– Слушай, Рабинович! Ты смеешься надо мной? Я тебя сегодня возьму, а ты завтра уедешь в Израиль?!
– Да не собираюсь я никуда уезжать! – рявкнул Арон.
– Все так говорят. А потом – привет из Тель-Авива! Ты в Средиземном море купаешься, а я со строгачом снова ищу автослесаря!
– Что же ты меня из страны выпихиваешь, сука?! – заревел Арон и потянулся было к молодому человеку, но Вася Иванов, словно фокстерьер, повис на Ароне, приговаривая:
– Арончик!.. Умоляю!.. Вспомни зону, Арон!
* * *
В третьем отделе кадров уже вопил Вася Иванов:
– Но я же отсидел свое! Я же все искупил!..
Шестидесятилетний отставник очень спокойно, отечески говорил:
– Знаю, знаю. Сам двадцать лет в лагерях отработал. Знак почетного чекиста имею. Сколько вашего брата через мои руки прошло!.. И вижу я, что ты хороший человек, – у меня глаз наметан. А инструкция? Раз судимость – не положено.
Он повернулся к Арону:
– Тебе что?
– Автослесарь я. Вот документы…
– А зачем мне твои документы? Я и так вижу, кто ты. Мне лично хоть негр, хоть китаец – все едино. Я интернационалист старой закалки. А наш генеральный директор этого не любит…
– Чего ЭТОГО?!! – заорал Василий и бросился на отставника.
Но тут Арон сгреб Васю в охапку и вынес из кабинета:
– Тебе еще один срок нужен, засранец?..
Как Рабинович стал Ивановым, а Иванов – Рабиновичем…
– Я не хочу больше жить в этой стране!!! – бился в истерике сильно поддавший Вася Иванов.
Правда, бился он в могучих руках Ривки, рвался с ее колен, а она прижимала его голову к своей необъятной груди и шептала:
– Ну, Васечка… Ну, мальчик мой… Ну успокойся, детка… Арон! Прекрати жрать водку! Сделай же что-нибудь!.. Что ты сидишь, как говно на именинах?!
– Что я могу сделать? – Арон печально выпил.
– Закуси, зайчик. – Клавка тут же сунула ему бутерброд.
– Я просто не могу больше здесь жить… – заплакал Вася.
– Арон! Ты видишь, в каком он состоянии?! Сделай что-нибудь! – повторила Ривка.
– Что я, простой работяга, могу сделать, если они русского интеллигентного человека довели до того, что он хочет покинуть свою родину?.. – Арон постепенно от печального настроя переходил в зоологическую свирепость. – А я вот в гробу их всех видел в белых тапочках! И хрен им в грызло, вообще никуда отсюда не двинусь! Хоть я и Рабинович!..
– Боже мой!.. – тоненько прокричал Вася. – Если бы я был Рабиновичем!.. Только бы вы меня здесь и видели!..
И тут вдруг Ривка ссадила Васю со своих колен, поставила прямо перед собой и торжественно произнесла:
– Вы просите песен – их есть у меня! Ты хочешь быть Рабиновичем? Нет вопросов. Мы с тобой женимся, ты берешь мою фамилию, я устраиваю всем четверым по вызову, и мы отваливаем отсюда в лучшем виде!
– Ой… – испугался Арон и тревожно посмотрел на Васю.
– Гениально!.. – Вася был потрясен простотой решения.
– А если эти два идиота не захотят ехать с нами, будут прилетать к нам в гости. – Ривка показала на Арона и Клавку. – Сейчас, говорят, это запросто.
Клавка забралась на колени к Арону и нежно прижалась к нему.
– А ты, Арончик, женишься на мне, берешь мою фамилию и становишься Ивановым. Пусть тогда попробуют не взять тебя на работу!..
Как работали и жили Арон Иванов и Василий Рабинович…
Из репродуктора гремит «Свадебный марш» Мендельсона.
Висит простенький прейскурант:
1. Разбортовка колеса – 1 рубль.
2. Заклеить камеру – 1 рубль.
3. Забортовка колеса – 1 рубль.
4. Балансировка – 1 рубль.
Арон и Вася работают в колесной мастерской при кооперативном гараже.
Медленно, со скрежетом проворачивается лежащее на шиномонтажном станке старое колесо. Поддев ломом кромку покрышки, Арон силится отделить ее от проржавевшего диска…
На балансировочном станке быстро вертится второе, уже смонтированное колесо. Вася следит за стрелкой прибора. То остановит станок, пометит мелом, то снова пустит колесо вертеться…
Гремит «Свадебный марш»…
На верстаке вулканизируется сразу несколько камер. А вокруг нагромождение покрышек, рулоны «сырой» резины, погнутые диски, ниппели, грузики для баланса, инструменты, компрессор с огромным манометром, чан с водой для проверки камер…
Около мастерской штук десять автомобилей. Владельцы несут дырявые покрышки и рваные камеры к Арону и Васе, тащат от Васи и Арона уже починенные, залатанные, накачанные…
Вася ведет расчеты с клиентами, складывает трешки и рублевки в большую железную коробку, что-то отмечает в журнале.
У Арона и Васи черные руки, замызганные комбинезоны, мокрые, грязные, изможденные лица. Тяжелая работа…
А над всем этим – Мендельсон. «Свадебный марш»!..
В мастерскую входит председатель гаражного кооператива:
– Рабинович! Тебя жена к телефону!
– Спасибо, шеф! – говорит ему Вася и убегает.
– Арон Моисеевич! Иванов!.. Распишись, что с противопожарной инструкцией ознакомлен. – Председатель протягивает Арону папку.
Арон вытирает руки ветошью, берет карандаш:
– Где?
– А вот – «Иванов А. М.»… Порядок!
Гремит «Свадебный марш» Мендельсона…
Как влияет тяжелый физический труд на счастливую семейную жизнь…
Вечером, умытые и измотанные, ехали с работы. «Москвич» скрипел, стучал, фыркал прогоревшим глушителем.
Вася считал деньги, раскладывал в две кучки на «торпеде».
– Один хмырь болотный приволок грузики из Тольятти. Я ему отстегнул полтинник…
– Молодец, – похвалил его Арон.
– Четвертак – вода и электричество за прошлый месяц… Двадцать процентов арендной платы. И червонец я заслал ночным сторожам. Мало ли что!
– Правильно.
– Договорился с шиноремонтным заводом. Будем отдавать им колеса в наварку. Они хотят по тридцатнику, мы будем брать с клиентов по полста. Двадцать наши…
– Здорово.
– Держи. Тебе семьдесят восемь и мне семьдесят восемь.
– И день прошел не зря. – Арон спрятал деньги в карман и остановил машину у дома Василия. – Чего Ривка звонила?
– Сдала в ОВИР все документы. Велели ждать.
– Сколько?
– Тебе-то что? Ты же ехать не собираешься.
– Мне партнера подыскивать нужно. Не Клавку же я поставлю к балансировочному станку! А ты у меня, Васюся, временный.
– А может быть, все-таки… вместе, Арончик? А?..
– Все! Вали. До завтра. Ривке привет!
Вася вышел из машины. Арон отъехал несколько метров, затормозил и сдал назад. Открыл дверцу и крикнул негромко:
– Эй! Рабинович!..
Вася с готовностью повернулся.
– Я слышал, что на израильской границе всех мужиков вместе с паспортом заставляют болт предъявлять. Нет обрезания – поворачивай обратно! Так что готовься, Васька! – заржал Арон и уехал.
Василий посмотрел ему вослед, покачал головой:
– Ну, шлемазл, мать твою! Ну, что с тебя взять, выкрест?!
* * *
После ужина Клавка вышла из ванной в коротком соблазнительном пеньюарчике. В коридоре перед зеркалом опрыскала себя духами, кокетливо распушила волосы и только после этого открыла дверь в комнату:
– Зайчик! Я готова к употреблению!..
На диван-кровати в глубоком и тяжелом сне разметался измученный за день Арон. Его могучий храп вздыбливал тонкие занавески на окнах и заставлял позвякивать подвески на чешской люстре.
– Ты же обещал, зайчик… – растерянно проговорила Клавка. – Ведь столько уже дней…
Чудовищный храп Арона был ей ответом. Клавка опустилась на стул у дверей и горько заплакала…
* * *
Точно в такой же квартире, но на другом конце города, Ривка в постели хлопотала над бесчувственным от усталости Васькой.
– Ну и что? И в чем трагедия? Ну устал мой мальчик… Ну не стоит у маленького! Так сейчас у всех плохо стоит. Даже у иностранцев. А вот мой Васечка отдохнет – мы им всем покажем! Да? Лежи, лежи, котик, не расстраивайся. Я тебе сама все сделаю – в лучшем виде…
