Ким вернулся к хлебнице; там стояла тарелка с лепёшками. Он вытащил её и понёс в коридор.

– Ну шо, пошли у низ, – заметив молодого человека, сказал здоровяк.

– Ага, пошли, этсамое! Жрать охота, едрёна-матрёна!

– Тебе б только жрать, Пухлый! Только и жрёшь, как свинья! Хрень стоеросовая!

– А чё, пожрать нельзя, чё ли? Я жрать хочу!

– Выведи ты наконец своих глистов! Или этого, как его… силитёра!

– Не силитёр, а солитёр, – поправил его Пухлый.

– Да! Во! И его тоже выведи! – засмеялся здоровяк Джон. – А то жрёшь, как боров, а тощий, как швабра!

И он снова засмеялся.

– Да пошёл ты! – отозвался Пухлый.

Джон продолжал смеяться, не обращая внимания на слова своего товарища. Здоровяк, всё ещё смеясь, махнул рукой, чтобы все шли за ним и направился вниз по лестнице.

Пухлый сделал жест обеими руками, обращаясь к Киму, чтобы тот шёл за Джоном; Киму ничего не оставалось, как послушаться. Он пошёл вниз за хохочущим здоровяком, а последним начал спускаться Пухлый.

Джон прошёл мимо грузовичка, завернул влево, обошёл большую бухту металлического троса и остановился возле круглого стола, что стоял около кирпичной пристройки со стеклянными окошками, выходящими в цех.

– Присаживайтесь, господа рыцари круглого стола! – сказал Джон. Когда все сели на стулья с металлическими ножками, он обратился к Киму: – А знаешь, почему рыцари сидели за круглым столом?

– Не знаю, – тихо ответил Ким. К его стыду, он в первый раз слышал про каких-то рыцарей, и что они почему-то сидели за круглым столом. Отец про это ему не рассказывал.

– А потому шо они хотели сказать этим, шо они равны. Ну, то бишь среди них нет начальников и подчинённых. Каждый рыцарь сам себе начальник, а собрались они за этим столом, шобы обсудить важные вопросы. Вот, как и мы сейчас. – Он говорил ласково и при этом делал величественные жесты руками. На лице была добродушная улыбка, а глаза блестели добротой и миролюбием. – Давайте, господа, съедим по лепёшке и обсудим насущные проблемы.

С этими словами он снял шляпу, вытащил изо рта жвачку, приклеил её себе за ухо, взял с тарелки лепёшку и откусил маленький кусочек. Тщательно прожёвывая, он закивал головой и промычал что-то похожее на «угу», мол, вкусно. Потом положил недоеденную лепёшку на пыльный стол и спросил:

– А шо с грузовиком?

Ким оглянулся на раскуроченную машину. Он не знал, что ответить. Отец не смог его починить, потому что говорил про какие-то мозги. Единственное, что знал Ким – «мозги», это какие-то датчики или провода.

– Там мозги не в порядке, – сказал он.

– Мозги не в порядке? – вежливо переспросил Джон. – У-у! Не повезло тебе, парень! Где ты сейчас найдёшь подходящие мозги для этого крокодила? Это считай, шо металлолом уже! А ходовка нормальная? Кстати, а антифриз у тебя есть? А то у нас расширительный бачок протекает, задолбались уже подливать! Мы его уже и паяли и шо только не делали! А он течёт и всё тут! Нет антифриза, а? Может, поделишься? Я смотрю у тебя тут всё на мази! И быт себе ты благоустроил, и чистенько всё! Столько всего есть у тебя, аж глаз радуется!

– Вам нужен антифриз? – нехотя спросил Ким. Ему почему-то казалось, что им нужен не только антифриз.

У отца в гараже было много жидкостей для машин. Он постоянно водил Кима в гараж и рассказывал ему обо всех тонкостях автомобилей: как починить, как следить, что делать при той или иной ситуации… Но Ким по большей части пропускал всё это мимо ушей. Он считал, что машины – это не для него. Ему так не хотелось копаться в грязных внутренностях автомобилей! Пачкать руки, лазить по полу, таскать колёса, крутить эти не откручивающиеся болты!..

Он поёрзал на стуле и проговорил:

– Там есть немного. Могу дать баночку.

– Ну-у, баночка нас не спасёт! – тут же заверещал Пухлый. – У нас бачок течёт. Нам много надо, этсамое! У тебя тут вон сколько всего есть. И не только этот… самое… как его… антифриз!

Ким взглянул на Джона. Тот сидел и молча смотрел на парня, при этом в глазах его было что-то неопределённое; невозможно было угадать, о чём он думает. Здоровяк одновременно казался добродушным и каким-то загадочным. И тут Ким подобрал подходящее слово для определения этого человека: здоровяк был непредсказуемым. От него можно было ждать чего угодно. Может, они и вправду просто возьмут антифриз, переждут здесь бурю, а утром свалят отсюда? Ким ни в чём не был уверен. Он сидел напротив Джона и чувствовал себя загнанной в угол жертвой. Что он сейчас мог противопоставить этим людям? У него, конечно, есть Штайр, да и другое оружие, но эти незнакомцы пока не давали повода нападать на них. Да, манера общения у них была своеобразной, какой-то дикой; общались они даже между собой без вежливости и уважения, могли послать друг друга и не обидеться на это. Ким никогда не видел людей, поэтому подумал, что, может быть, так и общаются люди. Хотя, отец так никогда себя не вёл.

Сердце Кима учащённо билось, руки немного дрожали. Он не хотел себе признаваться в том, что боится.

Но он боялся. Боялся этих людей. А также, сильно переживал за своего отца. Тогда в деревне он слышал два голоса. Обладатели этих голосов сейчас сидели рядом с ним. Но Ким припоминал… или может быть, ему это только показалось… что там был ещё один голос. Молодой человек не был уверен, слышал ли он на самом деле третий голос или нет. Но если третий голос всё-таки был, то, где сейчас находится его обладатель? Этот вопрос заставлял ещё больше тревожиться.

Противный ком в горле мешал Киму нормально разговаривать. Он снова кашлянул и сказал:

– Ну, доедайте лепёшки, а я схожу принесу вам антифриз. Там есть кровати из сеток, старые матрасы, подушки… Они правда пропитались сыростью в подвале, но поспать на них можно. Вы можете переждать бурю здесь, а утром поедете дальше.

– А куда это мы поедем?.. – начал долговязый.

– Цыц! – прикрикнул на него Джон и тут же обратился к Киму: – Ну, спасибо тебе, парниша. Уважил. Не кинул…

Но долговязый не мог молчать; он ерзал на стуле, чесался и постоянно жевал лепёшки. И сквозь набитый рот заговорил:

– А чё это мы должны спать на сырых матрасах? Там на втором этаже есть хорошие сухие матрасы, этсамое! – Он проглотил прожёванную лепёшку и сказал: – Скажи, парень, а ты что спишь на двух кроватях?

– В каком смысле? – не понял Ким; но до него сразу дошло: долговязый успел побывать в его комнате и комнате отца; он видел две кровати.

– А в смысле в том, что… там две кровати. Застеленные. И две комнаты. Ухоженные, этсамое. Ты живёшь в двух комнатах?

Ким несмотря ни на что, и ни на что уже не надеясь, решил гнуть свою линию:

– Я тут один.

Но тут вмешался Джон:

– Понятно! Понятно, что сейчас ты один. – И тут он задал неожиданный вопрос, смысл которого не сразу дошёл до молодого человека: – А где же твоя метла?

– При чём здесь метла?

– Эта метла так здорово мела двор, что просто загляденье! – И здоровяк снова рассмеялся своим громогласным голосом.

Ким тут же понял, что они видели, как днём отец заметал следы. Врать было бесполезно, – они точно знают, что Ким здесь не один.

– Так, где же твой дворник? – ехидно спросил долговязый.

– Дворник?.. – переспросил было Ким, но он не успел ничего больше сказать.

Внезапно сквозь шум бури отчётливо послышался выстрел.

Стреляли на улице. Потом прогремел гром, а ещё через мгновение прозвучал ещё один выстрел, и тут же где-то в цеху посыпалось стекло. Задул сквозняк.

Ким вскочил на ноги.

Здоровяк схватил монтировку и тоже резко встал. Вслед за ним, поднялся и долговязый.

Ким обернулся.

– Так! – вскричал Джон, сжимая в руке монтировку. – Спокойно! Никому не двигаться.

– Там кто-то стрелял, – заверещал Пухлый. – Там…

– Я знаю, заткнися!

И в этот момент все услышали звук открывающейся входной двери.

Послышались шаги.