– Хорошо-хорошо… пусть так, – снова поднимаю руки. – но как вы себе это представляете? Предположим я могу понять как вывезти станки, хотя и в этом случае могут возникнуть возражения со стороны профсоюзных синдикатов, но – людей!

– А что людей? – не сдаётся военинженер. – У рабочих дети голодают…

"Это да, жизнь на заводах Барселоны едва теплится".

– … Вот и предложить переезд с семьями. Объяснить им, в конце концов, что в Союзе они больше моторов для своей родины произведут.

"Представляю как скривится Киров на такое предложение… А с другой стороны, республиканцы сами поставили отношения с СССР на коммерческую основу: мы вам платим деньги за оружие, вы – не вмешиваетесь в наши дела… Так вот слышал я, что их золота, при сохранении нынешнего уровня поставок, осталось всего на полгода. Стоп! Товарищ попросил помочь донести важную информацию наверх, тем более автомобильные дизели хорошие и разные нам нужны… Точка"!

Алымов вытаращил глаза, увидев с какой скоростью замелькали его листки в моих руках.

– Никуда не годится, – откладываю доклад в сторону. – всё надо переделать…

– Вы что, Алексей Сергеевич, уже весь доклад прочли? – Недоверчиво улыбается Алымов.

– Ну, конечно, – пожимаю плечами. – вы зачем данные по мощности в самый конец засунули, где их никто не заметит? Это ж самое главное! Дизель Ендрашика выдаёт такую мощность при длительной непрерывной работе от суток, а не как "Коджу" – просто максимальную мощность в течении короткого времени. То, что венгерский мотор можно поэтому ставить на морские и речные суда, тепловозы, использовать как привод генераторов надо печатать на первой странице двойным толстым шрифтом!

– Как это? – Глаза Николая ещё больше округляются.

– Неважно. – Отмахиваюсь я. – Быстро печатаешь? Нет, тогда сиди тихо.

Москва, ул. Большая Татарская, 35.

ОКБ спецотдела ГУГБ.

8 февраля 1938 года, 10:30.

– Здравствуй, Валентина. – Киваю девушке на проходной, показываю служебное удостоверение и прохожу за турникет.

– Вот он, посланец Шамбалы! – Прямо передо мной на колени бухается совершенно седой, коротко остриженный грузный мужчина в арестанской робе. – Только он способен вывести человечество из кровавого безумия ожесточённой борьбы, в которой оно безнадёжно тонет! Прикреплённый, молодой белобрысый вохровец, обхватил толстяка за шею и тянет его от меня назад. "Что за псих? Стоп! Так это ж Барченко, подельник Глеба Бокия из масонской организации "Единое Трудовое Братство"! Изменился, похудел, щёки повисли"…

Летом прошлого года, при Ежове, Бокия и ещё нескольких человек расстреляли как английских шпионов, а этот специалист "по телепатическим волнам", "передаче мысли на расстояние" и другим нужным вещам вывернулся. Его дело попало ко мне два дня назад, отдел кадров с Лубянки счёл его хорошим кандидатом для замещения вакантной должности оператора детектора лжи, закупленного в Америке и переданного нам для наладки. Точнее даже для ремонта и модернизации: при каждом включении прибора во Всесоюзном Институте Экспериментальной Медицины он стал нещадно лупить электрическим током психологов во главе с моим старым знакомым профессором Лурия, который, в конце концов, и обратился ко мне с просьбой о помощи.

Дело было ещё до последней поездки в Америку. Сетевой трансформатор мы, конечно, перемотали (добавили изоляцию между первичной и вторичной обмотками), заменили дрейфующие усилители нашими фирменными инструментальными и прибор начал безопасно выдавать на гора "зубцы", "сегменты" и "волны", не считая графиков изменения электрического сопротивления кожи испытуемых. Попутно мы значительно разгрузили вместительный шкаф от ибыточных электронных компонентов. Казалось бы дело сделано: принимайте работу, уважаемые доценты с кандидатами, но, похоже, у учёных электрические разряды выработали иммунитет к продолжению работ в данном направлении – больше месяца от них не было ни ответа, ни привета…

Третьего дня мне неожиданно позвонил Лурия.

– Алексей Сергеевич, – в трубке раздался его взволнованный голос. – как там наш "детектор"? Починили? Отлично! Мы должны срочно продолжить работу на нём. Не могли бы вы прислать вместе с прибором вашего оператора?

– Помилуйте, Александр Романович, где же я вам его найду?…

– Очень нужно, – перебивает меня профессор. – всего на несколько дней, пока наши сотрудники не обретут, так сказать, уверенность, к тому же работа предстоит по вашему ведомству…

– Посмотрю что можно будет сделать… "Как пить дать, Троцкого хотят пропустить через детектор лжи… но кто решил использовать этого психа на столь деликатной работе? Погоди-ка… а не такой уж он и сумашедший: взгляд вполне себе осмысленный… и вохровец как-то черезчур спокоен… куда это они синхронно косят глазами? На кого-то справа от меня"…

Начинаю осторожно поворачивать голову в ту же строну.

– Великие учителя послали его к нам, – загробным голосом продолжает безнаказанно вещать Барченко на всю проходную. – из заоблачных вершин…

"Хм, можно и так сказать, что-то тихо стало"…

Немногочисленные посетители замерли с открытыми ртами.

– … вернее их, рядом с его Аватарой я вижу другую, женскую, её… "А вот это уже серьёзно, надо срочно прекращать этот балаган".

Расправляю плечи, характерным движением Святого Иоргена скрещиваю руки на темени тостяка и на секунду замираю.

– Ну хорошо, последнее исцеление… и всё, надо бежать, дел по горло. – Барченко удивлённо замолкает. – Готово! Вставай!…

Арестант продолжает таращить на меня глаза.

– Исцеляйся, дубина, тебе говорят! Бросай костыли!

Под громкий хохот собравшихся заключённый смущённо поднимается на ноги.

– Вы оба – за мной, – бросаю вохровцу с подопечным и не таясь поворачиваюсь ко входу, но поздно, упеваю заметить лишь чью-то тень на хлопающей двери. – Валентина, звони Мальцевой я – в монтажной.

"Спокойствие, только спокойствие. Слава богу ночью приехала Оля, она-то уж сумеет разобраться что к чему".

– Вы с Лубянки? – Спрашиваю у белобрысого, остановившись на пороге комнаты, где происходит наладка полиграфа. – Тогда марш в особый отдел дальше по коридору, спросишь Мальцеву она тебе подпишет бумаги. А нам с вашим подопечным сюда…

– Присаживайтесь, гражданин Барченко, вот это и есть детектор лжи, на котором вам предстоит работать. – сдёргиваю простыню с лабораторного стола.

Заключённый придвигает стул поближе и с интересом вытянув шею рассматривает ящик из нержавейки с шестью чернильными самописцами, тяжёлое кресло, к подлокотникам которого крепится блюдце детектор частоты дыхания, электрошкаф со множеством стрелочных циферблатов, цветных проводов, тянущихся к нему и снисходительно усмехается.

– Неужели вы, гражданин начальник, всерьёз рассчитываете при помощи этих примитивных электрических приборов проникнуть в "хрустальный сосуд", в мозг человека?

"Примитивных значит, ты что-нибудь сложнее в жизни видел"?

– Эти приборы лишь облегчают работу психолога, – не могу скрыть своего раздражения. – а…

– Бросьте, – нахально перебивает меня Барченко. – ваши психологи, суть – шарлатаны!

– Всегда считал таковыми ваших магов, медиумов и спиритов! – Парирую я.

– Поймите, уважаемый, – ничуть не обижается мой оппонент, довольно улыбается и развязно откидывается назад на спинку стула. – что эти сердцебиения, треморы и потовыделения – это вегетативные и соматические слои нервной системы, они же – самые нижние…

Дверь за спиной Барченко неслышно приотворилась и в комнату беззыучно проскользнула изящная девичья фигурка в белом халате, не дававшая мне покоя всю ночь, и замерла превратившись в слух.

– … вот видите, вы рассердились на меня и сразу покраснели, всё грубо и просто. – продолжает заливаться соловьём мой собеседник. – Нам же, чтобы прочесть мысли человека, необходимо пробиться на два самых верхних уровня, в самовыражение и самоосознание. Мысли живут в последнем, а самовыражение охраняет их. Видите как всё сложно устроено, три линии обороны стоит перед нами. Пробить их психологам с вольтметром в руках не удастся…