– Я заплачу, – просто сказал Авраам.

Офицеры совершенно не могли этого понять и, посовещавшись между собой, решили, что коробку нужно открыть.

– В ней может содержаться что-то очень опасное, – утверждали они.

Авраам запротестовал, но охранники арестовали его, и ящик был взломан. Когда Сара была раскрыта, чиновники отступили в изумлении и восхищении.

– Действительно, редкая драгоценность, – сказал командир.

Было немедленно решено отправить Сару к королю. Когда фараон увидел ее, он пришел в восторг. Она была одета просто, как крестьянка, без украшений и драгоценностей, и все же королю показалось, что он никогда не видел женщины столь очаровательно красивой. Однако, когда он увидел Авраама, его лоб омрачился.

– Кто этот человек? – Спросил он у Сары.

Опасаясь, что его могут посадить в тюрьму или даже казнить, если она признает его своим мужем, Сара ответила, что он ее брат.

Фараон почувствовал облегчение. Он улыбнулся Аврааму и приветливо поздоровался с ним.

– На твою сестру очень приятно смотреть, – сказал он, – и она красива собой. Она околдовала меня своим несравненным обаянием. Она станет любимицей моего гарема. Я хорошо вознагражу тебя за то, что ты потерял ее. Ты будешь нагружен дарами.

Авраам был слишком мудр, чтобы выдать гнев, бушевавший в его сердце.

– Мужайся, моя возлюбленная, – прошептал он Саре. – Добрый Бог не оставит нас.

Он сделал вид, что согласился на предложение фараона, и главный управляющий царя дал ему богатый запас золота, серебра и драгоценных камней, а также овец, быков и верблюдов. Авраама провели в прекрасный дворец, где множество рабов сопровождали его и кланялись ему, ибо тот, кого монарх осыпал милостями, был великим человеком в земле фараона. Оставшись один, Авраам начал преданно молиться.

Тем временем Сару провели в великолепные апартаменты, где личным слугам королевы было приказано облачить ее в богатейшее из королевских одеяний. Затем ее привели к фараону, который отпустил всех слуг.

– Я хочу остаться с тобой наедине, – сказал фараон Саре. – Мне многое нужно сказать тебе, и я жажду полюбоваться этими редкими чертами красоты.

Но Сара отшатнулась от него. Для нее он казался уродливым и отвратительным. Его улыбка была злобной ухмылкой, а голос звучал как хриплое карканье.

– Не бойся, – сказал он, стараясь говорить нежно и ласково. – Я не причиню тебе вреда. Нет, я осыплю тебя почестями. Я удовлетворю любую твою просьбу.

– Тогда позволь мне уйти отсюда, – быстро сказала Сара. – Я ничего не желаю, кроме того, чтобы ты позволил мне уехать с моим братом.

– Ты шутишь, – сказал фараон. – Этого не может быть. Я сделаю тебя королевой, – страстно воскликнул он и сделал движение к ней.

– Остановись! – Закричала Сара. – Если ты подойдешь на один шаг ближе....

Фараон прервал ее смехом. Угрожать фараону было так смешно, что он не смог удержаться от хриплого хихиканья. Но Сара внезапно замолчала. Она смотрела не на него, а ему за спину. Фараон обернулся, но ничего не заметил. Он не мог видеть того, что видела Сара – фигуру, дух, сжимающий большую палку.

– Ну же, – сказал фараон, – не будь глупой. Я не могу сердиться на такое прекрасное создание, как ты. Но не подобает, нет, неразумно произносить угрозы тому, кто носит корону.

Сара ничего не ответила. Она больше не боялась. Она знала, что ее молитвы и молитвы Авраама были услышаны и что с ней не случится ничего плохого. Фараон неправильно истолковал ее молчание и подошел к ней. Однако, когда он это сделал, он почувствовал сильный удар по голове. На мгновение он был ошеломлен. Придя в себя, он оглядел комнату, но ничего не увидел. Сара продолжала стоять неподвижно.

–Странно, – пробормотал фараон. – Я … я думал, что кто-то вошел в комнату.

Он снова двинулся к Саре и снова получил сокрушительный удар, на этот раз в плечо. Только огромным усилием воли он не закричал от боли. Он пришел к выводу, что его, должно быть, охватила какая-то внезапная болезнь, но через мгновение почувствовал себя лучше и храбро попытался улыбнуться Саре.

– Я … я просто подумал о чем-то очень важном, – сказал он, пытаясь дать какое-то объяснение тому, что чуть не упал в недостойной манере. Он подошел ближе к Саре и начал поднимать руку, чтобы коснуться ее.

– Если ты хоть пальцем тронешь меня, это будет на твой страх и риск, – воскликнула Сара, ее глаза гневно сверкнули.

– Тьфу! – Воскликнул он, теряя терпение, и поднял руку.

На этот раз дубинка невидимого фараону духа не ударила его: она мягко опустилась и легко легла на вытянутую руку царя. И фараон не мог сдвинуть ее с места. Он побледнел и задрожал.

– Ты что, ведьма? – Наконец ахнул он.

Сара так разозлилась, когда услышала это оскорбление, что глазами подала сигнал духу, и тот с силой ударил своей дубинкой по голове и плечам короля, заставив монарха разразиться самыми нелицеприятными воплями боли.

– Твоего прощения, твоего прощения я жажду, – сумел выкрикнуть он. – Я имею в виду не то, что сказал. Я болен, очень болен. Мое тело болит. Моя рука парализована.

Удары дубинками прекратились, и фараон смог пошевелить рукой. Он корчился в агонии, потому что был весь в синяках. Он поспешно убежал, сказав, что вернется завтра. Сара обнаружила, что ее заперли, но больше ее не беспокоили.

У фараона, однако, были и другие приключения. Дух был в веселом настроении и устроил ночное развлечение за счет него. Не успел фараон лечь на свою кровать, как дух наклонил ее и отправил его растянуться на полу. Всякий раз, когда фараон пытался лечь, происходило то же самое. Он переходил из одной комнаты в другую, но все попытки отдохнуть были тщетны. Каждая кровать отвергала его, и каждый стул и диван делали то же самое, хотя, когда он приказывал другим лечь, они делали это вполне комфортно. Он попытался лечь рядом с одним из своих слуг, но, пока последний мог оставаться невозмутимым, фараон обнаружил, что его тело приподнято, он встал на голову, повернулся и затем перекатился по земле.

Его врачи не могли дать никакого лекарства, его маги, поспешно вызванные из спален, не могли дать никаких объяснений, и фараон провел ужасную ночь, бродя из комнаты в комнату и вверх и вниз по коридорам, где углы, казалось, расходились, чтобы наткнуться на него, а лестница, казалось, опускалась, когда он хотел подняться, и наоборот. Такого беспорядочного дворца никто никогда не видел. Хуже того, с первыми лучами рассвета он заметил, что поражен проказой.

Он поспешно послал за Авраамом и сказал:

– Кто ты и что ты, я не знаю. Ты и твоя сестра навлекли на меня чуму. Я хотел сделать ее своей королевой, но теперь я говорю тебе: избавь меня от этой проказы и убирайся отсюда со своей сестрой. Я одарю вас богатством, но убирайтесь, и побыстрее.

С помощью волшебного драгоценного камня, который он носил на груди, Авраам восстановил здоровье фараона, а затем ушел с Сарой. Эти последние слова он сказал фараону:

– Сара мне не сестра, а жена. Я даю тебе это предупреждение. Если твои потомки в любое время попытаются преследовать наших потомков, тогда наш Бог, Он, Единый Бог вселенной, несомненно, снова накажет владыку чумой.

И много лет спустя, как вы читаете в Библии, предсказание сбылось.

Рози-рыжуля была милой маленькой девочкой с прекрасными голубыми глазами, мягкими розовыми щечками и великолепными золотисто-рыжими волосами того оттенка, который любят рисовать художники. Ее мать умерла в день ее рождения, но бабушка заботилась о ней с такой нежной заботой, что Рози-рыжуля считала ее своей матерью. Она была очень счастлива. Весь день она пела, весело расхаживая по дому или окружавшему его лесу, и ее голос был таким мелодичным, что птицы собирались на деревьях, чтобы послушать ее и подбодрить продолжать, изящно щебеча всякий раз, когда она замолкала.

Веселая Рози-рыжуля выполняла все маленькие обязанности, которые поручала ей бабушка, и по праздникам ей разрешалось носить восхитительную пару красных кожаных тапочек, подарок отца на ее первый день рождения. Хотя ни она, ни ее отец не знали об этом, это были волшебные тапочки, которые становились больше по мере того, как росли ее ноги. Рози-рыжуля была всего лишь ребенком и поэтому не знала, что тапочки обычно не растут. Ее бабушка знала секрет тапочек, но не сказала, а отец стал слишком угрюмым и слишком глубоко погруженным в свои мысли и дела, чтобы что-либо заметить.