– Думайте, прежде чем делать какие-то заявления, – сказала Хулия.

– Я не делаю никаких заявлений, а просто делюсь тем, что знаю.

– Это одно и то же. Вы раздуваете эту историю, чтобы поднять рейтинги. И тем самым подыгрываете убийце.

– Я всего лишь обнародую информацию, которая ко мне поступает. Расскажи мне что-то стоящее, что может успокоить людей, и все останутся в выигрыше.

Хулия остановилась и положила доску на песок.

– Судья наложила запрет на разглашение материалов следствия. Я при всем желании не могла бы тебе ничего рассказать.

– Глупости. Сколько раз в прессу просачивалась информация с ограниченным доступом.

– Не от меня, – заявила Хулия.

– Никто и не узнает, что это была ты. Поверь, ты тоже от этого выиграешь. Сегодня в Гернике – очень популярная программа. Представь, что я начну восхвалять тебя перед всеми. Ты станешь самым известным детективом в округе, спасительницей… Разве ты не хочешь повышения?

Хулия презрительно сморщила губы. Больше всего в людях вроде Айтора Берасарте ее возмущало, что ради восхищения со стороны других они зачастую готовы пожертвовать собственной порядочностью. Журналист уже был таким во время их учебы и, по-видимому, не изменился ни на йоту.

– Для меня главное – это хорошо выполнять свою работу, – отрезала Хулия.

Аймар усмехнулся.

– Двое уже мертвы. Если твоя работа заключается в том, чтобы переполнить Урдайбай трупами, ты уже на пути к славе.

Хулия открыла рот, но не знала, что ответить. Это бесполезно.

– Да пошел ты, – пробормотала она, убирая доску для серфинга обратно под мышку.

Журналист смотрел ей вслед, не скрывая улыбки.

– Тебе очень идет этот костюм, – крикнул он. – Очень.

Среда, 24 октября 2018

Там было шумно. Очень шумно. В баре стоял привычный утренний переполох. Посетители приходили и уходили, после секундной передышки кофемолка начинала трещать снова и снова, телевизор вещал на полной громкости. Обещали дождь – какая новость. Кто-то из завсегдатаев начал жаловаться, что неделями не видел солнца, а из-за барной стойки ему ответили, что странно удивляться этому в ноябре. Но ведь раньше было не так, это все изменение климата. А как было? Да ладно тебе, дождь же не круглый год моросит… Обычные утренние разговоры, болтовня за чашкой кофе, когда собеседники даже не смотрят друг на друга: один не останавливаясь пьет кофе, другой помешивает напиток ложкой или уставился в телевизор.

– Налей мне святой воды. Заодно сполоснешь, – попросил один из посетителей, протягивая пустую чашку бармену, и тот плеснул ему немного орухо[7].

– Только сегодня, только сейчас! Кто выйдет отсюда без лотерейного билета, вечером об этом пожалеет, – воскликнул слепой. Он расположился на обычном месте возле двери, чтобы никто не ушел просто так.

– Боже, Креспо, ты такой занудный… Такими вещами не шутят. Давай мне уже свой билет, а то ведь не угомонишься.

Слепой рассмеялся.

– Берите пример с Венансио. Он знает, что делает. Вы обречены пахать, а он будет рассекать по Карибскому морю на собственной яхте.

– Каждое утро одно и то же. Вот поганец. Дай-ка и мне один. Нет, не этот. Такой же, как у Венансио, а то что это – он выиграет, а я нет.

– Ух ты… Мой любимый полицейский тоже здесь, – кто-то дотронулся до татуировки Сестеро. Прикосновение было настолько легким и мимолетным, что Сестеро почувствовала, как по шее пробежали мурашки.

Она повернулась, чтобы возмутиться, но передумала. Татуировщик сделал забавный жест руками, словно прячась от ее неминуемого гнева.

– Выпей кофе и не неси чушь, – сухо сказала она, скрывая улыбку.

– Мне черный. – Рауль сделал заказ.

– И мне повторите, пожалуйста, – попросила Сестеро. Ей был нужен кофе. Она спала всего несколько часов, и глаза слипались.

Бармен поставил перед ними чашки и продолжил вынимать посуду из посудомоечной машины.

– Да найми ты себе помощника, ты же себя загонишь. Будешь самым богатым на кладбище, – заявил посетитель с орухо.

Другой завсегдатай, кидавший монеты в игровой автомат, повернулся к барной стойке.

– Подожди, сейчас еще явятся эти ребята из мэрии и закажут тосты с маслом и джемом. Вот тогда ты запоешь.

– Ох уж эти чиновники и их бесконечные завтраки, – возмутился кто-то.

– Эй, следи за словами. Хватит уже этих городских легенд. Вы бы видели наш рабочий график. Если бы производительность измеряли с помощью… – встрял один из читавших газету за столиком.

Ему не дали закончить. Он был в явном меньшинстве.

– А вот и защитник. В суде вы их тоже защищаете, – пожаловался художник в белом свитере, только что вышедший из туалета.

Сестеро была рада, что тем утром они обсуждали не убийство в Урдайбае. Обеспокоенная общественность – злейший враг расследования. Пусть болтают о чиновниках, о недавнем трансфере игрока из «Атлетика»[8] или о том, как все подорожало, – о чем угодно, только бы лишний раз не сеяли страх.

– Я все еще жду тебя. Когда ты заглянешь ко мне, чтобы ее закончить? – Рука Рауля снова потянулась к татуировке Сестеро, но Ане отодвинулась, прежде чем он ее коснулся.

– Посмотрим.

– И предложение прокатиться на лодке тоже не принимается? Мы могли бы отправиться в Сан-Хуан-де-Гастелугаче, на мыс Мачичако, на остров Исаро…

Сестеро поморщилась. Ей не хотелось объяснять, что ее начинает укачивать, едва она оказывается на воде.

– Предпочитаю твердую почву под ногами.

– Тогда как насчет скалолазания?

На этот раз ему удалось ее заинтересовать.

– Посмотрим, – повторила Сестеро, пряча легкую улыбку за чашкой кофе. Она уже несколько недель не лазила по скалам. В последний раз она повредила запястье на отвесных скалах Айако-Арриа и с тех пор не поднималась в горы. Предложение Рауля пробудило в ней желание вернуться, но откуда он мог знать, что это единственный вид спорта, которым она занимается?

– Из тебя бы точно вышел хороший полицейский, – признала Сестеро, поняв, что ее наверняка выдали мышцы рук.

– Это значит «да», – обрадовался Рауль. – Когда встретимся?

– Смотрите, Герника, – крикнул художник.

Все, включая слепого, повернулись к телевизору. Будничные разговоры рассеялись, будто туман на рассвете под первыми лучами солнца. Сестеро тут же поняла, что тревога всегда была здесь, нужно было просто слегка поскрести, чтобы она выползла на свет.

– Это же твой бар! – сказал кто-то бармену. – Да ты теперь прославишься. И смотрите, фургон Венансио. Смотрите, он припарковался вторым рядом.

Раздались смешки, и Венансио запротестовал. Слепой тут же заявил, что скоро проблема отпадет сама собой, потому что он сможет купить все парковки в городке. А тем временем ведущий заговорил о странной связи с Галисией.

– Сейчас окажется, что убийца – дон Мануэль Фрага[9], – пошутил кто-то.

– Он вообще-то умер, кретин. Тут замешаны наркотики, как я и говорил с самого начала. Ну и кто теперь со мной будет спорить?

Сестеро пыталась расслышать сквозь гул, о чем именно идет речь.

– Сделайте погромче, – попросила она бармена.

– Сейчас.

Ведущий с кафедральным собором Сантьяго-де-Компостела на заднем плане объяснил, что несколько месяцев назад в Галисии было совершено странное преступление, которое до сих пор не раскрыто. Сестеро не понимала, какое отношение это имеет к делу, которым она занимается, пока на экране не появилось фото женщины в гробу. На фоне белого савана ярким пятном выделялся красный тюльпан. Никто не придавал значения этой детали до тех пор, пока несколько часов назад кто-то анонимно не отправил снимок в газету Фаро де Виго.

– Это ведь не совпадение? – спросил Рауль.

Сестеро не ответила. Ее разум заработал на полную мощность: она искала связи, пыталась понять, что делать дальше, и сожалела о трудностях, которые их теперь ждут. Два региона, два полицейских управления, два судьи…