Макароны и сосиски. Сосиски и макароны. Стандартный набор, часто встречающийся на столе студентов, холостяков, людей, не умеющих готовить, не имеющих на это время и довольно обширной категории граждан, просто любящих макароны с сосисками. Блюдо, регулярно гостящее на столе сорокадвухлетнего бывшего оперативника Георгия Мясоедова и еще не достигшей своего тридцатилетия следователя главного следственного управления Виктории Крыловой. Не такое плохое блюдо, думала Вика, раскладывая макароны по тарелкам, если сверху еще потереть сыр и немного полить кетчупом, выйдет просто замечательно. Надо только проверить, остался ли со вчерашнего дня сыр.

Сыра в холодильнике не оказалось. По счастью, разукрашенная улыбающимися помидорами пластиковая упаковка с кетчупом была полна еще наполовину.

– Завтра в магазин заскочу, – вслух произнесла Вика, хотя в большей степени обещание она адресовала сама себе, чем молча жующему Мясоедову.

– Ты, вроде, и сегодня собиралась, – прервал процесс перемалывания пищи Жора. – Я, в принципе, к макаронам нормально отношусь, хотя врачи рекомендовали разнообразно питаться. И меньше мучного.

– А еще они рекомендовали тебе не сидеть без дела, – моментально отреагировала Крылова. – За весь день ты же мог картошку почистить?

– Не мог, – Жора выдавил в тарелку массивную кровавую лужицу, – занят я был. И потом, я же сказал, настроения не было.

– А его у тебя никогда нет, – Вика с трудом удержалась от того, чтобы не отшвырнуть вилку в сторону. – Уже сколько месяцев у тебя изо дня в день нет настроения. У тебя ноги не ходят, да, Жора? Не ходят, да. И это плохо, это очень плохо. Давай я даже скажу, что это ужасно. Но это не конец света, Жора! Это не значит, что всего остального больше не существует. Это неправильно!

– Неправильно? – левая бровь на лице отставного оперативника едва заметно дернулась вверх.

– Неправильно! – оттолкнула от себя тарелку Крылова. – Потому что у меня уже такое чувство, что и меня самой уже тоже нет. Во всяком случае, для тебя. Что я должна сделать, Жора, чтобы ты, наконец, перестал себя жалеть с утра до ночи? Давай купим еще одну коляску, я сяду в нее и не буду вставать – для того, чтобы тебе было не так одиноко. Тогда ты почувствуешь себя лучше?

– Разговор пошел в неправильном направлении, – поморщился Жора. – Ты ешь, а то макарошки остынут, слипнутся.

– В неправильном? Хорошо, давай выберем какое-нибудь другое. Например, ты расскажешь мне, чем таким занимался целый день, что у тебя не нашлось времени сделать хоть что-то полезное?

– Данный вопрос содержит твое собственное субъективно-оценочное мнение, – невозмутимо отозвался Мясоедов, – и возникает ощущение, что желание высказать это мнение, причем совершенно ошибочное, для тебя гораздо важнее самого вопроса. Но я все же тебе на него отвечу. Во-первых, большую часть дня я дышал свежим воздухом, а это, как уверяют, необыкновенно полезно для моего здоровья.

– Опять пугал детей на площадке, – фыркнула Вика.

Жора пропустил ее реплику мимо ушей.

– А во-вторых, я был занят одним довольно важным делом. Я бы мог даже назвать его оперативно-аналитической деятельностью, но ты же знаешь, я никогда не был сторонником всякой бюрократической зауми.

– Деятельностью? Оперативно-аналитической? – Вика несколько растерялась от неожиданности. – Нельзя ли меня посвятить в какие-нибудь подробности этой деятельности? Для лучшего ее понимания.

– Есть время собирать информацию, и есть время ею разбрасываться, – многозначительно отозвался Мясоедов. – Вторая стадия пока не наступила.

– Но я могу рассчитывать, что ты со мной поделишься? Когда наступит эта твоя вторая стадия.

– Можешь, – кивнул Жора. – Всему свое время. А пока время пить чай. К чаю ты тоже ничего не купила?

Ничего не ответив, Вика встала из-за стола и высыпала остатки ужина в мусорное ведро. Вечер был испорчен окончательно.

Вторник, 18мая

Утро тоже преподнесло свои неприятные сюрпризы. В начале одиннадцатого отзвонился Распашной.

– Я бы мог приберечь новость для нашей личной встречи, но все же решил воспользоваться поводом и пообщаться с вами прямо сейчас.

– И что за повод? – Вика неохотно оторвалась от экрана компьютера. – Один из трех отсутствовавших вчера сегодня дал вам чистосердечное признание?

– Один из трех отсутствовавших вчера дал мне от ворот поворот, – проворчал оперативник, – причем в самом прямом смысле. Я даже не смог попасть на территорию поселка. Если вы еще не догадались, речь идет как раз о Бородине.

– Догадалась, – не сумела сдержать злорадства Крылова. – И что же, вам не помогло ни служебное удостоверение, ни папа-генерал?

– Да там даже группа захвата не поможет, – мрачно отозвался Гена. – В этом поселке такие люди периметр охраняют, что наши корочки против их никакой роли не играют. Хорошо хоть пистолет потом вернули, а то б вообще лажа вышла. В общем, Виктория Сергеевна, туда если и можно попасть, в чем, правда, я сильно сомневаюсь, то только официально. Делайте повестку, поручение, чтобы мы этого золотого мальчика вам доставили, тогда, может, что и получится. Но тоже не факт, сразу предупреждаю.

– Будет вам и повестка, и поручение. Скиньте мне данные этого вашего золотого.

– Сейчас сброшу, а заодно еще данные на его папашу. Вы, когда вопрос согласовывать будете, не забудьте свое руководство просветить по этому аспекту.

– При чем здесь руководство? Слава богу, повестку я и сама могу выписать.

– Не можете, – сухо отозвался Распашной. – Вы можете выписать бумажку, которой я смогу только пыль со шлагбаума протереть на въезде в поселок. Повестку, по которой я смогу вам парня доставить, не можете. Вы меня извините, конечно, но подпись на документе должна быть не ваша. Посолиднее.

– Ах, вот как! – Вика едва не задохнулась от возмущения. – И чью же подпись вы хотели бы видеть? Карнаухова? Или, быть может, самого председателя?

– Второй вариант лучше. Карнаухов фигура не политическая. Это он у вас громовержец, а за пределами следкома о нем никто и знать не знает. Но в любом случае, вам к нему идти надо. Пусть тряхнет звездами, разрулит вопрос.

– А что, нельзя дождаться, когда этот ваш мальчик выйдет с охраняемой территории? Он, что, в институт в ближайшее время не собирается? Посадите его в машину и привезете. Уж с этим-то вы должны сами справиться. Без председателя.

– Уфф, – Гена страдальчески вздохнул. – Тяжело с вами общаться, хотя, конечно, приятно. Ладно, попробуем угодить желанию женщины.

– Попробуйте для начала угодить желанию следователя, – посоветовала Крылова и прервала разговор.

***

Для двух майоров, Панина и Малютина, утро началось с продолжения не оконченной с вечера работы. Как оказалось, камер по пути следования погибшего Апраксина было установлено довольно много. Часть из них были муниципальные, некоторые принадлежали управляющим компаниям, еще несколько находились в ведении департамента транспортной безопасности. Чтобы получить все записи требовалось изрядное количество времени и терпения. Несколько облегчала положение помощь сразу двух, привлеченных к работе, участковых. Несмотря на явное недовольство свалившимися на их головы хлопотами, участковые прекрасно знали и месторасположение офисов управляющих компаний, и телефоны руководителей. Ближе к полудню, распрощавшись со своими помощниками, оперативники направились к входу в кофейню, расположенную на первом этаже вытянувшейся вдоль Профсоюзной улицы многоэтажки и имевшую несколько странное по мнению Малютина, а, на взгляд Панина, весьма подозрительное название «ЭфиОпий».

Войдя в помещение первым, Малютин одобрительно кивнул. Такие интерьеры, современные, наполненные контрастным сочетанием цветов, ему нравились. Три из четырех стен зала были белого цвета, на каждой из них ярко выделялись черные кустистые силуэты. Должно быть, кофейное дерево, догадался майор. Четвертая стена, в противоположность остальным была полностью выкрашена в черный. Ее украшала огромная, выполненная на стекле картина, скорее всего, фотопанно, на котором все то же кофейное дерево представало во всей красе, с яркими, сочно-зелеными листьями и гроздьями розово-красных, местами бардовых ягод. В такой же стилистике была выдержана и вся заполнявшая зал мебель. Черные деревянные столы, такого же цвета стулья и скамьи с сиденьями, накрытыми цветастыми циновками.