— Но разве не цель любого Клана — служить Цивилизации? — спросила Даари. — Значит, и служба Гешвири при дворе должна быть важнее любых соображений внутриклановой политики.

— Это так, — сказала Тиарна и вдруг на ее лице как будто мелькнула тень презрения, слишком мимолетно, чтобы это можно было сказать наверняка, но все же. — Однако мы пока не знаем, в каком качестве и в каких вопросах сиятельная госпожа планирует воспользоваться помощью Гешвири. У большинства старших супруг есть официальные должности в правительстве. Например, сиятельная госпожа Ратанна, хозяйка соседнего с вашим дворца, занимает высокий пост в министерстве финансов. А сиятельная госпожа Телео, получившая сан старшей супруги за три года до вас, курирует работу благотворительных организаций на всем Малом материке.

«Ага, — подумала Даари, задохнувшись от мгновенного унижения, — то есть все-таки пост для вас не хорош!»

Ей — и впрямь без всяких околичностей, как она и просила — дали понять, что при дворе ее акции пока вовсе не котируется. Из всех старших супруг, не считая удалившихся на покой по старости, она единственная не имеет четкого положения за пределами «семьи» Дракона.

Понятное дело, прошло всего лишь чуть больше двух недель с ее назначения, она слишком поглощена привыканием к своему новому положению, да и церемонии Сплетения Уз еще не было. Но за оставшееся до ритуала время Даари уж точно не успеет обзавестись, например, солидным капиталом, парочкой научных публикаций или хотя бы законченным высшим образованием. Все знают: супругой Владыки она стала скорее случайно, чем в результате долгой и упорной борьбы, как большинство ее, так сказать, «сестер».

Короче, она никто и звать никак. Дутый пузырь с императорской позолотой сверху. И эти двое подозревают, что таковой она и останется.

Даари попыталась вспомнить, были ли в истории прежде драконьи жены, которые ничем себя не проявили — и не смогла, по очевидной причине. Хотя, безусловно, были те, что погибли в молодости (некоторые вместе с детьми) и ничего попросту не успели...

— В настоящее время моя главная задача — получение образования, соответствующего моему положению, — Даари старалась говорить с чувством собственного достоинства, стараясь не показать, что последний удар достиг цели. — Как вы знаете, Владыка удостоил меня чести, не дождавшись, пока я к этому буду формально готова, — держите намек, курицы: типа я такой бриллиант, что мне даже огранка не нужна, и Владыка это прекрасно видит. — И в этом, среди прочего, Гешвири мне также помогает. Но дело, я вижу, не во мне. Дело, похоже, в том, что вы, уважаемые госпожи, не доверяете суждениям своей дочери и внучки. Вам кажется, что она глупа и не видит очевидного, не понимает, где и в каком качестве лучше сможет послужить интересам своего клана.

Дамы переглянулись.

— Гешвири очень умна, но также и молода, — сказала наконец Арсанна. — Как и сама сиятельная госпожа...

— Ей и правду не хватает боевого духа и решимости, — вставила Тиарна. — Девушке с таким характером гораздо лучше быть женой и матерью, занимаясь магическими исследованиями без давления извне, чем пытаться выжить среди политических интриг!

Неожиданная горячность ее фразы прорвалась сквозь этикетную выдержку, и Даари поняла: надо же, Тиарна действительно искренна!

Тут же Даари сложила два и два:

— Вы полагаете, что Гешвири слаба, потому что она не выиграла ни одной дуэли?

Даари не верила себе. И это единственный повод, по которому они...

Тиарна и Арсанна снова переглянулись, как показалось Даари, слегка смущенно.

— Разумеется, я бы не стала говорить так прямо... — произнесла Арсанна. — У моей внучки есть множество достоинств, в частности, она волевая и упорная...

— Знаете что, — улыбнулась Даари. — Зачем же нам спорить? Почему бы просто не организовать дуэль между Гешвири и кандидатурой Сиары Салагон на должность моей придворной дамы? Саннин Жонтар, насколько я помню, лучшая в своем выпуске Академии, да еще и старше на два года. Если Гешвири выиграет у нее, вопросов у вас быть не должно.

Говоря это, Даари обмирала одновременно от злости и от отчаянного, «ой что я делаю»! А если Гешвири не победит? Ведь в самом деле...

Нет. Нет. Гешвири победит. И Даари даже знает, как.

Когда-то давно, в прежние благополучные времена, Даари иногда видела в транспорте людей без руки или ноги — особенно поблизости от трамвайной остановки «Центр исцеления травм». Случалось, она стыдливо отводила глаза. Вроде и знала умом, что эти люди почти наверняка потеряли конечности из-за нападения тварей (ну или во время несчастного случая на производстве, тоже на службе Цивилизации!), но все равно было неприятно.

Теперь она мысленно просила у них прощения. Однорукость — особая форма беспомощности, такой Даари еще не испытывала. Волосы убрать — проблема. Да блин, подмыться или подтереться в туалете — тоже проблема: нечем поддерживать край рубашки! Гадость. А если на это наложить неудобства из-за растущего живота, все становится совсем печально.

Правда, ее левая рука не кончалась неуклюжей культей — но положительные моменты на этом кончались. Пальцы левой ладони теперь навеки скрючились: местный лекарь-палач перерезал ей сухожилие, которое позволяло их разводить. Вот и орудуй теперь рукой, как хочешь.

Хуже всего было, что даже без общего наркоза обошлись, резали под местным. Даари начала было дергаться и вырываться, но лекарь прикрикнул на нее:

— Тихо! Будете упрямиться, вколю зелье глубокого сна. Но тогда уж и руку отниму, не буду мелочиться!

Даари не знала, блефует он, или нет, поэтому пришлось замереть, и терпеливо, стиснув зубы, ждать, пока ее превращали в калеку.

— Перерезанные сухожилия не срастаются, — сухо сообщил ей лекарь. — Можно, конечно, сшить, но это если травма недавняя. Если разрез произошел давно, ни один лекарь гарантий не даст.

Глотая слезы и баюкая перерезанную руку, Даари постаралась ему не поверить. «Он врет, — шептала она. — На самом деле исцелить такую штуку — плевое дело. А если и нет... Мы вернемся, и все будет хорошо! Дракон что-нибудь придумает. Даст задание лучшим целителям...»

Первые два дня после неудачного побега и насильственной операции Даари старалась не поддаваться отчаянию. «Подумаешь, один раз сорвалось, — говорила она себе. — Ну и что! Я все равно сбегу! Не имею права не сбежать!»

Она даже попробовала взять правой рукой левую и начать поддевать пальцами каналы, словно крючьями — и они даже поддевались, но особого результата добиться не получалось. Даари не чувствовала натяжения, не чувствовала и самих каналов. Может быть, можно наловчиться — но сколько это времени займет? У нее осталось всего два месяца до родов — а скорее, месяц, потому что в конце срока она едва сможет двигаться. Кроме того, что толку, если все равно за ней следят? Как обмануть слежку, она не представляла.

На третий день ее накрыло.

Слезы покатились сами — но не злые, а слезы отчаяния, тихие и неостановимые. Не хотелось вставать с постели, не хотелось двигаться — к бесам «моцион» по коридору, какая, блин, разница уже! Ей стало отчетливо ясно: она подвела всех. Дракона, себя, своих детей... Полностью провалилась как мать и жена. Девочки ее пойдут на опыты, ее саму прикопают где-нибудь в подземельях — и она бессильна это остановить, бессильна даже весточку о себе подать.

В какой-то момент Даари все же дошла до туалета, потому что ходить под себя не хотелось. Закончив, она почувствовала, что у нее нет энергии даже вернутся в кровать. Она усела на холодный кафель пола около унитаза и зарыдала снова.

Довольно скоро к ней вошли лекари, вкололи ей какой-то алхимический состав, от которого голова стала тяжелая и пустая, а горе словно осталось за стеной из «теплого льда» — нерушимой и не поддающейся влиянию. Ее вернули в кровать, положили на бок, укрыли одеялом.

— Постарайтесь взять себя в руки, сиятельная госпожа, — сухо сказал главный лекарь. — Мне бы все же не хотелось держать вас на седативах до самых родов!