— Интересно, это важная информация, я запомню, а если я покажу фрицу один палец?

— Если дело будет в баре, то тогда они нальют тебе 2 стакана.

— Вот же придурки, — сказал Алексей и мы рассмеялись.

— Вот интересно, в будущем наверное очень много фильмов снято про эту войну.

— Да порядком.

— И какой твой самый любимый?

— «Семнадцать мгновений весны» про Штирлица. Дело там идет уже за несколько месяцев до нашей победы. Штирлиц — это советский разведчик, который работает в Берлине с Гитлером. Он естественно узнает все секреты и переправляет нашим.

— Странно, а почему он просто не убивает Гитлера?

— Ну наверное тогда бы не было фильма. Про этого персонажа в нашем времени ходит много анекдотов.

— Расскажи-ка один.

— Значит так, очень хитрый нацистский главарь, чтобы разоблачить нашего разведчика, спрашивает его: «Штирлиц, а вы какой вакциной будете прививаться?» Он отвечает: «Спутник V». Тогда главарь ему говорит: «Ну вот вы и прокололись, это же русская вакцина!», «Ничего подобного», — отвечает Штирлиц, — «война близится к концу и просто этой вакциной я буду пользоваться видимо уже в плену у русских».

— И это анекдот? — с непонимающим и серьезным видом уставился на меня Алешин, — ты знаешь, я ничего не понял, кроме одного: этот ваш Штирлиц наверное мог выкрутиться из любой ситуации. Ты кстати сказал, что с этими часами можно даже убить Гитлера.

— Я знаю, куда ты клонишь, Алексей, на этого мерзавца было совершенно более 20 покушений, и ни одно из них не увенчалось успехом. Тем более убивать его себе дороже.

— Это еще почему?

— В этом случае вся его фашистская трусливая шваль бросит войну и расползется по всей планете, а так их фюрер всех приведет на скамью подсудимых в Нюрнберге и их повесят. Ну что, нам пора, выдвигаемся, — сказал я, посмотрев на часы.

Через 15 минут, тепло распрощавшись с капитаном Лариным, мы перешли деревянный мост и зашагали к лесу. Впереди шли трое: я, Алешин и неразлучный Чопорец, не пожелавший расстаться с моей винтовкой. С нами было еще 22 разведчика, оставшихся от первоначального взвода в тридцать человек. Все мы уже были переодеты в немецкую форму. На первом этапе операции, я должен был оставить своих людей в лесу и разжиться машиной, для меня это не составляло большого труда, так как бегал я уже со скоростью взлетающего самолета. От Борисова до Бреста было 400 километров и мы расчитывали преодолеть это расстояние за пару дней, имея транспорт. Все дороги конечно будут забиты: на восток нескончаемым потоком шла немецкая техника, а на запад по пыльным обочинам фашисты гнали колонны наших пленных. В этом и состоял мой план. Я хотел по пути отбивать у фрицев все такие колонны и привести их потом в Беловежскую пущу около Бреста — где можно было бы развернуть работу приличного партизанского отряда. Прокладывая свой маршрут мы планировали также наносить максимальный урон коммуникациям врага и попытаться найти и захватить какой-либо аэродром. В моей голове давно вертелась парочка идей, как можно было бы использовать люфтваффе. Алешин предлагал также захватить танк и передвигаться на нем, но я идею забраковал: одинокий немецкий танк, ползущий в это время на запад, у любого фрица вызовет подозрение, да и не поместятся все наши разведчики в танке, другое дело — крытый грузовик, по фронтовым дорогам туда-сюда все время снуют машины обеспечения, не вызывая никаких вопросов.

Оставив своих разведчиков в лесной чаще, я осторожно вышел на дорогу и побрел на запад, присматривая подходящий грузовичок. Однако навстречу шли пока только большие колонны. Через пару часов я набрел на стоявший у обочины трёхтонный грузовик Henschel 33D1. Возле него копошились солдаты, пробуя починить подвеску. Подойдя к ним, я понял, что поломка совсем плевая и помог им ее исправить. Немцы перевозили провизию — в основном всякие консервы, была еще пара ящиков минометных мин, что я также посчитал большой удачей. Фрицев было двое. Подробно расспросив об их маршруте и именах командиров, я попросил под надуманным предлогом подняться в кузов и там тихо ликвидировал, просто сломав им шеи. Оставив тела в кузове, я подъехал к месту, где скрывались мои разведчики.

Избавившись затем в лесу от мертвых фрицев и разместив разведчиков в кузове, мы решили тронуться в путь. Прежде чем начать движение, я подошел к Алексею и закатал рукава его формы до самого локтя, разведчики были вооружены немецкими «Шмайсерами» и теперь высокий блондин Алешин смотрелся очень хрестоматийно. Для полноты картины я дал ему губную гармошку и попросил разучить несколько простых мелодий. Так мы и ехали: я сидел в кабине, а в кузове разведчики ели трофейный шоколад под звуки губной гармошки. Все складывалось слишком удачно и видимо я совсем расслабился, чего не стоило было делать в прифронтовой полосе.

Наше движение на запад продолжалось очень медленно. Все дороги в сторону фронта были запружены машинами, танками, гужевыми повозками и просто колоннами немецких солдат. Все это поднимало в воздух неимоверные тучи пыли. Нам приходилось то и дело съезжать на обочины, пропуская военную технику и легковые машины, везущие навстречу нацистов всех мастей. Средняя скорость передвижения нашего трофейного транспорта не превышала 10 километров в час. Радовало как это не парадоксально только одно — нас не бомбила наша авиация. Наблюдая за всем этим безнаказанно ползущим в сторону Москвы вермахтом, я все время возвращался к мысли о целесообразности захвата вражеского аэродрома и нанесению бомбовых ударов по скоплению противника. Под вечер мы встретили первую колонну наших военнопленных: изможденные, раненные, голодные и уставшие от жары солдаты в разрозненных остатках формы без знаков различия, и часто без какой-либо обуви брели по обочине, конвоируемые всего несколькими фрицами.

Мои разведчики, вцепившись в свои автоматы, с ненавистью смотрели из кузова на немцев, но нападать на колонну военнопленных прямо на дороге, было самоубийством. Обогнав эту группу, мы проехали еще пару километров и съехали с дороги в кусты. Нужно было посовещаться и решить, что делать дальше. Мы вышли из машины и углубились в лесную чащу, расставив дозоры.

— Василий, я помню твой план, но у меня есть сомнения, — сказал Алексей, — я конечно хотел бы отбить наших пленных, но ты видел их физическое состояние — большинство из них не бойцы и они полностью деморализованы, к тому же в плен сдаются только трусы и предатели.

— Я не считаю, что все они предатели, по разному бывает, но согласен, что такие бойцы в наших рядах станут скорее всего обузой. Ни о какой скрытности перемещения уже и мечтать не придется. Тем более их нужно всех будет поставить на довольствие. А до Беловежской пущи пилить еще 400 верст. Если пробираться с такой массой по лесам, мы будем идти туда больше месяца и то не факт, что дойдем.

— Вот, вот, а еще представь только, что среди них найдется еще пара политруков или командиров типа Сенцова, ведь они наверняка потребуют выводить их на восток в действующую армию через линию фронта.

— Да об этом я не подумал совсем, пожалуй это самая большая опасность. Еще одного Сенцова я не переживу. Меняем наши планы, пленных отбивать не будем. Тем более ради более глобальной цели — захвата аэродрома. Если завладеть немецкими самолетами, можно не только остановить активность люфтваффе в этом районе но и попытаться самим нанести удар с воздуха.

— Ты что, и на самолете летать можешь? Среди моих разведчиков пилотов нет.

— Ну если подучиться малость, то смогу, — улыбнулся я, — главное нужно захватить аэродром со всей обслугой, так как эти птички еще заправлять и снаряжать нужно, а один я с этим не справлюсь.

— Сделаем командир, нужно только разыскать такой аэродром, я в своих людях не сомневаюсь, захватим. Да и видел ты их в деле. Это получается мы сможем мост у Борисова окончательно разбомбить? — загорелся идеей Алешин.

— Мост, — хмыкнул я, — Не только один мост, но и все мосты и железные дороги в радиусе примерно 100 километров.