Сенька беременная! А ты ей ещё и посуду оставляешь? А ну быстро взял и помыл за собой кружку!

— Катюх, не надо… — еле слышно прошептала Прозерпина, хватая подругу за руку, — Я сама помою… У них не принято… У них традиционно все жен…

— Молчи, разберусь! — отмахнулась Катерина, нехорошо улыбаясь. — Он у нас нетрадиционный грек. Так что ноги в руки и мыть кружку за собой!

Катерина выдернула руку и направилась ко мне. Гадес, спокойно… Главное, не убить на месте… Главное — просто не убить…

— Послушай меня, дорогой, — грозно ткнув в меня пальцем начала смертная, а на ее лице отразилось все, что она обо мне думает. Ну ничего. Попадись ты мне, “красавица”! Посмотрим, что ты скажешь, когда узнаешь, кого заставляла кружку мыть! — Все должно быть СТЕРИЛЬНО! У Сеньки сейчас организм ослаблен! Все силы на ребенка идут! А ты здоровенный лоб кружку за собой не моешь! Перевоспитывать будем! Берешь в правую ручку кружечку, в левую губочку… Или наоборот. Трешь ее как следует, а потом водой промываешь! Что уставился, словно я напомнила вам про сумму долга вашей страны? Мой!!!

Смертная демонстративно развернулась и вернулась на кухню, жестом предлагая мне последовать за ней и вымыть посуду! Мне! Древнему богу! В боку неприятно кольно острие меча… Да вы издеваетесь?!

— Хорошо, — сквозь зубы выдавил я. понимая, это унижение я не прощу никогда и никому. Полыхая от гнева, я сделал все так, как она сказала, представляя, как ее душа тонет в Ахероне, а я неумолимо проплываю мимо. — Сейчас помою.

Подойдя к крану, вода полилась сама собой. Спасибо, Танатос! Премного благодарен!

— Ты где столько пены видел? Капельку! Чай не Афродиту рожаешь! — слышался противный, мерзкий и отвратительный голос, пока пена с урчанием исчезала в водостоке.

— Молодец! Хороший мальчик! — послышалась издевка, а я мысленно представлял бедную и бледную тень в огненных недрах Тартара, которая тянет ко мне руку и умоляет простить ее. О, нет. Я буду неумолим! Хм… А ведь в Аиду она не попадет, потому, что в нее не верит! А как сделать так, чтобы она поверила? Я не заметил, как улыбнулся, глядя на то, как мне вручают полотенце со словами: “Вытирай!”. Смертные не верят до тех пор, пока не видят своими глазами… Я коварно смотрел на нее, представляя все муки, которые уготованы ее душе после смерти за это унижение. Ничего, оно того стоит… Я покажу ей Аиду. И не просто покажу. Хочу видеть ее лицо, когда она поймет, кого заставляла вкручивать лапочку или лампочку. Не помню, как правильно.

И предстану я перед ней в истинном облике, и дрогнет она при виде моего взгляда, но будет уже поздно… Она прогневила бога! Я мельком взглянул на тень Танатоса. И вряд ли ты сможешь заступиться за нее, друг мой. Твой Персик будет несказанно рад, если ее драгоценная жрица последует за ней. Как только жрица, которая сейчас жрет огурец переступит Аиду — она станет моей.

— Шлышь, штроитель, — рядом слышался отчетливый хруст. — Не рашштраивайшя… Тяжело …. Погоди, сейчас проглочу…. О! Тяжело в учении, легко в браке. Твоя баба мне еще спасибо скажет!

Да-да, милая… Я с улыбкой смотрел на кружку в цветочек. Конечно скажет, ты не переживай.

— Гадес, послушай, — начала Прозерпина, закрывая двери своего храма за жрицей и разворачиваясь ко мне, с надеждой глядя на меня. Ну и храм у них! Он что? Дары мусором принимают! Вон возле двери стоит черная сума с очистками!

— Ну нет. Я — древний Бог, я — титан! — мысленно повторял я, видя перед глазами, как та наглая жрица умоляет меня простить ее за ту кружку! О, нет! Я очень злопамятный, древний бог!

— У нас совершенно другой менталитет, воспитание и обычаи… Я попробую тебе сейчас все объяснить… — с нервной улыбкой продолжала Прозерпина, а я смотрел на нее, понимая, что такого неуважения к богам, никогда не видел!

За спиной богини жизни медленно, подернувшись туманной дымкой, проступала тень Танатоса, а комнату наполняли вечерние сумерки. Такой похожий и непохожий одновременно мир….И вечно в нем что-то раздражает. То белый ящик гудит (я туда заглядывал! Там похуже, чем у Пандоры!), то какая-то живая книга картинки показывает. Все такое убогое, невзрачное и ничего золотого!

— Не надо мне ничего объяснять, — чуть громче, чем планировал изрек я, глядя на маленькую картинку, приделанную к дребезжащему белому ящику. “УЛЫБАЙСЯ, БОГ ЛЮБИТ ИДИОТОВ!” — прочитал я, вспоминая, сколько у меня в Аиде недолюбленных идиотов. Кстати, про Аиду…

Прозерпина поежилась, а тень моего друга тонко намекнула, что со мной сделают, если я повторю этот фокус ещё раз. Я прокашлялся и продолжил уже тише:

— Я все понимаю, Прозерпина. Я уверен, что мне уже пора….- я даже помахал рукой напоследок, вспоминая, насколько мило, уютно и роскошно в моем подземном мире.

Через мгновение передо мной стояли не богиня жизни с Танатосом, а так приятные моему глазу молочно-жемчужные просторы моей Аиды… Плохая была идея повидаться с новобрачными… Ничего-ничего! Когда на моей улице праздник — на вашей горе! Я покажу “штроителя”! Я ее быстро тут построю!

Та-а-ак! Это что еще за… Вой душ оглушил меня, сливаясь в протяжный стон…. “Повелитель!!!”, - тянулись ко мне полупрозрачные руки, пока я пытался понять, что здесь произошло.

— Что? — прогремел я, оглядываясь по сторонам, глядя на стенающие души, что с мольбой:”Помогите!!!” — стекаются ко мне со всех сторон, — У нас опять что-то затонуло? Нет? Извержение? Болезнь? Обвал? Зевс случайно моргнул и молния попала не туда? ЧТО?!! Не тревожь мне душу арфа, я сопли не удержу!

Души скорбно замолчали, а я, присмотревшись внимательно к ним, понимал, что срок многих ещё даже не наступил… Что они делают здесь? У нас тут что? Последний день Помпеи? Или Троя все-таки массово нарвалась на неприятности? Давно просились! Души расступались, формируя призрачный тоннель к моему замку. Он точно цел? Точно-точно? Вы мне не врете? Фух! Пока стоит! И даже стены вроде бы на месте… Что это?!!

Возле фонтана собрались … Мойры? Мойры и хомяки — спартанцы? “Я — Леонид, царь Спарты! Я выловлю ваш глаз!” — орал хомяк, ныряя в воду. “Это ж надо было! Набежали души, выгнали из пещеры! Аж сюда занесло! И глаз упал в воду!”, - причитали старые вешалки, шмыгая носами.

— А вот это уже совсем плохо, — выдохнул я, понимая, что отсутствовал больше, чем нужно и маленькая богиня весны успела установить свой порядок в моих владениях. — Коней!

Я ударил по земле, призванным двузубцем, и земля Аиды стала с грохотом расходиться в стороны. Души в панике расступались, а я краем глаза заметил черноту, что исходила от меня. И все-таки я зол… Очень зол…

— В обход к замку! — скомандовал я коням хаоса, запрыгнув в колесницу. — Да как она…

Чем ближе мы подбирались к замку, тем сильнее становился мой гнев… Души перемещались по всей Аиде, Тартар, Элизиум, лес самоубийц… Все перемешалось, поэтому родилась паника. “Мы должны вернуться в Элизиум! Ты обещал нам Элизиум! Почему мы в Тартаре! Мы верно молились богам, вели праведную жизнь!”, - причитали души. “Иди сюда, красавица! Не бойся! Сейчас я тебя ужалю!” — радостно орал воин, гоняя стайку девственниц. Моих девственниц! Так, а вот это вообще произвол! И тут меня, как громом Зюси поразила мысль! Кронос! Если души перемешались, то и Кронос мог оказаться на свободе… Или того хуже…. Я направил колесницу к вратам в Тартар, крепко сжав поводья.

— Я — Хаос! Я — разрушение! — вещал Кронос на весь Тартар, грозно рыкая на женщину с полотенцем, — Я разрушу все и отомщу своим неблагодарным детям!

— Ты там с детьми поосторожней. Сейчас оторву тебе кое-что, и будешь ценить каждого ребенка, ибо больше уже никогда ни-ни! — орала женщина с полотенцем, заслоняя путь на свободу. Часть цепей была разорвана, но некоторые все еще удерживали главгада нашего пантеона, которого мы сами методом тыка избрали на столь важную должность.