Странный звук эхом разносится в воздухе, и я с ужасом понимаю, что он исходит от меня. Меня никогда раньше не касался такой уровень ослепляющего контроля. Здесь нет никаких колебаний или медленного исследования, как у меня было с моим школьным парнем. И Кирилл точно не мальчик.

Он мужчина, который точно знает, что делает, и обращается со мной с неоспоримой уверенностью. Я парализована на пути его безумия. Часть меня кричит мне, чтобы я прекратил это. Есть причина, по которой я не должна хотеть этого мужчину, но я не могу получить доступ к своему мозгу, чтобы понять, что это за причина.

Я заблудилась в тумане, из которого не могу выбраться. Мое сердце и тело настроились на монстра в образе человека.

Чудовище, перед которым я не могу устоять.

Его пальцы обхватывают мой напряженный сосок, и он сжимает его. Взрыв проносится сквозь меня, и я задыхаюсь от смеси удовольствия и боли.

— Ты такая чертовски красивая — он снова сжимает мой сосок, сильнее, с уверенным намерением, от которого мне хочется плакать. — Заманчиво. — Еще один щипок, и новая пытка. — Неотразимая. — На этот раз он тянет, добавляя сводящее с ума трение, которое начинается в моих сосках и заканчивается прямо между ног. — И хуже всего то, что ты, блядь, понятия не имеешь, кем являешься. Вот почему ты продолжаешь выставлять себя напоказ так невинно, чтобы все видели, но мы не можем допустить этого сейчас, не так ли? Я единственный, кто знает, как ты прекрасна, не так ли?

Он использует свою хватку на моей груди, чтобы толкнуть меня вниз, так что я лежу на скамейке и теперь распахнутом халате.

Я чувствую, что сейчас упаду в обморок, но это связано не столько с температурой, сколько с мужчиной, который нависает надо мной, как бог. Его колени по обе стороны от меня, и его лицо гораздо красивее с этого ракурса.

— Отвечай мне, Солнышко.

При этом слове во мне вспыхивает огонь, и я сжимаю руки в кулаки, когда киваю. Его глаза становятся темно-синими, неземного цвета, расплавленными на вид. Его внимание не покидает меня, пока он выливает половину напитка мне на грудь. Я вздрагиваю, когда холодная жидкость касается моей горячей кожи и стекает по бокам.

— Я единственный, кто видел эти великолепные сиськи, верно?

Я теряю дар речи из-за одного маленького факта.

Он только что назвал меня великолепной?

— Означает ли это молчание, что какой-то другой ублюдок видел твои сиськи, Саша? — его пальцы впиваются в чувствительную плоть моей груди.

Я качаю головой.

— Нет.

— Только я?

— Только ... ты. — иногда я, нет, всегда ненавижу то, что он посвящен в те части меня, которые я никогда и никому не раскрывала.

Но в то же время мне нравится это чувство ... близости. Есть кое-что, о чем знаем только мы двое, и так будет всегда.

Голова Кирилла опускается между моих грудей, и он втягивает сосок в рот. Мои руки хватаются за края скамейки, чтобы не упасть. Его колени прижимаются к моим бокам, удерживая меня между его большими, мускулистыми бедрами. У меня кружится голова, но в то же время ... я странно защищена.

Все еще пощипывая и покручивая другой мой сосок, он покусывает, сосет и играет с ним своим горячим, порочным ртом. Цикл повторяется снова и снова, пока мне не начинает казаться, что я сейчас упаду в обморок от ошеломляющих ощущений.

— Ты на вкус как афродизиак — говорит он вокруг моего соска, затем его язык гонит алкоголь вниз к моему животу.

Я пытаюсь сжать ноги, но Кирилл без особых усилий раздвигает их и стягивает с меня боксерские трусы, а затем отбрасывает их в сторону.

Первая мысль, которая приходит мне в голову, спрятаться, но я не могу отвести взгляд от похоти на его лице. Или то, как его челюсть сжимается, когда он видит меня обнаженной.

Этот мужчина, который обычно чувствует себя таким далеким, ближе, чем когда-либо, и он хочет меня. Никто другой, кроме меня.

Это знание заставляет воображаемый комок в моем горле исчезнуть. Но как раз в тот момент, когда я начинаю расслабляться или, по крайней мере, поддаваться этому безумию, Кирилл выливает остаток напитка на мою киску.

Я шиплю из-за разницы в температуре, но это превращается в вздох, когда он закидывает мои ноги себе на плечи и погружается в мою сердцевину.

Он не покусывает и не сосет, он прямо засовывает свой язык внутрь меня. Все мое тело отшатывается, и я бы упала со скамейки, если бы не его хватка. Кирилл трахает меня языком, разрывая меня на части каждым вдохом и выдохом.

Это нарастание пугает меня. Я не смогла бы угнаться за ним, даже если бы захотела, а он не дает мне времени отдышаться. Его пальцы впиваются в мои бедра, когда он набирает темп. Мои глаза затуманиваются, и я стону, разваливаясь на части под его языком. Мои ноги дрожат, по щеке стекает влага, но я кричу и толкаюсь бедрами.

Кирилл не останавливается на моем оргазме. Он тоже не медлит с этим. На самом деле, он слизывает каждую каплю алкоголя с моих складочек и клитора. Он кусает внутреннюю поверхность моих бедер и оставляет следы, которые я уже чувствую.

Нарастание возбуждения не готовит меня к тому, что грядет. На этот раз на меня из ниоткуда обрушивается сильная волна, и мне кажется, я сейчас упаду в обморок.

Это извержение вулкана.

Это полное и абсолютное...безумие.

Голова Кирилла выглядывает у меня между ног, и он слизывает мое блестящее возбуждение со своих губ.

Я не знаю, почему мне кажется, что он никогда не был таким красивым, как сейчас. Весь в татуировках, высокий и красивый.

Он тоже монстр, но, может быть, монстры делают это лучше, чем другие.

— Почему... ты плачешь? — спрашивает он с ноткой мрачности.

Я вытираю щеку и только тогда понимаю, что влага, которую я почувствовала, была не потом, а на самом деле слезами.

— Я... не знаю.

— Тебе это не нравится?

— Дело не в том, что мне не нравится это... — Скорее, я слишком сильно это люблю.

Но Кирилл не ждет, чтобы послушать вторую часть. Он снова у меня между ног, его опытный язык трахает меня до беспамятства.

Он делает это снова и снова, пока я больше не могу этого выносить.

Пока я действительно не упаду в обморок.

24

                   САША

Маленькое личико Майкла медленно материализуется передо мной. Юное, милое и полное слез.

— Мишка, что случилось? — спрашиваю я, мой голос срывается.

— Помоги мне, Саша, — шепчет он. — Помоги нам...

Я протягиваю ему руку.

— Притормози. Дыши. Ты можешь сказать мне, что не так?

В тот момент, когда я прикасаюсь к нему, он падает на землю, кровь брызжет из его глаз, ушей, носа и рта.

Ужасная сцена четырехлетней давности медленно всплывает в фокусе. Тело Майка лежит посреди всех остальных.

Под ними скапливается кровь, и трупы становятся опознаваемыми один за другим. Мой отец, моя мать, мои кузены, мой дядя и даже мой брат.

Антон лежит на боку, из всех его отверстий течет кровь, как и у Майка. Дядя Альберт идет посреди всей этой крови, с опущенным лицом, и слезы текут по его щекам.

Я зову его по имени, но не могу произнести ни слова. Ни звука, ни крика.

Его глаза встречаются с моими, кровавые слезы пропитывают их.

— Ты счастлива, Саша?

Я снова и снова качаю головой. Мы не можем быть счастливы. Мне не позволено быть счастливой, когда все погребены на глубине шести футов.

А потом мой дядя падает, присоединяясь ко всем остальным на земле, истекая кровью из всех их отверстий.

Лужа крови становится глубже и холоднее, но я бегу в их направлении.

Я теряю равновесие и падаю прямо в бассейн.

— Нееет.

Белый свет заслоняет весь красный, и я вздрагиваю, принимая сидячее положение. Именно тогда я понимаю, что нахожусь в постели. На секунду, всего на долю секунды, мне кажется, что я снова дома. Мне просто приснился кошмар, и мама только что разбудила меня, потому что я опаздываю в школу.