Изображения на фото, хоть и отличались чёткостью, однако были явно сделаны с других снимков.

Вот фото поляны с разных ракурсов – видны холмики, почти размытые дождями. Вот свежевыкопанная яма, на краю, на слегка смятой грубой бумаге, разложены кости. Череп с ровными рядами верхних зубов, уставился на нас пустыми глазницами. Вот ещё раскоп – и снова фрагменты маленьких скелетов. И ещё, и ещё…

Меня взяла жуткая оторопь. Александр Архипович потер виски и закрыв лицо ладонями замер на мгновение.

– Что сделали с костными останками? – мне показалось, что шеф задал этот вопрос, чтобы хоть немного сгладить волнение от страшных фотографий.

– Запаковали в картонные коробки. Каждой присвоен номер по месту захоронения. Вот схема.

На ксерокопии схемы, кое-где для четкости подправленной черными чернилами, были прямоугольниками обозначены могилы жертв неизвестных злодеев. Каждый прямоугольник имел несколько цифр разделенных черточкой.

– Это номер согласно выбранному нами началу раскопок. И номер примерного года захоронения. Начало мы ориентировали на наиболее старые захоронения. Вот отсюда. Здесь хоронили лет пять – шесть назад, – Осинцов обвел ряд прямоугольников – могил от нижнего угла схемы.

– Почему столь неточная дата? – Холс взял линейку и промерял несколько расстояний.

– Судя по масштабу у вас один миллиметр равен двадцати сантиметрам.

– Да, это так, – наш посетитель привстал со стула, – вот тут, заметьте, длина каждого захоронения не превышает одного метра. На это и ориентировались. Вообще-то у нас только первые пять могил приблизительно датированы. Лето было сухое, и разложение мягких тканей прошло не так быстро.

– А ближайшие дачные домики получаются у нас…

– Ровно в трёх километрах. Преступники не сильно опасались дачников. Я покажу вам другую, более масштабную схему. На ней все ближайшие тропинки, дороги и даже ямки с впадинами, где можно затаиться и переждать случайно оказавшегося рядом человека.

– Какие ещё улики были обнаружены на месте захоронения или в могилах?

– А вот с этим получилось крайне интересно. Когда весть о массовом захоронении дошла до Москвы, то понаехало столько разных высоких милицейских чинов – от звезд аж в глазах рябило! Но, как говорится, нет худа без добра. Привезли они с собой кучу специалистов. Вот они-то, вместе с нашими, буквально просеяли каждый комочек земли! Проверили металлоискателями каждый миллиметр поляны, да что там металлоискатели! Руками прощупали всю поверхность!

– И что? Ничего не нашли?! – я даже привстал с места.

– Почему не нашли? Нашли! Но это не внесло ясности, а только прибавило головной боли! В последнем захоронении сохранилась одежда. Точнее – штанишки, связанные из грубых шерстяных ниток. Там же, в глубоком распиле, сделанном в бедренной кости, обнаружили небольшой осколок от сломавшегося полотна ножовки по металлу. Эксперты говорят – пилили по живому! – бывший следователь сморщился как от зубной боли, достал из кармана флакончик с лекарством и, брызнув себе в рот, замер на мгновение.

Александр Архипович, открыв бутылку минеральной воды, протянул ему чашку со слабо пузырящейся жидкостью.

– Спасибо! – бывший следователь неторопливо запил лекарство и поставил чашечку на стол.

– Как вы объясните, что при столь массовых захоронениях, не нашли ни одного предмета? – спросил гостя шеф, закрыв бутылку. Я понял его – надо прервать монолог, слишком тяжелые воспоминания отзываются болью в сердце нашего посетителя.

– Вот на этот вопрос мы также искали ответ! Ни пуговиц, ни заклепок от джинсов, ремней от пряжек, представляете – ничего! Нашли только в одной из могил, – Сергей Григорьевич дотронулся пальцем до схемы, – вот в этой. И то вся находка – небольшой камешек с дыркой посередине, куда была продета нитка. Тоже на шнурке из шерсти грубой обработки.

– Куриный бог! – вмешался я в разговор, – на пляже в Ялте я находил такие камешки. Считается, что они приносят счастье.

– Сергей Григорьевич, прошу прощения, – хозяин кабинета, встал из-за стола, – разрешите я задам несколько вопросов относительно находок.

– Да, да! – засуетился бывший следователь, – я сейчас найду фотографии этих предметов.

– Эти штанишки, как вы сказали, исследовались вашими экспертами?

– А как же! Мы даже спектральный анализ в институте физики заказали! Вот, в этой папке все документы относительно вещдоков, найденных нами на поляне.

Действительно, в темно-зеленой папочке со старомодными тесёмками-завязками, лежали всевозможные анализы исследований, заключения экспертов.

– И что показал спектральный анализ?

– Шерсть – овечья, грубой обработки. Это значит, что из неё не вычесали жесткие волоски. По своему составу наиболее близка к шерсти, что заготавливают в нижнем течении Дона.

– Мы направили на Дон не только запрос, но и своих представителей. Выяснилась, что за эти шесть лет действительно пропало двенадцать человек подходящего к нашему случаю возраста. Семь мальчиков и четыре девочки. Всех нашли. К сожалению, троих мертвыми. Девочка задушена после изнасилования, а мальчишки утонули, направляясь на остров на самодельном плоту.

– А характер вязки этой шерстяной одежды вы проверяли?

– А зачем?! – Осинцов недоумённо пожал плечами, – в нашем краю крупных овцеводческих хозяйств нет. Если есть, то у частников. Проверили всех, кто продает шерсть и то – они продают её на зимнюю обувь. У нас в Сибири её называют «пимы».

Холс нажал на кнопку вызова секретаря.

Наша Марго словно ждала под дверью.

– Маргарита Сергеевна, – он, взяв фотографию со стола, протянул её секретарше, – нам нужна ваша помощь! Вы, помнится, умеете вязать?

Маргарита Сергеевна, внимательно осмотрела труд неизвестной мастерицы:

– Вязали крючком. Это точно не спицы! Пряжа грубая, да к тому же не так хорошо вымытая. Вязка самая простая, вот только резинка, – она немного развернула фотографию, – это вот, сверху, где пояс. Тут узор немного другой.

– А с чего вы взяли, что пряжа была немытая? – не удержался от вопроса бывший следователь.

– А все просто! При стирке пряжи да еще с применением моющих средств, она как бы пушится, а тут вот – лоснится немного.

– А может, это грязь от носки штанишек?

– Что вы, Владимир Николаевич! Грязь на шерстяном сразу видно! Вот это грязно-бурое пятно – это вроде как кровь или сок. Например – томатный. Потом испачкали в земле.

– Маргарита Сергеевна, как долго может длиться процесс вязки этих шортиков?

– Если непрерывно вязать, не отвлекаясь, – часа четыре, пусть пять! А так, понемногу, часик, другой в день, суток за трое. Ещё что вас интересует?

– Вы говорите, вязали крючком, а какой приблизительно размер крючка, определить можете?

– Миллиметров пять, может чуть больше. Видите, петли не столь плотно прилегают друг к другу. Крючок не плоский, а как бы овальный. Крупный крючок.

– А вы не могли бы сказать, сколько шерстяной пряжи ушло на это вязание? – шеф выдвинул верхний ящик стола и взял оттуда лупу.

– Пряжа грубая, я думаю, граммов семьсот ушло.

– А вот на этой фотографии можно определить эта нитка и шортики из одной пряжи? Вот может это вам поможет. – Холс протянул лупу.

Маргарита Сергеевна недолго рассматривала фотографию нитки амулета и с вязанной одежды.

– Нет. Это две разные пряжи! Рука пряхи разная! Такие нитки обычно изготавливают с помощью веретена. Это такая круглая заостренная палочка, один конец которой вращают пальцами, а другой рукой, разбирают клочок шерсти. На этих штанишках нитка не так сильно скручена. А вот на этом обереге, она тоньше – значит, вращали быстрее. Нить не только тоньше, но и прочнее.

– Спасибо! Ваши советы нам очень помогли!

Маргарита Сергеевна, вздернув носик, простучала каблучками к выходу.

– Теперь мы точно знаем, что два разных человека изготавливали эти вещественные доказательства.