Но тут я как-то сразу пересаживаю ребёнка с Её колен на свои, шутливо, вслух делю уже наметившиеся черты детского личика на нас двоих – а носик всё же твой, да и глазки твои, а вот молчаливостью и сосредоточенностью он в меня, да и в целом лицо моё. Она успокаивается, подсаживается к нам, тянет руки к нашему общему сокровищу. А сокровище решает непосильную задачу, на ком лучше восседать, и, так и не решив, хлопает доверчивыми, широко открытыми глазёнками то на меня, то на Неё, улыбается и заставляет нас улыбнуться тоже.

Утро набирает силу, я открываю окошко веранды, и меня сразу пленяют звуки и запахи нашего сада. Влажная и какая-то упругая свежесть как будто касается моего лица, и вместе с нею в комнату входит тончайший аромат плетистых роз, высаженных мною прямо перед полосой оконного остекления веранды. Всего три куста, но они разрослись, им уже лет двадцать. И я начинаю вспоминать ту дождливую осень, когда покупал на выставке неказистые прутики, и Она тогда поинтересовалась: что за грязное недоразумение в пакете?

Это были первые розы, которые я высадил на даче для Неё; потом приобретались саженцы яблонь и ягодных кустарников, роз всевозможных сортов и расцветок, декоративных растений, высевался газон, и уже с трудом помнилось, по какому случаю и чем мне удавалось радовать Её на нашем клочке земли; даты забывались, года летели, но отдельные моменты запомнились совершенно ясно, как будто это было вчера. И мне до сих пор чудится, как раскрывался первый розовый бутон, как на следующий год было уже больше десятка цветков, потом больше и больше, и в какой-то из июлей я дошёл в счёте до тысячи и сбился…

Как же: в том огромном букете зимой, когда я впервые встретил Её, тоже были розы, и неосознанно пришло решение однажды положить к Её ногам столько роз, чтобы можно было сбиться со счёта, и чтобы с каждым годом это повторялось.

Теперь это случилось; в целом облаке роз с конца июня утопает наша веранда, и, если открыть окна, то некоторые плети, упирающиеся в стёкла, окажутся в комнате, и тогда возможно наслаждаться божественным нектаром королевских цветов сидя за столом, и отцветшие лепестки будут падать на субботний завтрак…

И я начинаю открывать окна на веранде – все до одного! – и плети роз уже касаются моего лица, я тороплюсь, плети царапают руки, но я могу не успеть, нужны розовые лепестки на столе, и как можно больше, нужны бутоны роз над Её стулом. Я знаю, Она проснётся вот-вот; за прожившие почти тридцать лет с Нею я научился чувствовать Её пробуждение; мне захотелось вспомнить выражение Её лица, какое я видел тогда; да, что-то мелькнуло на Её лице, что-то неуловимо-восхищённое, похожее на краткое восторженное удивление из-под смешного мехового капюшона в тот морозный зимний день, когда я протянул свои руки к Её занятым рукам.

Пока мне не удалось этого достичь; иногда всё же кажется, что решение задачи нашей первой встречи стало целью моей жизни, и само решение где-то рядом, очень близко; я ищу и ищу возможности, которые заставят Её обронить на меня такой же взгляд, и вот сегодня, может быть, через минуту, Она войдёт, посмотрит на наши розы над столом, окинет тем взглядом меня, и я, наконец, вспомню, вспомню именно то выражение Её лица, именно тот вопрос Её глаз, когда падал мелкий, редкий снег, и было очень холодно.

Когда мне случается приезжать в этот город, я непременно выхожу на Проспект, и, прогуливаясь пешком, обхожу его два или три раза – ведь это мой Проспект, моя любимая улица того города, который когда-то был моим.

Человек привыкает к месту, где проходит его детство и юность, так уж распорядилась природа. Наверное, не каждое такое место человеку может нравиться, не всегда будут тянуть туда неизъяснимые вибрации души его, но вот то, что свою маленькую родину он никогда не забудет, что она наперекор всем предрассудкам его до конца – это правда. И в этом городе остаются для тебя особые места, которые будут притягивать всю жизнь: двор, сквер, площадь, улица; побывав там ещё раз, ощутишь особый прилив сил, отраду на сердце. Там тебя уже могут забыть, но ты помнишь, помнишь всё, что видел, что было с тобой.

По каким-то неизвестным приметам, чертам, которые сохранились в памяти твоей, стоит только попасть туда, и тогда вдруг тёплой волной пронесутся ощущения, чувства, что были испытаны когда-то, и до мельчайших подробностей вспомнится прошлое.

Наверное, у каждого есть свой микрокосм, свой незримый корень, свои частицы памяти, которые невозможно забрать с родины и увезти куда-то; они навсегда остались там, в городе твоего рождения, твоего детства, твоей юности, и тяга эта вечна, её ничем нельзя уничтожить, её нельзя забыть. Как можно забыть себя, своих близких? Никак. В твою жизнь входила родина, входила по капле, по малой былинке, мгновением каждым, неощутимо и властно, и теперь ты уже мечен ею, ты – Её частица, Её солдат, часть Её сущности.

И это такое же чувство, присущее каждому, чувство неразрывной, родственной связи, и даже больше – ты вышел личностью на свет оттуда.

Очерчен круг становления любого человека на земле; родись он в другом месте, всё было бы иначе: иной человек, иная личность, иная судьба. Проходят годы, люди покидают свои родные места, но чем дальше катится жизнь, тем насущней становится потребность вновь посетить свой родной город, свою улицу, снова пройтись по тротуарам и площадям того прежнего города. Откуда это берётся, что за наваждение нисходит на тебя, и почему такое вообще возможно?

Так случилось и со мной. Я опять и опять возвращаюсь в прошлое, я буду приезжать постоянно, выкраивать время, планировать жизнь, навещая свою маленькую родину. Там многое изменилось, на моём Проспекте, но я только рад, рад, что Проспект живёт и притягивает своей меняющейся жизнью меня к себе. И мне уже интересно, что там нового появилось, какие обычаи ввелись за время моего отсутствия, что построили. Но главное, я там чувствую себя своим, своим с пяток до макушки, и этого уже никто у меня не отнимет; небольшой Проспект родного города вошёл в меня навсегда.

Иногда снится мой Проспект: иду на экзамен безалаберным студентом, предмет не знаю, что делать – тоже; и там же, во сне, понимаю: да, а как же дальше? Ведь было продолжение, давным-давно получен диплом, столько сделано, и вдруг – назад… К чему? Мешается прошлое с настоящим, память и во сне подсознательно возвращает меня туда.

Просыпаясь, невольно чувствуешь за собой вину: а ведь это голос твоего города, твоего Проспекта, твоего «я»; давно там не был, начинаешь забывать. Подходит отпуск, билет взят, скорый мчит тебя – в город детства? На Проспект? К себе? Ты лежишь на полке в купе и отвечаешь, отвечаешь утвердительно: да, да; конечно, да…

Кажется, я видел это раньше, видел всё, до мельчайших подробностей. Но не только видел; я испытывал послевкусие от увиденного, совершенно такое же, как и ранее, год, или двадцать лет назад. Время ли настало беспокойное, мы ли изменились так сильно, что нет возможности остановиться, оглянуться назад – не знаю, но сегодня мне предстояло встретить человека, очень дорогого для меня человека, и я опять в дороге, и на этот раз дорога – в аэропорт.

Так было запланировано, обратным рейсом – в субботу, чтобы ничто не помешало, не отвлекло от встречи, но работа вторглась в субботу, профессионал во мне победил вполне человеческое желание отдохнуть после рабочей недели, отдохнуть так, как хотелось бы.

А хотелось просто ничем не заниматься, пройтись в ближний парк, пошуршать опавшей, скрюченной листвой на дорожках, пройтись медленно, потакая своим мыслям, пройтись, вслушиваясь в своё «я»… Что-то там ещё осталось для себя же неведомого, удивительно нового; покажется ли, откроется ли неожиданно для тебя?