Дорогие читатели!

Я начал писать эту книгу на закате своей жизни.

Мне уже немало лет, я отношусь к тому поколению, которое увидело и пережило очень многое.

Судьба сделала нас свидетелями такого огромного события в жизни человечества, как Великая Октябрьская социалистическая революция.

Большинство из нас принимали участие в трёх больших и многих маленьких, если такое слово допустимо, войнах.

Нам пришлось увидеть множество изумительных открытий. Наблюдать внедрение огромного количества изобретений, и не только наблюдать, но по мере вхождения их в жизнь привыкнуть к ним, пользоваться ими, как самыми обыденными вещами.

От… и до… – только простое перечисление всего нового в науке и технике, что появилось в течение жизни моего поколения, и не уместилось бы и в целой книге. Мы перешагнули из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализм. В страну, где уже строится коммунизм. И не пассивно перешли из одного общественного строя в другой, а принимали самое активное участие в строительстве этого нового строя.

Именно поэтому я считаю моё поколение самым счастливым из всех, когда-либо живших на Земле, хотя жизнь его была сложной и трудной.

Чтобы показать ту, может быть, не особенно большую и, конечно, не самую значительную по своему положению часть этого поколения, к которой я отношу и себя, я описываю жизнь моего современника – по существу, моего двойника.

Это жизнь самого обыкновенного человека. Какой бы малозначительной не была его роль, но какой-то, пусть самый маленький, почти совсем незаметный, но всё-таки собственный след она оставила в жизни человеческого общества. Пройти по этому следу, увидеть путь этого человека с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.

Я не претендую на достаточно полное изложение тех общественных событий, которые произошли в период жизни моего героя. Это не под силу одному человеку.

Я упоминаю о них только в такой степени, в какой с ними соприкасался как человек, жизнь которого положена мною в основу рассказа, а также и тех, кто был ему близок.

Чтобы раскрыть сущность этого человека, его внутреннее содержание, пороки и достоинства, которые были в нём заложены с самого раннего детства, чтобы показать изменения, происшедшие в его сознании и поступках под влиянием тех социальных перемен, которые произошли в нашей стране, мне пришлось начать свой рассказ не с момента его рождения, а раньше и, хотя бы кратко, показать жизнь предшествовавших ему поколений.

Его судьба была связана с судьбами этих людей, часто зависела от них, и, конечно, это наложило отпечаток на его дальнейшую жизнь.

В книге, которую я предлагаю Вашему вниманию, я сумел рассказать предысторию моего героя и описать лишь самые первые шаги его жизни. Вы увидите, как сложно она складывалась. Достигнув всего одиннадцати лет, он уже пережил столько, сколько многим не приходится прожить и за долгую жизнь.

Я считаю нужным выразить самую глубокую благодарность всем тем родственникам и знакомым, кто помог мне в восстановлении событий своими воспоминаниями, письмами, рассказами, что, в свою очередь, помогло полнее отобразить характер моего героя.

Я благодарен также одной из моих литературных наставниц, писательнице Надежде Матвеевне Медведевой, вложившей немало труда в эту книгу своими советами и конкретной помощью.

Дальнейшая жизнь и судьба героя настоящего романа складывалась ещё сложнее и труднее. Если у меня хватит сил и умения, я постараюсь рассказать об этом в следующих книгах.

Борис АЛЕКСИН

1907 год. год. Начало августа. Раннее утро. В доме напряжённая тишина. Лишь изредка из Ниночкиной комнаты доносятся глухие стоны. Несмотря на то, что на больших стенных часах в столовой пробило пять часов, весь дом уже на ногах, точнее, в эту ночь никто не ложился.

С вечера у квартирантки, снимавшей второй этаж этого дома и жившей здесь уже два года, началась суматоха. Неделю назад в захолустный уездный городок Темников из Петербурга приехала её дочь Нина, курсистка-медичка, на последнем месяце беременности, чтобы родить у мамы. Пригласили, конечно, «бабушку», так называли тогдашних акушерок. Женщина эта, естественно, медицинского образования не имела, но уже приняла на своем веку не одну сотню родов и поэтому пользовалась в городе и почётом, и уважением. Кстати сказать, почти всё родовспоможение тогдашней России и держалось вот на таких «бабушках». Акушерские клиники были только в Петербурге и Москве, а родильные отделения при больших больницах лишь в некоторых губернских городах.

Арина Семёновна пришла, фамилию её никто не помнил, грубовато выпроводила всех из комнаты роженицы, знала – подчинятся.

Обитатели квартиры смели заглядывать лишь в щель приоткрытой двери. А там уж подальше от неё восклицать: «Ах, господи!», «Господи, помоги!», «Да как же это, ох!» или что-нибудь подобное, создавая в доме ненужный шум и суету.

Арина Семёновна в отличие от суетившихся домочадцев являла собой образец олимпийского спокойствия. Выйдя через несколько минут из Ниночкиной комнаты в столовую, она укоризненно покачала головой, оглядела столпившихся и чуточку насмешливо спросила:

– Ну, чего всполошились? Чего суматоху-то подняли? Всё обыкновенно – всем бабам родить положено, да тут ещё и дело-то нескоро будет… Дай Бог к утру, а сейчас вон и всенощная не отошла. Вам-то, матушка, Мария Александровна, – так звали хозяйку квартиры, – и вовсе стыдно, ведь сами-то…

– Ну сама – это другое дело, – немного смущённо перебила хозяйка. – Вы уж, Арина Семёновна, на нас не сердитесь, что мы вас рано потревожили, пожалуйста, пока вот чайку попейте. – Ну, ладно, ладно. Чайку – это неплохо, чайку попью. А вы идите-ка, отдохните, да и всю эту братию, – показала она рукой на стоявших двух молоденьких девушек и двух пожилых женщин, – гоните-ка по своим местам, пусть не мельтешат, не топчутся у двери. А я к молодой дамочке. Как, бишь, звать-то её?

– Нина Болеславовна, – крикнули одновременно девушки.

– Тише, стрекотухи, не вас спрашиваю, – довольно сурово сказала повитуха, – так вот, к Нине Болеславовне, кроме меня, ходить никому не надо, нельзя её тревожить. И примета такая есть: чем меньше народу в это дело замешано, тем лучше. А я попью чайку и к ней пойду. Уж всё одно всенощную нынче пропустила.

Мария Александровна, худенькая, маленькая женщина, выглядевшая старше своих пятидесяти двух лет, быстро взглянула на девушек, и те мгновенно исчезли из комнаты. Одна из пожилых скрылась тоже, а вторая прошла к буфету, достала и поставила на стол чайную посуду, красивую стеклянную сахарницу, вазочку с вареньем и блюдо с аппетитным домашним печеньем. Сделав это, она выразительно посмотрела на хозяйку, и та кивнула головой.

Тогда экономка, а скорее подруга хозяйки, вынула из буфета графинчик с рубиново-красной жидкостью и рюмку. Арина Семёновна остановила её.

– Нет, нет, голубушка Дарья Васильевна, это ты верни на место. Перед работой не употребляю, вот когда, даст Бог, разрешится благополучно ваша Ниночка, тогда уж от наливочки не откажусь, поздравлю бабушку с первым внуком.

– Вы думаете, будет мальчик? Почему? – с волнением спросила Мария Александровна.

– Да уж так, предчувствие у меня такое, а оно меня не обманывает никогда.

Отдав должное чаю и клубничному варенью, и кренделькам, и ватрушкам, «бабушка» ушла в комнату роженицы, куда ещё раньше было отнесено для неё большое мягкое кресло и подушка. Следом за ней в комнату вошла и Мария Александровна. Она с жалостью и некоторым страхом глядела на свою дочь, укрытую лёгким одеялом, под которым чётко обрисовывался её большой живот. Молодая женщина напряглась, закусила губу, лоб её покрылся каплями пота. Устремив страдающие глаза на мать, она глухо застонала. Наступили схватки.