Что такое «обрести себя», Мина представляла не очень хорошо, поэтому для начала она решила ограничиться более конкретными задачами.

К примеру, она сможет повидаться с Битой и узнать, как ей жилось все это время.

А что, отличный план!

– При каких условиях задолженность начинает отрицательно влиять на текущие операции? – поинтересовался профессор у своих ботинок. – Мисс Резайи, просветите нас, пожалуйста!..

Услышав свое имя, Мина вздрогнула. Сидящие впереди студенты как по команде обернулись и уставились на нее. Что отвечать, она понятия не имела. В панике Мина сунула руку в рюкзак в поисках калькулятора. Проклятье! Куда он задевался? Ноутбук тупо смотрел на нее радужными спиралями скринсейвера, и Мина схватила блокнот. Его страницы были исписаны формулами, которые она скопировала с доски, изрисованы фигурами женщин в чадрах и ягодами клубники, а внизу была крупными буквами написана марка краски, которую художник из Марблхеда использовал в своей картине.

Профессор ван Хойзен подул в горлышко своей почти пустой бутылочки, и та глухо загудела.

Краска бросилась Мине в лицо, подмышки мигом вспотели. Чип Синклер и еще несколько студентов подняли вверх руки.

– Мисс Резайи?..

Крупные капли пота выступили у нее на лбу. Ну почему, почему она не слушала?!

– Мы ждем, мисс Резайи.

Но Мина не могла ответить на заданный вопрос. Машинально она нажала на клавишу ноутбука, и скринсейвер выключился, но на экране были только фотографии Тегерана.

Профессор ван Хойзен слегка притопнул ногой.

– Мисс Резайи, я не могу ждать до скончания века! Если вы внимательно следили за тем, что происходит в классе…

Внизу экрана замигала маленькая иконка.

– Проверь почту! – шепнул ей рыжий сосед.

Мина кликнула почтовый ящик. В нем оказалось с полдюжины новых сообщений, а через секунду она получила еще столько же. Открыв одно из них, она увидела набранный заглавными буквами ответ на вопрос профессора, включая соответствующую формулу. Мина кликнула другое сообщение. То же самое! Однокурсники дружно слали ей правильный ответ.

– Что же вы молчите? – профессор слегка повысил голос.

Экран перед глазами Мины дрогнул и расплылся.

– Вы можете ответить на вопрос?

– Да, – сказала Мина. – Могу. Я знаю, как рассчитать максимально допустимый размер задолженности относительно текущих издержек и общего капитала. Ответ здесь, передо мной.

Рыжий сосед чуть слышно вздохнул с облегчением.

– …Но я все равно не понимаю, почему такая величина издержек влияет на операции, потому что не разобралась в теме. Я не читала учебные материалы.

В аудитории воцарилась потрясенная тишина. До сих пор ни один студент не посмел бы признаться, что не читал учебные материалы, подготовленные профессором ван Хойзеном лично. На его занятиях вообще не было принято говорить, что ты чего-то не знаешь. Кто-то притворялся, будто разбирается в материале, кто-то ночами зубрил заковыристые формулы наизусть, потому что только достаточно высокие оценки по курсу финансового анализа гарантировали карьеру в крупном инвестиционном банке или консалтинговой фирме. Начальная зарплата минимум сто тысяч, плюс подъемные, плюс льготы и премии… Все это Мине было известно – лекции декана Бейли она помнила чуть ли не дословно. Бизнес-школа, в которой она училась, предназначалась для «самых умных и талантливых». Она готовила финансистов высшего класса, двухтысячные – урожайные двухтысячные – были не за горами. Ничто не должно было помешать молодому человеку или девушке получить соответствующее образование, чтобы впоследствии вскарабкаться на вершину успеха. Диплом магистра делового администрирования – козырный туз в борьбе с конкурентами. Успех обеспечен. Любые сомнения и колебания исключаются. Только труд, упорный труд – и ты будешь вознагражден.

– Так-так… – проговорил наконец профессор. Он, похоже, был не на шутку озадачен.

– Откровенно говоря, я вообще не понимаю, что я здесь делаю, – добила его Мина. – Это просто не мое…

Еще несколько студентов обернулись, чтобы взглянуть на нее. Профессор оторвал взгляд от горлышка бутылки и – невиданный случай! – уставился на нее, чуть прищурив глаза. Теперь, когда он поднял голову, его лицо казалось на удивление маленьким, словно у какого-то гнома. В наступившей тишине был отчетливо слышен ход настенных электрочасов.

– Ну что ж, мисс Резайи, – проговорил наконец ван Хойзен. – Я тоже не знаю, что на самом деле ваше, а что – не ваше, однако для меня совершенно очевидно, что в последние четверть часа или около того вы были не с нами… – Он слегка откашлялся. – С другой стороны, и в бизнес-школе, и в жизни лучшая политика – честность. Прошу всех иметь это в виду. А теперь давайте разберем эту проблему еще раз, чтобы каждый из вас мог найти правильное решение, понимая, что делает, а не механически подставляя в формулу те или иные значения.

Чип Синклер театрально застонал, но несколько студентов, которых слова профессора неожиданно воодушевили, подняли руки и стали задавать вопросы, из которых можно было понять, что Мина была здесь отнюдь не единственной, кто не сумел разобраться в теории. Девица в кашемировом кардигане даже подмигнула Мине и показала поднятые вверх большие пальцы. Мало-помалу все снова погрузились в работу: щелкали клавиши ноутбуков, шуршали по бумаге карандаши, стрекотали калькуляторы.

Мина тоже постаралась сосредоточиться. Она заносила в блокнот строчку за строчкой, пытаясь понять, что пишет, старательно пробиваясь к правильному решению. В какой-то момент Мина неожиданно поняла, что чувствует себя лучше, чем когда-либо. Она осознала, что финансовый анализ ей вполне подвластен, стоит только быть чуточку внимательнее. С другой стороны, она была вовсе не обязана превращать его в главное дело своей жизни. Вот только как узнать, что является этим «главным делом»?.. Мине давно казалось, что какая-то часть ее души до сих пор витает над страной, которую она покинула пятнадцать лет назад. Что, если культура и история, которые так дороги ее родителям, все еще там, пусть они и погребены под пылью, обломками зданий и осколками бомб? Что, если ей удастся к ним прикоснуться? Что, если она увидит своими глазами, что имела в виду Дария, когда говорила – ей хотелось бы, чтобы у дочери было то же, что и у нее? Мина всегда мечтала лучше узнать прежний Иран – тот, в котором выросла ее мать, а не тот, из которого сама она была вынуждена бежать. Что ж, быть может, у нее и получится отыскать свою утраченную страну, если она вернется туда уже взрослой.

Декан Бейли обещал, что все они отправятся на Уолл-стрит. Но сначала она должна побывать в доме номер 23 на Такеш-стрит в Тегеране. И если получится, она возьмет его частицу с собой сюда.

Огни уличных фонарей отражались в реке, и единственным, что слышала Мина, был приглушенный шум уличного движения, доносившийся с Драйва. Пробегая трусцой по дорожкам Риверсайд-парка, она вспоминала пухлые, с перетяжечками пальцы мистера Дашти, в которых он держал стаканчик с чаем, и выражение неуверенности, которое появилось на его лице, когда они случайно посмотрели друг дружке прямо в глаза. Да, он был очень похож на всех других мужчин: он был хорошо образован, вежлив, опрятен, но в тот раз Мине почудилось что-то еще. Возможно, это было совершенно отчетливое облегчение, которое отразилось на его лице, когда стало ясно, что никакая искра между ними не пробежала и вряд ли пробежит. Кроме того, ей показалось, что навязчивое сватовство (не сказать ли – сводничество?) близких и дальних родственников было ему глубоко противно. Бедный мистер Дашти! Он угодил в ту же ловушку, что и она!

Мина достигла конца грунтовой дорожки и побежала по асфальтированной. Как лучше сказать родителям о своем решении побывать в Иране? Несомненно, они испугаются за нее, за ее безопасность. Она покинула страну пятнадцать лет назад. Что, если ее объявят американской шпионкой и арестуют? Политическая обстановка в Иране оставалась непредсказуемой, там с ней действительно могло случиться все что угодно, и все же Мина знала, что должна ехать. Ей очень хотелось знать, как живет ее дедушка Ага-хан и кто готовит ему еду теперь, когда не стало бабушки. Она хотела бы поговорить с ним, напеть ему старые песенки Гугуш[13], почитать стихотворения великого Руми. Кроме того, Мина мечтала найти Биту. Что-то она сейчас поделывает, ее лучшая подруга детства?.. За полтора десятилетия Мине почти удалось выбросить из памяти тот, старый мир, затолкать его в самый темный и пыльный чулан, как она спрятала под своей старой кроватью в доме родителей свои ранние картины, уложенные в пластиковые коробки. Да и времени на рефлексию – на «самоанализ», как выразился бы декан Бейли, – у нее просто не оставалось. Ей было некогда думать, вспоминать о том месте, где ее мать росла «среди своих», – для этого Мина была слишком занята: она строила новую жизнь, создавала новую среду, прилагала усилия, суетилась, спешила.