…

– Кажется, всё вышло не самым худшим образом… ― Амуле сидел на балконе, завернувшись в плед вместе с яйцом Горо на коленях. Он изредка ловил взглядом мелькающий огонёк самодельного компактного, почти переносного и почти разрешенного в городских квартирах камина и по совместительству мангала. На узеньком чугунном кругляшке, что сверху, на шпажке подгорал шашлык из редкого вида грибов и помидорок черри.

– Вот видиш… А ты говорил… Если немного постараться, то всё возможно… ― шептал Тёплый, высунув голову к дороге.

– Да, я так и не извинился…

Оба замолчали. Угли полностью прогорели, а прохладный ветер сменил направление.

– Может, пойдём внутрь пить чай? ― предложил Тёплый.

– Хорошая идея, главное, не разбуди детей… ― Амуле встал, нежно обернул Горо в плед и на цыпочках проследовал в свой кабинет. Накормленные молочными опарышами птенцы Индиэйра мирно спали в бархатистом чуть загаженном кашне в своей первой и весьма скромной клетке.

– Насмотришся ещё, ― шепнул Тёплый хозяину, но тот никак не мог оторвать взгляд от их пятнистых перламутровых клювиков, рожек и кожистых хвостов. ― То ли ещё будет, когда их глазки откроются!

Амуле одарил сожителя недовольным взглядом и вынул из ящика стола покоричневевшее от времени предсказание Шанты. Луч полной луны, взошедшей чуть раньше положенного времени, тронул мочало волос задвинутого в угол чучела Сиренистого Русалоида, и то заметно оживилось, пытаясь что-то изобразить своей дрожащей челюстью. Пересохшим связкам не суждено было выдать раскатистые трели, выходила лишь глуховатая трещетка.

Амуле задернул штору и на всякий случай вынес редкий экземпляр вместе со стойкой в коридор. Уткнувшись в свёрток, он продолжил путь на кухню.

– В полнолуние всегда бредит… Что-то о всепожирающей силе тьмы или вроде того, хотя должен бы петь о морских просторах, штормах, Летучем Голландце, в конце концов, а не это вот всё, ― рассуждал он.

– Может закрыть его на время в чулане, шоб не мешал спать? ― предложил Тёплый.

– Ладно, сейчас в темноте успокоится. Эти транскрустанты вроде крепко спят, пока маленькие… И, знаешь, думаю, ты прав, в кабинете нужно хорошенько прибраться. А то мало ли что… Пожалуй, завтра этим и займусь, пока не начался новый учебный год и лекции в университете… ― Амуле, поставив чайник, расплылся в ротанговом кресле, приобняв плед с обернутым в него золотистым яйцом.

Амуле посмотрел сквозь изумрудные полупрозрачные стёклышки на свет. За белковыми плёнками всё так же переливался загадочный спящий эмбрион. «Интересно, что это за странная семейка из метро?» ― подумал Амуле. «Может, и правда ИНО… Но почему они тогда подложили яйцо мне?… А лицо той девочки-блондинки… Такое знакомое…»

– Знаешь, Тёплый! Я так подумал… Пусть Свежеусопшую Омлу теперь никуда и не сдать, зато теперь у нас есть нормальная человеческая работа а ещё… обыкновенное человеческое Серебро 999 пробы! ― Амуле достал из конфетницы вымытые и высушенные скорлупки вылупившихся днём индиэйра и громко рассмеялся, но, вспомнив о том, как тяжело было уложить новых питомцев, тут же прикрыл рот рукой.

– Думаю, тут потянет грамм на двести, а то и с лишним, ― Воздух мысленно оценил возможную прибыль.

– Может, если всё пойдёт по плану, когда-нибудь возьмём квартиру попросторнее… ― поразмыслил Амуле, а Тёплый лишь бросил на него скептический взгляд, ведь «по плану» ― это, как минимум, устарело…

…

Амуле проснулся в том же кресле на кухне от каких-то непонятных вибраций. Маятниковые часы в прихожей пробили дважды. Скудный свет лился из торшера, на коленях его волохалось золотистое яйцо. Амуле раскрыл высохшие глаза так широко, как это было возможно посреди ночи, включил основное освещение, подозвал Тёплого.

– Не знаю, что ты не выпускаешь его из рук, ему не нужны ни плед, ни тепло, ни какой-то инкубатор… Он сам себя согреет, да ещё и всех вокруг… ― разумничался Тёплый.

– Да знаю я, просто не хотел ничего пропустить, ― отмахнулся Амуле.

– Вот, кажется, началось… ― Тёплый уставился своим единственным огромным глазом в эмалированный таз, в который Амуле успел положить взбесившееся яйцо. Оба, склонившись, уставились прямо в зеленоватую слюду. Трещина внезапно пробежала по ней, но все движения, как ни странно, прекратились.

– С ним всё в порядке? – Амуле взглянул на Тёплого.

– Откуда мне знать? Но, думаю, ничего страшного… Просто решил взять паузу, чуточку передохнуть…

– Ну и денёк нам выдался, конечно, а какая ночь… ― Амуле придвинул кресло к журнальному столику, на котором располагался тазик. Глаза его слипались, но он стойко наблюдал за происходящим, опершись бровными дугами на ладони.

Яйцо спустя пару минут начало медленно и периодично то расширяться, то сжиматься по линии трещины, движения с каждым разом учащались и усиливались. Наконец, оно-таки раскололось на 2 части и скорлупки покатились по тазу. В серединке, распухший и весь в слизи спал не такой уж и симпатичный, как ожидалось, сморщенный новорождённый. Его гипертрофированные ноздри ритмично раздувались, за веками, как сумасшедшие, дергались зрачки. «Два часа десять минут, примите мои поздравления», – Тёплый Воздух сделал вид, что взглянул на наручные часы, затем вытер со лба воображаемый пот. Внезапно аура самого яркого света полыхнула на кухне, шум тысяч голосов врезался прямо под корку мозга. Пройдя через толстую кирпичную кладку, эфир рассеялся по темным центральным улицам и вспышкой скрылся за домами, что несколько столетий как загородили горизонт своими каменными торсами. Температура в квартире резко поднялась до 57 градусов по Цельсию, белок, что разлился по эмалированному тазу, коагулировал, запахло варёным яйцом с примесью творога. «Ох и хорошо…» – забурлил Воздух. Амуле бросило в жар, шипение в его голове тут же исчезло.

– Это же нормально? – обеспокоился он.

– Вполне себе здоровый эфир. Ты бы лучше посмотрел, какое свечение… ― Тёплый стоял у окна, уставившись вдаль, ― Тут целое северное сияние над нашей аллеей…

– Я попозже, ― Амуле смахнул пот со лба, Теплый распахнул форточку на полную. – Надеюсь, мы никого не разбудили этой вспышкой…

Он подумал сначала оттереть новорождённого полотенцем от остатков свернувшегося прямо на его мокрых волосатых пухлых конечностях, белка, потом укрыть чем-то маленькое мохнатое тельце, похожее на сморщенного старичка неизвестного вида или расы, но оно и так пока что было жутко горячим.

– Подожди, пока остынет, ― посоветовал Тёплый. – А вот скорлупки я бы припрятал до лучших времён, как-никак, чистейшее золото.

Амуле огляделся по сторонам, схватился было за металл, но прилично обжег пальцы. Пахнуло сеном. Сбегав на цыпочках до ящика с инструментами, он зажал один из осколков щипцами и хотел было отнести к кухонной мойке, чтобы залить его холодной водой, и поскорее осмотреть скорлупу, плёнку, сланец; однако, из той золотистой половинки вылился небольшой сгусток неприятной на вид маслянистой грязной жидкости. Он плюхнулся сначала на стол, рассыпался мелкими шариками, затем собрался воедино и каплей соскочил на паркет. Откинув бензиновый отблеск, он просочился в щель меж досок, оставив лишь легкую дымку и запах паленой сосны. Амуле кинул скорлупку обратно и прилип глазом к полу, ровно к тому месту, где исчезла странная жидкость.

– Это ещё что за чертовщина? – спросил он, обернувшись к Тёплому.

– Что-то новенькое… – Тёплый Воздух развёл руками. Он был предельно спокоен, и это состояние само собой перешло к Амуле.

– Ладно, расспрошу у Сина… В таких вопросах он, конечно, силён. Всё равно надо с ним встретиться в ближайшее время, посоветоваться, многое обсудить… Буквально за полдня всё перевернулось с ног на голову… Что ж такое…

[Забегая немного вперёд, мы сказали бы, что перевернётся всё чуть позже…]

…

Солнечные лучи сочились сквозь молодые берёзы, пар поднимался с поляны. Птичий щебет наполнял утренний воздух плотностью, как и запах сосновых почек. Омла пряталась от света за выступами коры старых деревьев, её влажные крылышки чуточку искрились, спокойствие древнего Родного леса погрузило пространство и его обитателей в золотистую ауру. «Рлеи, рлеи», – Амуле посмотрел вниз, по дну ручья бродили личинки трихоптеры. На водной ряби он увидел отраженную пару почти что черных глаз и ни чуточки не удивился. Изумрудная кожа покрыта ворсом, густые темные волосы росли практически из середины лобной кости. Амуле опустил пальцы в воду, умыл лицо. Фавн Хина с братьями собирали кору на противоположном берегу. Неподалёку от ущелья раздались выстрелы в воздух и лай собак…