– Не выезжала. Достаточно того, что туда выезжал медэксперт, который позже сделал вскрытие, а еще позже позвонил мне.

– То есть вы сами на вскрытии не присутствовали? – уточнил Малютин.

– Как я могла там присутствовать, если в тот момент еще ничего о нем не знала? – вопросом на вопрос отозвалась Крылова, чувствуя, как постепенно в ней нарастает раздражение.

– Получается, тело вы не видели, но решили, что клиент наш, – сделал вывод Денис.

– И что из этого? – Вика вновь обрела уверенность. – Я созванивалась с экспертом. Один из нанесенных ударов почти полностью идентичен тем, что были обнаружены еще в шести случаях, – Крылова достала из папки лист с записями. Удар нанесен в переднюю шейную область на уровне седьмого шейного позвонка, справой стороны, в результате удара рассечены внешняя и общая сонная артерия, нижняя щитовидная артерия, и гортань.

– Это, я так понимаю, конспект вашего разговора с экспертом? – Распашной указал на листок пальцем. – Официального заключения у вас нет?

Нет, – подтвердила Крылова. – А что от этого какие-то проблемы?

– Проблемы? – Геннадий иронично усмехнулся. – Ну, какие у меня могут быть проблемы? Я не женат.

– Очень рада, – в тон ему отозвалась Вика и уточнила на всякий случай, – тому, что у вас нет проблем по поводу отсутствия заключения. Думаю, у эксперта их тоже не будет, чтобы сегодня или завтра мне его предоставить.

– Ну, хорошо, предположим, – Малютин сделал паузу, давая понять всем присутствующим, что сам он не склонен к необоснованным предположениям, – что это новый эпизод из уже имеющейся у нас серии. Не могу только понять, почему вы думаете, что еще одно убийство сделает её, – он щелкнул пальцами, пытаясь подобрать нужное слово, – более раскрываемой?

– Потому, что изменился объект агрессии. Типаж, – вновь раскрыв папку, Вика достала из нее еще несколько листов бумаги, – вот данные по всем предыдущим жертвам.

– Если мы полагаем, что это одна серия, – уточнил Малютин.

– Да, мы так полагаем, – уверенно кивнула Крылова, которой уже надоело тратить время и силы на не самую плодотворную дискуссию с оперативниками, – взгляните на список. Что общего вы видите во всех жертвах?

– Я и без всякого списка знаю, бомжарики они все были, – Распашной накрыл ладонью предназначенный ему лист, – нас уже наше руководство информацией осчастливило. Не очень, правда, понятно, почему это дело на уровень главного управления вышло, ну да ладно, мы люди подневольные.

– Я правильно понимаю, – Крылова холодно взглянула оперативнику прямо в глаза, – вам кажется принципиальным, кого именно убивает преступник? Если бы это были не, как вы говорите, бомжарики, а дети генералов, вам было бы понятнее, почему мы занимаемся этим делом?

– Ловко вы меня с генеральскими детками подкололи, – капитан одобрительно кивнул, – мне, если честно, особой разницы нет. Я что тех, что других терпеть не могу. У первых вши, у вторых понтов больше, чем вшей у первых. Я лишь констатирую факт, не часто главк подобной категорией населения интересуется.

– Возможно, именно чтобы заинтересовать главк, на этот раз наш преступник убил совсем не бомжа, – Вика предала каждому из мужчин еще по одному листу бумаги, – Апраксин Константин Алексеевич. Девятнадцать лет, москвич. Убит в половине первого ночи по дороге домой с работы. Парень по вечерам подрабатывал в кофейне, днем учился. Студент высшей школы экономики.

– Ну конечно, теперь нам дело раскрыть – раз плюнуть, – иронично прокомментировал Малютин, – раз он студентов мочить начал, значит… А что это значит? – он потер щетину на подбородке и непонимающе взглянул на Крылову. – Разве что-то меняется? Если он предыдущие шесть раз никаких следов не оставил и нигде на камерах не засветился, вряд ли в этот раз что-то пошло по-другому.

– А я думаю, изменилось многое, – упрямо возразила Виктория, – если убийца, причем именно серийный убийца, начал менять образ действий, уходит от привычной схемы, значит, его состояние нестабильно. А раз так, в разы увеличивается вероятность того, что он начнет, или уже начал совершать ошибки.

– Процесс личностной деградации усиливается, – Распашной явно процитировал фразу из какого-то пособия по криминальной психиатрии.

– Именно так, – кивнула Крылова, надеясь, что наконец-то обрела нового союзника. – Поэтому нам надо попытаться найти совершенную преступником ошибку.

– Будем надеяться, что она уже была совершена, – добродушно отозвался Панин.

– Тогда надо съездить в район, – начала отдавать распоряжения Крылова, – пообщаться с теми оперативниками, что выезжали на осмотр места преступления, как следует отработать маршрут, по которому передвигался Апраксин. Надо понять, как часто он возвращался домой в это время, а время, между прочим, было довольно позднее, уже после полуночи. Изъять все записи камер наблюдения на маршруте, возможно, преступник его какое-то время отслеживал. Ну и поговорить с близкими, возможно, в последние дни парень мог заметить что-то подозрительное. Вдруг кому-то жаловался, всякое может быть.

– То есть версию того, что убийство не связано с нашим бомжерезом, мы в принципе не рассматриваем? – полюбопытствовал Распашной.

– Геннадий Юрьевич…

– Лучше Гена, в крайнем случае, Геннадий, – перебил ее Распашной, – а то я себя пенсионером чувствую, прям как Григорич.

– Так вот, Геннадий, мы рассматриваем все версии. Во всяком случае, пока у меня на руках нет официального заключения медэксперта. Поэтому, как я уже сказала, надо пообщаться с близкими убитого. Возможно, они смогут рассказать что-то, заслуживающее внимания.

Все еще понедельник

– Ну что, парни, предлагаю разделить усилия следующим образом, – предложил Панин, – один из вас выдвигается в адрес к потерпевшему, может, кого дома и застанет. Ну а со вторым мы вместе двинем в район. Сперва пообщаемся с коллегами. С учетом того, что дело от них забрали только сегодня утром, есть шанс, что маршрут передвижения они уже отработали. В любом случае, пройдемся сами, а там по месту решим.

– Угу, то есть ты, Григорич, с родственниками безвременно усопшего общаться не желаешь, – Распашной стоял, засунув руки в карманы и мягко перекатываясь с пяток на носки и обратно, – хочешь все слезосопли на нас скинуть.

– Гена, – Панин укоризненно поморщился, словно недоумевая, как такая глупость может прийти в голову его более молодому коллеге, – сколько я их уже насмотрелся, соплей этих. Тут в другом дело. Парень был молодой, студент, институт у него не абы какой. Догоняешь?

– Не, Григорич, я бегаю плохо. Ты нормально объясни.

– Куда нормальней? – Панин недовольно вздохнул. – Ты сейчас съездишь, с родственниками переговоришь, девяносто девять процентов, что ничего путного они тебе не скажут. Потом ты куда двинешь?

– Куда я двину… – Гена беззаботно пожал плечами, – если погода не испортится, посижу где-нибудь на терраске, пивка попью.

– Двинешь ты в институт, где парень учился. Потолкуешь с его однокурсниками. А однокурсники у него кто?

– Кто?

– Молодежь. Сколько Апраксину было, девятнадцать? Ну, значит, и им так примерно. Девочки симпатичные, мальчики еще жизнью не сильно потертые. Ты в их тусовку прекрасно впишешься. Если кто-то что-то интересное сказать сможет, то, думаю, именно тебе он и скажет.

– Учись, Денис, как грамотно обосновывать, – Распашной добродушно усмехнулся, – вроде, и понимаешь, что тебе на уши лапшу набрасывают, а отказаться уже язык не поворачивается. Ладно. Поеду к родственникам, а потом в институт заскочу. Но там одним днем никак не отделаешься, так что с утра завтра опять в том же направлении.

– Ну, вот и славно, – заключил Панин. – Что, выдвигаемся, или сперва в столовую местную заскочим, перекусим?

– В столовую, – решительно отозвался Малютин, – здесь лучше кормят, чем у нас в министерстве, а цены так вообще трехлетней давности.

***