‒ Сейчас левее, ‒ сказал Унномтюр, ‒ Мы почти пришли, арнасон.
‒ Так кто там? ‒ спросил Фьольвир.
Унномтюр остановился. Он притянул спутника к себе и зашептал, опуская лицо от крошки, кружащей в воздухе.
‒ Там ты, арнасон. Второй ты. Твое отражение.
‒ И я должен одолеть сам себя?
Синие глаза Унномтюра мигнули.
‒ Это уж как получится, арнасон.
‒ А Мтаг? ‒ спросил Фьольвир. ‒ Мтагу тоже придется бороться с самим собой?
‒ Да.
‒ И он может проиграть?
‒ Я бы на это не рассчитывал, ‒ сказал Унномтюр.
Серебряная нить, которую он все еще держал в руке, неожиданно выгнулась и со звоном разлетелась на искры.
‒ Ах, Хэн и прочие!
‒ У меня еще есть, есть! ‒ крикнул Фьольвир, поддергивая свою нить.
‒ Держи!
‒ Я держу!
Унномтюр закрутил головой. Хлопал и рвался везинг. Разглядеть что-то в бешеных порывах ветра, на взгляд Фьольвира, было невозможно.
‒ Похоже, твоя нить единственная, ‒ признал Унномтюр. ‒ Других я не вижу. Ты чувствуешь, куда идти?
‒ Да! ‒ кивнул Фьольвир.
‒ Тогда ‒ не медлим.
Они побежали.
Нить вибрировала, покалывала кожу ладони. В правильном направлении ‒ сильнее, в сторону ‒ слабее. За спинами спутников что-то ухало, скрежетало, раскатывалось. Стоял страшный треск. Краем глаза Фьольвир видел проступающие сквозь тьму гигантские стволы или колонны и удивлялся их неуместности на острове. Боги, боги, что без вас сделалось с Тааливисто!
‒ Вперед! ‒ подтолкнул его Унномтюр.
Фьольвир чудом не насадился грудью на расщепленную ветвь, увернулся, упал и тут же оттолкнулся от какой-то упругой массы. Нить звенела, трепеща как леска. Казалось там, на другом ее конце, пытается сорваться с крючка диковинная рыба.
Унномтюр тенью надвинулся сбоку.
‒ Увидишь золотое сияние, прыгай в него без оглядки!
‒ Понял! ‒ крикнул Фьольвир.
Правда, Унномтюр уже пропал, растворился в мельтешении тьмы и сора. Некому было кричать. Целый пласт земли размером с добрый дом с шорохом плюхнулся в пяти крафурах впереди, брызнул комьями. Фьольвир перепрыгнул через разворачивающийся, мохнатый сгусток переплетенных корней, почувствовал, как булыжник чиркнул по макушке, вызывая звон в голове, и уловил, наконец, за тьмой золотое сияние.
Шаг, другой.
Серебряная нить, взрезав кожу, выскользнула.
‒ Унномтюр! ‒ крикнул Фьольвир, оглядываясь и ничего не видя, кроме тьмы. ‒ Я нашел!
‒ Прыгай! ‒ прилетело в посвисте ветра.
‒ А ты?
Золотое сияние стало меркнуть.
‒ Унномтюр! ‒ снова позвал Фьольвир.
Не услышав ответа, он помянул Хэнсуерно, Мтага и Когг… ну, чудовище, которое по воде… Сейчас он не помнил, как оно называлось. И шагнул сиянию навстречу.
Герой все-таки.
Глава 12
Мир собирался по кусочкам.
Сначала Фьольвир увидел камень. Камень розово-серой высокой аркой выгибался у него над головой. Непонятные символы покрывали арку прихотливым узором. Правда, время и ветер поработали так, что узор местами стерся.
Потом Фьольвир осознал, что светло. В зените обнаружилось солнце, свирепое и равнодушное к любому оказавшемуся здесь путнику. Стоило чуть отклониться, выпасть из короткой тени арки, и кожу мгновенно обжигал жар разогретого воздуха. Небо было белесое, чуть голубоватое.
Наклоненная арка без одной опоры прорастала из песка. Кроме песка, вздымающегося серыми холмами, и арки ничего больше в поле зрения не попадало.
Фьольвир вывернул из песка ногу и обнаружил, что она босая. Это его удивило, потому что вторая нога имела на себе зашнурованный кожаный сапог. Память, как и мир, складывалась по кусочкам, и Фьольвир пока не понимал, кто он, зачем он и почему у него нет второго штира.
Странные ощущения.
Он помнил только, что он герой. То ли спас кого-то, то ли убил кого-то. То ли сделал это одновременно. С героями же такое случается? И еще, кажется, он был не один. Парень с синими глазами шел с ним.
Рубаха превратилась в лохмотья. Борода была полна какого-то сора и травы. Фьольвир вспомнил, что его зовут Фьольвир.
‒ Фьольвир Маттиорайс, ‒ прошептал он. ‒ Сын Магнира.
Он попробовал подняться и зашипел, поставив босую ступню на горячий песок. Сняв рубаху, какое-то время Фьольвир провозился, сооружая из рукава подобие свейки. Обмотал, перетянул, притопнул.
Годится.
Он вытянул шею, определяя, куда идти. А куда идти? И надо ли идти? Возможно, парня с синими глазами погребло под песком. Пожалуй, все, что было, уже давно покоится под песком. Весь мир. Кроме остатков каменной арки.
Мтаг, вспомнил вдруг Фьольвир.
Имя было противное, опасное. Вспышкой нарисовались красное платье, хохот, какие-то люди, пускающие друг другу кровь. Наверное, я бегу от Мтага, подумал Фьольвир. Или бегу за ним. Он ‒ плохой человек. Он определенно плохой человек. Уже одно имя говорит об этом. Только синие ли у него глаза?
Фьольвир отступил от арки, вышел под палящее солнце и сразу во всей полноте ощутил, какое оно злое и горячее. Пот на лице, в подмышках, на груди выступил мгновенно. Воздух заколол плечи и горло. Фьольвир кое-как, черпая песок импровизированной свейкой, забрался на вершину близкого холма и, не собираясь отходить далеко от знакомого места, огляделся.
С холма стало видно, что рядом с аркой все же проглядывают очертания крепостной стены, но песок какое-то время назад поглотил ее полностью, оставив напоминание лишь своим рисунком. Во все иные стороны открывался до тошноты однообразный вид.
Пустыня. Серые волны песка убегали за горизонт. Куда хватало взгляда ‒ песок, песок и песок. Хотя…
Фьольвир прищурился. На западе над холмами проглядывали зубцы, то ли башня, то ли другое какое строение. Может, остатки целого города? Во всяком случае, эта неровность назойливо портила однообразный пейзаж.
Фьольвир решил двинуться туда. Смысла оставаться у арки он не видел. Ни оружия, ни воды. Чего ждать? А так, пока есть силы, он сможет добраться до увиденных зубцов. Боги знают…
Боги!
Фьольвир замер, вспомнив.
Богов нет! Боги заключены в шкатулку Телеотта! Йорун, Стергрун, Хэнсуйерно и прочие. Никого нет. Редкие чудовища и ваэны только и остались в мире. Тьма, тьма стоит на пороге, ждет шкатулку. Ее несет…
Фьольвир осмотрел себя и выдохнул. Нет, не он несет, кто-то другой. При нем и сумки-то никакой нет. Да и не мог он, герой же… Ну, да, конечно, несет ее Мтаг, пришло знание, Мтаг, проклятый макафик.
А он, Фьольвир Маттиорайс, был убит, почти убит, когда кааряйны… Кааряйны! Кааряйны вырезали… Хейвиска…
Фьольвир упал на колени. Какое-то время он сидел, склонив голову и сжав кулаки, и ни горячий песок, ни палящее солнце не могли заставить его пошевелиться. Слез не было. Было какое-то темное, дремучее состояние, требующее чужой боли и крови, чужой смерти, чужого отчаяния.
Все, кто… все они должны умереть. Нет прощения. Нет покоя. Не в Тааливисто, не в иное место, а в прах, в песок, в беспамятство…
Но кааряйны, вспомнил он, кааряйны же все мертвы.
Фьольвир вскинулся и, высоко вздергивая ноги, перебежал с холма на холм.
‒ Унномтюр! ‒ закричал он.
Пустыня была безмолвна. Даже ветер сдох где-то под солнцем. Единственное, что слышалось, это шорох песка под ногами.
‒ Унномтюр!
Фьольвир потоптался, выглядывая, не появится ли на одном из холмов или в ложбинах между ними странное, созданное Йоруном существо ‒ слуга, инструмент для тренировок и развлечение для Наккинейсе.
‒ Унномтюр!
Ничего. Ни силуэта, ни голоса.
Фьольвир повернулся к видимым вдали зубцам и пошел в их сторону. Он взбирался на холмы и спускался с них, оставляя следы-лунки, малые и широкие. Арка пропала. Пейзаж не менялся. Солнце и не собиралось хоть немного отклониться от того, чтобы висеть прямо над головой. Уже через полчаса Фьольвиру стало казаться, что его поместили в жаровню. Несколько раз он хватался рукой за невидимый ремень, потому что был уверен, что баккель, одни боги знают, где забытый, все еще находится при нем. В баккеле‒то ‒ вода. Холодная. Сладкая.
