– Сейчас подождем немного, чтобы сосуды пришли в тонус на вашей левой руке и снова сделаем замер. Так мы проверим ваш автоматический тонометр. Хотя, понятное дело, измерения могут меняться от минуты к минуте.

Спустя некоторое время, Каролина зафиксировала манжету со стетоскопом на руке у женщины, но та с недоверием покосилась на нее и спросила:

– Разве стетоскоп не должен быть расположен на месте локтевого сгиба? Почему он закреплен выше и, к тому же, сбоку? Тем более, смотрите, у меня прямо на сгибе вена хороша видна, вот туда и нужно положить стетоскоп.

Каролина невозмутимо пояснила:

– Мы измеряем артериальное давление, а не венозное, так что вена в измерении уж точно не обязана участвовать. Я пальпаторно нашла место пульсации плечевой артерии и расположила стетоскоп там, где он и должен находиться. Вот, сами прощупайте, насколько хорошо артерия в этом месте прослушивается.

Женщина отодвинула стетоскоп и, приложив пальцы, замерла.

– Да, очень хорошо слышно.

– А теперь положите пальцы на локтевую ямку, и сравните слышимость.

Женщина так и сделала, после чего утвердительно кивнула головой. Она скривила кисло лицо: признать свою неправоту и невежество было для многих делом нелегким.

– Напомните, какое у вас было самое высокое давление?

– Сто семьдесят на сто десять.

– Значит, нужно накачать на тридцать единиц больше ваших самых высоких показателей, чтобы не пропустить ваш диапазон, – она начала сжимать нагнетатель, а затем, медленно спускать клапан, улавливая первый четкий удар. – Сто тридцать пять на девяносто, – сказала она, стаскивая манжету.

– Да-да, я видела, где останавливалась стрелка манометра! – с удовольствием отметила женщина. – Показания те же самые, что и на моем аппарате!

Без всяких победоносных ноток в голосе, Каролина мягко ответила:

– У вашего автоматического тонометра высокий класс точности. Он протестирован европейским гипертоническим сообществом, так что не переживайте.

Женщина обняла свой тонометр и виновато спросила:

– Как вы нас, бестолковых, терпите? Ведь вы действительно меня предупреждали о том, что не следует сразу делать следующий замер, а нужно немного подождать, но у меня это вылетело из головы!

Каролина, ухмыльнувшись, ответила:

– Все приходит со временем и с опытом. Я тоже не всегда разбиралась во всем этом.

После этого она сделала одномоментное измерение давления сразу двумя тонометрами, подсоединенными с помощью системы переходников к одной манжете, чтобы окончательно убедить покупательницу в том, что с тонометром все в порядке.

Смирнов все еще стоял неподалеку. Он вдруг неохотно поймал себя на мысли о том, что на месте Каролины уже давно бы вызверился на тупых покупателей. Он нехотя признал, что у нее великий дар терпения по отношению к самым дотошным людям. Но он судил о людях с высоты своих знаний и квалификации, совсем забыв о том, что много лет назад он был таким же невежественным, как и они.

Потом Каролина продала два послеоперационных бандажа. Когда она вытаскивала бандажи из шкафов, то несколько раз упустила их на пол.

– Каролина, опять у тебя все валиться из рук? – недовольно сказал Сергей Александрович. «Вот ведь неуклюжая!» – подумал он про себя.

Она покраснела, но ничего на это не ответила.

Когда Смирнов понял, что бесполезно торчать возле нее, пытаясь поймать на какой-либо оплошности, ведь она выкручивалась из любого неудобного положения, он пошел в материальную комнату к Косте. Начал расспрашивать за выручку и за то, дали ли со склада все препараты, которые были заказаны покупателями. Его аптеки, в отличие от других аптек, могли похвастаться большим ассортиментом, в них были самые редкие препараты, включая широкий спектр медикаментов для лечения онкологических заболеваний. Но только ему было известно, чего ему это стоило. Он буквально жил на работе, чтобы расширить свою сеть, чтобы заработать себе репутацию и почет в городе. Бесконечные переговоры напрямую с фармацевтическими кампаниями, постоянный контроль над тем, чтобы на витринах его аптек были все бандажи, все препараты и вся медицинская техника, которая могла понадобиться больницам и людям: все это без остатка заполняло все часы его жизни. Он добился своего: за двадцать лет существования его аптек и медтехник, люди давно уяснили, что в его сети они могут найти все, что им нужно.

Когда он уехал, к Каролине подошла Лена и сказала:

– Послушай, так долго он возле тебя еще не маячил… Он проявляет к тебе нездоровый интерес, словно заранее роет тебе могилу. Будь с ним поосторожнее: он еще тот хитрец. Не знаю, чем ты ему насолила, но я вижу, что он норовит подловить тебя на каком-нибудь промахе и уволить… вот ведь скотина бесчувственная! – выругалась она, оглядываясь с опаской по сторонам.

Каролина с теплотой посмотрела на Лену и ответила:

– Поверь, это волнует меня меньше всего сейчас.

Лена с удивлением взглянула на нее.

– Но почему? Я ведь вижу, – ты любишь эту работу, неужели ты совсем не боишься ее потерять?

Каролина, шумно вздохнув, ответила:

– Я теперь стала понимать, что в жизни стоит опасаться совсем другого, а это все, – поправимые мелочи. С ними можно справиться без особого труда.

Лена, пожав плечами, сухо произнесла:

– Да, ты права. Не следует впадать в панику из-за того, что директор пасет тебя, словно волк овцу, возможно, он скоро успокоится и оставит тебя в покое.

– Да, именно так и будет, – с уверенностью сказала Каролина и замолкла, отведя взгляд в сторону.

В подъезде Каролина столкнулась со своей соседкой Лилей, с которой дружила много лет. Она была чуть выше среднего роста, прекрасно сложенная, хотя и немного полновата, с короткими бардовыми волосами и всегда с неунывающим выражением лица. Лиля не любила ходить вокруг да около, поэтому, преградив Каролине на лестничном проеме дорогу, она кинула на нее многозначительный взгляд своими большими выразительными глазами цвета каштана и торжественно заявила:

– Сегодня идем искать себе мужа!.. Иди, собирайся! Пойдем с тобой в ночной клуб, но перед этим заглянем в пиццерию.

Каролина недовольно закатила глаза и ответила устало:

– Я это уже десять лет слышу. Никуда не пойду, я измотана работой, буду отдыхать.

Но Лиля не собиралась так рано сдаваться и, стараясь подобрать к подруге нужные ключи, снова с энтузиазмом заговорила:

– Каролина, тебе уже тридцать лет, пора бы уже задуматься о своем будущем, о том, чтобы завести семью…

Каролина нахмурила брови.

– Спасибо, что в очередной раз напомнила мне о том, что я – несостоявшаяся старая дева. Хотя это в глазах других, у меня на этот счет иное мнение, – она на миг запнулась, хотела что-то добавить, но Лиля ее тут же перебила, растянув в широкую и ироничную улыбку свои выкрашенные в алый цвет полные губы:

– Ну да, я знаю, что ты сейчас скажешь. Что никто никому ничем не обязан, что все это глупые предрассудки. Что замужество – это зло, тюрьма с цепким замком, тяжелые кандалы, сотканные из нескончаемой вереницы обязанностей, в которые входит вечное прислуживание мужу, его прихотям и тому подобное. Что мужики, – это эгоистичные существа, жены – рабыни без права голоса, без свободы действий, поэтому нужно гоняться не за парнями, а за карьерой, ведь она, в отличие от непостоянных мужчин, никогда не оставит тебя и никогда не разлюбит.

– Лучше даже я не сказала бы, – засмеялась Каролина. – Хотя, немного перебор, ты же знаешь, что я не так категорична в отношении мужчин и их места в жизни женщины…

Но Лиля, покачав головой, авторитетно заявила, вскинув свои нарисованные черные брови к верху:

– Я слишком хорошо тебя знаю. Ладно, не хочешь искать мужа, давай просто танцевать и развлекаться! А? – она начала теребить правую руку Каролины, но девушка осторожно высвободила ее.

– Хорошо, я пойду с тобой, но при одном условии. Мы вернемся домой до полуночи, согласна?